Программа «Статус» сезон 5, выпуск 21
Время выхода в эфир: 25 ЯНВАРЯ 2022, 21:06
М.Курников― Действительно, программа «Статус» рвется в эфир. И у микрофона – Максим Курников и Екатерина Шульман. Здравствуйте, Екатерина Михайловна.
М.Курников― И мы начинаем, сразу к первой рубрике переходим.
Не новости, но события
Е.Шульман― Здравствуйте, дорогие слушатели и зрители. Не можем мы не начать с некоторых аспектов происходящих внешнеполитических событий, если происходят какие-то внешнеполитические события, но не можем не пожалеть о тех бесчисленных рабочих часах, которые были потрачены на отслеживание этих совершенно бессмысленных обменов какими-то риторическими цветами с разных сторон. Продолжаем все последние недели укрепляться в своем убеждении, что нет ничего более никому не нужного, вредного и избыточного, чем внешняя политика и всё, что с ней ассоциируется.
М.Курников― Какой кошмар. Что вы говорите? Вот только что выпускник МГИМО вышел из студии, еще стул теплый, так сказать…
Е.Шульман― Вот пока он вышел из студии мы, наконец, можем об этом заявить. Гораздо лучше, дорогие слушатели, читатели, посветить себя изучению внутренней политики, которая имеет отношение хоть к каким-то живым людям, а не вот это вот всё.
Тем не менее, что мы тут можем сказать полезного? Одно замечание общего характера, потом несколько деталей, относящихся к нашей сфере компетенций. Вопреки интуитивному ощущению, снижение объема непосредственного физического насилия почему-то имеет следствием повышение градуса этого насилия в высказываниях, а не наоборот. То есть казалось, что по мере того, как человечество уходит от больших, фронтальных войн и вообще массовых смертоубийств в духе XX, XIX, XVIII, XVII и всех предыдущих веков, то и публичная сфера должна стать более мирной, более толерантной, боле нюансированной, если можно так выразиться. Оказалось, наоборот.
Мне не близка идея о том, что существует некий единый объем насилия, какой-то пирог, который если не выражается в стрельбе и резне, должен выражаться в обменах какими-то запредельными совершенно ругательствами…
М.Курников― А может быть, это так работает: когда ты знаешь, что ты можешь получить плохое слово, то ты как-то осторожней со словами. А когда ты знаешь, что не получишь, даже если будешь говорить плохие слова…
Е.Шульман― Как в уголовной среде, где слова имеют цену, а в среде людей, которые не уголовники, но еще и не культурные люди, можно лаяться друг с другом сколько угодно, потому что действительно тебя не зарежут за то, что ты неправильно про чью-то маму сказал, но при этом у тебя нет, еще не выработалось культурных, этических, сдерживающих принципов, которые не позволяют тебе плеваться в другого человека.
В этом смысле действительно эти гибридные войны, о которых так много было разговоров, происходят большей частью в ментальном пространстве, в душе человеческой, в телевизоре. Каждый в своем телевизоре одерживает решительнейшую победу над таким же точно воображаемым противником. Опять же раздражение, которое слышано в голосе, боюсь, спикера, может быть не совсем оправдано. Это намного лучше, чем то, что происходило в XX веке. Но действительно немножко жалко своего времени и всеобщего душевного спокойствия. Жалко людей, которые тратят себя, жизнь свою единственную, чтобы за этим всем следить и по этому поводу переживать.
Итак, что мы при этом наблюдаем, а не вот эти разговоры? В прошлом выпуске мы с вами говорили об аресте предполагаемых членов хакерской группировки, работавшей против интересов США. Тогда это была у нас группировка REvil. За прошедшую неделю у нас еще одна хакерская группировка, которая тоже наносила многомиллионный убыток американским властям, тоже была героическими сотрудниками ФСБ обезврежена. На этот раз она называется – опять же, если все это существует на самом деле, мы можем ориентироваться только на открытые источники, на сообщение СМИ – называется она Infraud Organization.
М.Курников― Я не удержался, Екатерина Михайловна, спросил у Дмитрия Сергеевича Пескова – это как, связано, не связано с переговорами с США? И он подтвердил. Действительно, говорит, этот как раз плод того, о чем были договоренности в Женеве Путина и Байдена. Он подтвердил.
Е.Шульман― Прекрасно. Это довольно очевидно, настолько очевидно, что даже ваш друг Дмитрий Сергеевич не может не отрицать эту связь. Переговоры в Женеве, напомню, были июле, если я не ошибаюсь, 21-го года. Там речь шла о киберугрозах и кибербезопасности. И президент США сказал, что «через полгода мы посмотрим, что получилось». Полгода наступили в декабре. Вот после декабря стали происходить такие замечательные события.
Вот эти новые злые хакеры пошли на сделку со следствием, дают какие-то показания. Они задержаны. Один арестован. Трое, видимо, в связи с их мягкой переговорной позицией отправлены под домашний арест. То есть работа, что нельзя, идет. Разговоры сами по себе, а работа сама по себе.
Теперь что касается разговоров, но те, которые мы в состоянии оценить, потому что это все же ближе к нашей сфере компетенции. Завтра, 26 января, министр иностранных дел Российской Федерации Сергей Лавров будет выступать в Государственной думе. Это в рамках правительственного часа. Это плановое мероприятие, чтобы никто не подумал, что вот сейчас приедет, чтобы объявить, что «дорогие граждане-депутаты, назавтра война начнется, или уже сегодня прямо началась». Нет, и было все запланировано. Но разумеется, в это горячее, напряженное время – как в «Мастере и Маргарите»: «До чего нервозны современные люди…» – вот среди нервозных современных людей это, конечно, будет тоже в некотором роде событие: депутаты будут задавать вопросы. Кроме того, что депутаты задают вопросы, они еще и вносят проекты постановлений. Это мы тоже отслеживаем и отмечаем.
На прошедшей неделе группа депутатов, относящихся к руководству фракций и партии КПРФ – тут видны среди соавторов депутаты: Зюганов, Мельников, Кашин, Коломийцев, Афонин, Осадчий – все такие известные люди (также обращает на себя внимание отсутствие депутата Рашкина, который хоть и подвергся обвинению в дурном обращении с лосем, является, несмотря на это, и депутатом, и руководителем горкома московского КПРФ, тем не менее он это не подписывал – что не подписывал?) – эта группа товарищей внесла проект постановления об обращении Государственной думы к президенту о необходимости признания Донецкой и Луганской народных республик. Это проект постановления Государственной думы, в котором дума, если она все это поддержит, обращается с просьбой все это дело признать. Там есть текст, с ним можно ознакомиться. Там сначала преамбула про то, как украинская власть нехорошо себя ведет по отношению к этим двум республикам…
М.Курников― Там, кстати, с русским языком проблемы такие, что получается, что как будто мы хотим себя теперь плохо вести по отношению к гражданам этих республик.
Е.Шульман― Там говорится, что признание этих двух образований создаст условия для счастливого геноцида. Это интересное предложение. Я думаю, должно понравиться всем вовлеченным сторонам, но тем не менее, что происходит дальше?
Дальше, поскольку этот проект внесен, он должен рассматриваться сначала Советом Думы и быть поставлен на какую-то дату. Спикер Государственной думы, который естественным образом заинтересован в повышении субъектности нижней палаты парламента как политической площадки самых разных вопросов современности, говорит, что да, конечно, мы это все будем рассматривать в феврале.
М.Курников― Но при этом Дмитрий Сергеевич опять же от лица Кремля говорит: «Э-э, ребята, аккуратней. Вы тут с огнем… Спички-то положите».
Е.Шульман― Надо признать, что депутат от фракции «Единая Россия», заместитель председателя профильного комитета по делам СНГ и Российской Федерации сказал примерно то же самое. Их общая мысль с Песковым состоит в следующем: типа идут напряженные и очень важные переговоры, не надо лезть под руку и давать повод нашим оппонентам обвинять нас в агрессии. Они и так типа того этим круглые сутки занимаются. Не надо подтверждать их худшие подозрения.
М.Курников― А в уме, наверное, подумал: «Мы и без постановлений Государственной думы справимся».
Е.Шульман― Или внесем другими людьми это самое постановление. Но и вообще, это не тот порядок, который у нас обычно происходит во внешнеполитических решениях: Дума к президенту обращается, а президент говорит: «А действительно, что-то мне до этого в голову не приходила такая замечательная вещь. Спасибо, что напомнили, давайте и правда признаем».
Кстати, должна напомнить, что аналогичного содержания постановление было внесено еще в феврале 18-го года, причем не какими-то коммунистами, не в обиду коммунистам будет сказано, а самим профильным комитетом по делам Содружества и интеграции, связанном с соотечественниками. Назывался этот проект следующим образом: «Об особенностях государственной политики по обеспечению государственного суверенитета Украины над «временно оккупированными территориями» – это Верховная рада тогда приняла такой закон, перечеркивающий Минские соглашения об урегулировании конфликтов на юго-востоке Украины». Никуда это постановление не пошло. Оно так с 18-го года и является принятым к рассмотрению, ни на какое пленарное заседание оно не было вынесено. Тем не менее, мы отмечаем, что депутаты не чужды всем происходящему, не глухи они звукам, доносящимся к ним со всех сторон.
Мы долго отслеживали тернистый путь закона о введении QR-кодов на Руси, точнее говоря, на региональном уровне, потому что на региональном они и вводятся, и отменяются руководителями субъектов. И тут никакое федеральное законодательство для того не нужно.
М.Курников― Напомним, что по позиции он снят с рассмотрения, но это неправильная формулировка.
Е.Шульман― Мы отмечали, что спикер Государственной думы, мной упомянутый, полюбил фразу «снять с рассмотрения», которая производит впечатление на людей, в Думе не бывавших. Настолько ему понравилась эта фраза, что теперь она уже встречается и в протоколах Совета Думы, чего раньше не было. Если вы посмотрите на электронный паспорт этого законопроекта о QR-годах, вы увидите там эту самую надпись: «Снят с рассмотрения». Хотя, если вы посмотрите на саму эту карточку, вы увидите там наверху надпись: «На рассмотрении». У законопроекта и у закона есть вообще два состояния: «на рассмотрении» и в «архиве». Если он в архиве – это значит, что он либо одобрен, либо отклонен. QR-кодный законопроект был принят в первом чтении, нельзя снять его с рассмотрения, не отклонив его во втором.
Тем не менее вместо того, чтобы скучно писать: «Перенесен на неопределенный срок», что может создать двусмысленное впечатление в глазах внешних аудитории, теперь приучились писать: «Снят с рассмотрения», хотя означает это то же самое.
Как бы то ни было, на практике это обозначает, что пока у нас не ожидаются в обозримой перспективе какие-то продвижения с этим законопроектом правительственным. Напомню, это два правительственных законопроекта.
Параллельно с этими упражнениями в авторитарном легализме мы видим похожее очень упражнение в братском Казахстане, который продолжает налаживать свою мирную жизнь после произошедших с ним в январе потрясений, оправдывая наше предположение о том, что закручивания чего бы то ни было по белорусскому образцу там не случится, а даже, возможно, случится какая-то постепенная, поэтапная, легкая либерализация. Потому что с такой сменой власти даже после мягкого дворцового переворота открывается окно возможностей для самых разных людей, которые хотели бы что-нибудь поменять в жизни родного Казахстана.
В прошлый раз мы удивлялись тому: как же так первый президент Казахстана перестал быть внезапно председателем Совета безопасности, хотя эта его позиция была закреплена в законе. Я, кстати, сказала тогда, что она закреплена в Конституции – это было неправильно. Она закреплена в специальном конституционном законе, давайте этот момент уточним.
Так вот наше удивление не пропало втуне. Было услышано. И не далее, как 19 января нижняя палата Казахского парламента Мажилис одобрила поправки в этот конституционный закон, согласно которым теперь председателем как Совета безопасности, так и Ассамблеи народов Казахстана, еще одного квазипарламентского органа…
М.Курников― Там как раз есть эта должность елбасы, она оттуда пошла.
Е.Шульман― Теперь является председателем действующий президент. Как заявил председатель Мажилиса, теперь это привязывается не к личности, а к должности. То есть такой практически стихийный институционализм проявляет себя в самых неожиданных местах, в самое неожиданные моменты.
М.Курников― Интересно, что этот квазипарламент просто не ликвидировали.
Е.Шульман― Вы имеете в виду Ассамблею народов Казахстана?
Е.Шульман― Которая, в общем, и предназначалась для того, чтобы обеспечить первому президенту почетную должность. Для чего мы описываем и рассказываем вам обо всех этих упражнениях? Мы сказали, что нашим современным автократиям свойственен специфический легализм – стремление как-то оформить правильным образом бумаги. Часто, когда происходит какое-нибудь специфическое безобразие, то наблюдатели, публицисты говорят: перестали претворяться, перестали даже пытаться имитировать законность. Так вот нет. Такого рода политические режимы никогда не перестанут этого делать, пока они остаются собой. А мы внимательно отслеживаем, остаются ли они собой. На данный момент остаются.
Поэтому стремление выправить бумаги и вообще соблюсти форму, как бы пуста она не была, стремление это продолжает отслеживаться.
Ну вот к вопросу о безобразиях – потрясший многих эпизод с принудительным привозом свидетеля в Чеченскую республику соответствует российскому действующему УПК, как ни ужасно это нам всем покажется. Это вот ровно оно и называется: «Принудительный привод свидетеля». Это возможно по воле следователя в случае, если имеется информация, что свидетель не проживает по месту регистрации и не отвечает на запросы следствия, он может быть доставлен принудительно.
М.Курников― Ну уж судью при этом федерального, извините, никому не дозволено.
Е.Шульман― Это другой вопрос. А может быть, он сопротивление оказал сотрудникам правоохранительных органов? А поскольку мы федерация, то закон у нас един на всей территории, поэтому перевоз из одного субъекта Федерации в другой похищением никак не является.
Почему этот легализм еще важен? Потому что он позволяет отследить возможную режимную трансформацию, если и когда она произойдет. Как это может быть видно. Ну либо у вас начинает соблюдаться не буква, а дух закона, значит у вас пошла демократизация; либо, если у вас развитие пошло по плохому сценарию, то обязательно появятся какие-то чрезвычайные судебные, либо административные правоохранительные формы. Напомню, что в Советском Союзе большой террор начался с изменения уголовно-процессуального порядка. Тройки, ускоренное рассмотрение дел, расстрел в день вынесения приговора, рассмотрение дела без защитника – это все появилось в 34-м году в качестве реакции на убийство Кирова. До этого даже советская законодательная рамка не позволяла раскрутить то, что называется на политическом языке «маховиком Большого террора».
Поэтому популярный вопрос: «А что им там мешает всё это устроить?» Своя собственная природа и мешает. Точно так же задают вопрос: А что им, этим воображаемым «им» мешает соблюдать все эти правильные законы, которые уже есть? Вот опять же именно это и мешает. Когда эта природа режима, природа механизма принятия решений меняется, мы это увидим.
М.Курников― А вот это объявление террористами и пособниками террористов без суда и следствия и угрозы ликвидировать при задержании – это изменение природы или нет.
Е.Шульман― Не ваш ли лучший друг и любимый собеседник сказал, что это личное мнение?
М.Курников― Нет, как минимум два любимых собеседника.
Е.Шульман― В какой компании я себя обнаруживаю. Так вот личное мнение может иметь любой гражданин Российской Федерации. Что касается вообще этих чеченских эскапад. Мы знаем все, что происходит с Чечней, в связи с Чечней в ее собственном пространстве и пространстве публичном. Это важно, за этим надо следить. Мы также знаем, что это предмет сложный и заниматься им надо специально, и на это способны только отдельные смелые люди.
Поэтому у меня нет никаких обоснованных выводов, которыми я могу с вами поделиться, дорогие слушатели. Но мы задаем себе вопрос: Вот это, то, что происходит – это нечто новое или повторение того, что было? С одной стороны, возникает ощущение, если на минуту задушить в себе все человеческое, что все это мы видали тысячу раз – и похищение людей, исчезновение людей, и месть семействам, и выведение с белого свету этих семейств и кланов, и разговоры самого дикого характера, и писание в Инстаграме – все это уже было, мы это видим постоянно.
С другой стороны, я ничего не могу сказать умнее, как есть какое-то ощущение, что в этом сейчас, может быть, на общем фоне, может быть, по прошествии времени, может быть, по принципу Гегеля перехода количества в качество есть что-то новое. Я тут еще сошлюсь на мнение коллеги Константина Гаазе, который в своем замечательном подкасте с Андреем Перцевым еще некоторое время назад сказал, что наши сейчас проблемные точки – он считает, что наша система принятия решений находится в стрессе; он это связывает с тем, что президент удалился в бункер и оттуда уже не выйдет, по его мнению (административно не выйдет, не физически) – так вот на точки наибольшего натяжения и возможного разрыва он указывал на следующие: Татарстан, Чечня и Якутия. Вот такие недовольные субъекты, которые считают, что их мнение не учитывается. Это все пока не складывается ни в какую цельную картину. Я не буду вас обманывать поспешными выводами, но, что называется, мы не делаем прогнозов – мы указываем на направление, куда надо смотреть.
М.Курников― А вот это высказывание: «Если бы начальником был я…», помните, да?
Е.Шульман― Если бы я был вместо президента. Но что мы с вами будем цепляться к словам. Хотя, конечно, прямо вот это «Кабы я была царица, – говорит ее сестрица, – то на весь бы мир одна наткала я полотна». И опять же «Во все время разговора царь стоял позадь забора». Что он помнит обо всем этом, мы не знаем и не узнаем.
М.Курников― Опять же, по крайней мере, Дмитрий Сергеевич сказал, напомнил, что президентом является к нашей общей радости Владимир Путин.
Е.Шульман― Хорошо. Давайте порадуемся вместе с Дмитрием Сергеевичем. Является у нас президентом тот, кто им является.
Возвращаясь к Государственной думе и ее законотворческой деятельности. Сегодня в первом чтении был принят знаменитый, уже прославившийся закон о местном самоуправлении, новая версия закона.
М.Курников― Но вы пока оставляете слово «само…» в слове «самоуправление».
Е.Шульман― Пока оставляю. Хотя там же и написано, что теперь местное самоуправление является частью единой системы публичной власти. Напомню, что оно не может быть частью государственной власти. Это прямо определено 12-й статьей Конституции, которая не меняется, потому что она в первой части, которую нельзя изменить без принятия новой Конституции.
Тем не менее, наши два рыцаря конституционализма нового века – Клишас и Крашенинников – внесли этот законопроект, и сегодня он в первом чтении был принят. Мы говорили с вами о том, что он вызовет шок и недовольство ровно тех людей, которые не в состоянии отстоять свои позиции, а именно: глав муниципальных образований, муниципальных депутатов. Они не представляют собой единого политического субъекта. И у них нет такого веса, как у губернаторов, которые не без успеха возмущались предыдущим творческим экзерсисом той же пары соавторов, а именно законом о региональной власти. И благодаря этому своему возмущению повносили туда какие-то поправочки.
Что удастся муниципалитетам, мы посмотрим на этапе второго чтения, ключевом этапе, когда поправки могут и будут, разумеется, вноситься. Я бы обратила внимание на то, что Общественная палата провела на эту тему круглый стол, и в его резолюции большого объема практически весь этот объем заполнен замечаниями. Он большой. Советую с ним о знакомиться. Самое основное, что надо понимать, следующее: уничтожается многоуровневая система муниципалитетов, остается только два типа округов – городской округ и муниципальный (бывший сельский). Еще остаются округа внутри городов федерального значения, которых у нас в Российской Федерации три: Москва, Петербург, Севастополь. Для всей остальной страны у нас есть городские округа и есть округа муниципальные.
Округа привязываются к людям, не к территориям. Как говорится в пояснительной записке, уходят от территориального принципа. Что это такое, знают те люди, у которых закрыли школу, потому что в ней было мало учеников.
Е.Шульман― Да. Это, так сказать, подушевое финансирование на административном уровне. С одной стороны, можно сказать, что это признание очевидной социальной реальности, которая состоит в сверхконцентрации людей в небольшом количестве точек.
М.Курников― Якутия будет еще более недовольна.
Е.Шульман― Те территории, у которых много территорий и на них неравномерно рассыпаны люди, будут недовольны этим до чрезвычайности. Кто этим будет доволен, сказать сложно. Этим могут быть довольны руководители субъектов Федерации, которым за их полную подвластность федеральному центру дают поиграться отрезанными головами мэров. Если их это развлечет и утешит, то хорошо. Они теперь могут и рекомендовать кандидатуры и напрямую назначать. Самая репрессируемая категория – это муниципальные депутаты. Переходный период, назначенный законом с 23-го по 28-й год. За это время должны быть уничтожены десятки тысяч, я бы сказала, муниципальных образований, которые сейчас существуют, сельских и не только сельских…
М.Курников― Ну административно уничтоженных, а то…
Е.Шульман― Но те люди, которые являются членами советов, перестанут быть таковыми.
М.Курников― Но людьми останутся.
Е.Шульман― Они не будут уничтожены физически – только административно. Совершенно верно. Если я правильно читаю закон, то в этот период переходный с 23-го по 28-й год в тех образованиях, которые подвергаются реформам, не будет проводиться выборов. 5 лет без муниципальных выборов. Реформа по размаху, я бы сказала, хрущевского масштаба. Кто помнит – либо старожилы, либо историки…
Е.Шульман― Укрупнение, переподчинение министерств советам и наоборот. В общем, волюнтаризм.
М.Курников― Но по крайней мере, когда мы это проходили, оценка не самая позитивная этой реформы.
Е.Шульман― Может быть, с тех пор наша система принятия решений настолько совершенствовалась, что учтя предыдущий опыт, они сделают все гораздо лучше и последствия будут самые радужные.
М.Курников― А они для чего это делают, как вы думаете? Какая может быть мотивация?
Е.Шульман― Я вспоминала уже в этом эфире, как, по-моему, в 2017 году на Общероссийском гражданском форуме была такая публичная дискуссия между Кудриным и Собяниным, соответственно, главой Счетной палаты и мэром Москвы. Речь шла ровно об этом.
Вот смотрите, народ стягивается в эти 15 агломераций. Между ними пустота и более-менее дурные дороги. Что с этим делать? Очень упрощая, позиция высоких договаривающихся сторон была следующая. Собянин говорил: «Это не баг, это фича, это наше сильное место. Да, у нас будут сверхгорода, надо это признать и управлять вот этим». Кудрин говорил: «Но как же нехорошо, людей не останется, территория у нас большая. Как ее удержать? Надо что-то делать, чтобы люди не уезжали».
Как обычно, за каждым стояла своя правда. Как обычно крайние обе позиции, если довести их до абсурда, ведут к беде. Нельзя принуждать людей жить там, где они не хотят. Нельзя ставить заградотряды на дорогах и не пускать молодежь в крупные города и куда она рвется. С другой стороны, нельзя и поощрять этот процесс, уничтожая любую социальную административную инфраструктуру в тех местах, где люди еще живут. Да, зато возрождается памяти Александра II должность сельского старосты. Там, где не будет никаких сельских муниципалитетов, будет сельский староста. Для того, чтобы поселяне, вероятно, могли через него передавать свои просьбы и жалобы куда-то наверх. А это «куда-то вверх…» Представьте себе Красноярский край. Ну ладно, представьте себе Псковскую область, чего далеко ходить? Чего экзотизировать.
М.Курников― Сыктывкар наш родной.
Е.Шульман― И то, что вокруг него. Люди-то живут, знаете. И сказать, что «вам не положено ни больницы, ни врача в этой больнице, ни учителя, ни школы, ни даже какой-то администрации, ни даже своего депутата, потому что вас здесь мало, и мы не хотим тратить на вас время; поезжайте и увеличьте собой бесконечно растущее население Москвы и Московской области или Краснодара, или Краснодарского края».
Ну в общем, видна в этом некоторая управленческая логика, но она – это опять же к вопросу о том, кто кому либерал, а кто кому государственник – этот подход можно называть социал-дарвинистским. Он часто ассоциируется с карикатурной формой либерализма: вот невидимая рука рынка все решает, давайте не будем влиять ни на какие процессы, давайте подстраиваться под то, что само собой происходит, а кто не встроился в систему, тот не приспособился – вымер.
Посмотрим мы на этот законодательный акт и его прохождение в Думе, на его последствия.
Еще одной вещи мы в Думе ждем в апреле – это рассмотрение еще одной инициативы Клишаса и Крашенинникова и примкнувшего к ним сенатора Полетаева…
Е.Шульман― О, это самые продуктивные люди этого созыва. В позапрошлом созыве была депутат Яровая чемпион, а в этом будут они. Так вот знаменитые тоже поправки в уголовный кодекс, вносящие туда, наконец, понятие «пытки».
Мы об этом с вами говорили. Это сделано частично во исполнение требований ЕСПЧ, частично во исполнение решений нашего же собственного Конституционного суда.
М.Курников― И требование «Комитета против пыток» ООН.
Е.Шульман― Да, совершенно верно. Который неоднократно нам указывал на это, что в нашем законодательстве никаких нет инструментов для борьбы с этим злом
Круглый стол бы в Государственной думе. Я на нем была. Пришел на него выступить и сам Павел Крашенинников, за что ему спасибо. Он там, кстати говоря, в ответ на недовольство правозащитного сообщества – там было много правозащитников, все сплошь иностранные агенты, очень красивый был круглый стол – иностранные агенты и депутаты – две категории. И я, как-то не относящаяся пока ни к одной, ни к другой. Видимо, по недосмотру. Так вот правозащитное сообщество имеет претензию к этому закону, которую мы можем и изложить после новостей.
М.Курников― После новостей и небольшой рекламы мы к этому вернемся.
М.Курников― Когда так бурлит и Россия, и весь мир, конечно, событий столько, что в полчаса не поместимся, откусим чуть-чуть у других рубрик.
Е.Шульман― Немножко откусим. Постараемся кратко. Начали мы говорить о законопроекте, внезапно запрещающем пытки в России, который обсуждался на круглом столе в Государственной думе в прошлую пятницу, который мы ожидаем в первом чтении в феврале.
Начала я перечислять претензии правозащитного сообщества к этому проекту. Основной состоит в том, что не появляется отдельно статьи о пытках, а вносятся соответствующие фразы в две статьи Уголовного кодекса. Одна – превышение должностных полномочий, а другая – принуждение к даче показаний.
Соответственно, пытка – это отягчающее обстоятельство превышения должностных полномочий. Не без резона было сказано, что это и абсурдно с правовой точки зрения и, в общем, аморально. Это то же самое, как подожгли сарай, а в качестве отягчающего обстоятельства еще и убили сторожа. То есть это не отягчающее обстоятельство, это самое тяжкое, что вообще бывает.
Тем не менее, это частичное исполнение требований Комитета против пыток ООН. Это новый состав, который, мы надеемся, будет каким-то образом работать. И это увеличение срока давности с 10 до 15 лет. Тут тоже есть претензии. Считают, что не может быть срока давности по такого рода преступлениям, особенно по тяжким и в случаях, которые приводят к увечью или к смерти человека.
Кстати говоря, на круглом столе очень внятно было сформулировано, почему, собственно, в правоохранительной системе такие вещи происходят, что это не проявление чей-то темной стороны натуры, что это совершенно рациональное, я бы даже сказала, традиционное поведение. Три основных причины, три цели, почему пытают. Первая: действительно принуждение к даче показаний на себя либо на кого-то другого, то есть подтверждение версии следствия. Это происходит на предварительном этапе.
Второе: вымогательство у самой жертвы, у родственников. И третье: дисциплинирование, наведение порядка, такие практики, как бьют всех, кто приезжает в колонию отбывать наказание, что называется, на вписке.
Вот эта развеселая чрезвычайно тема, мы надеемся, станет предметом рассмотрения Государственной думы. Крашенинников на эти все претензии и на разговоры о том, что этот закон принимать нельзя, а надо внести правильный и хороший, говорит о том, что когда открывается окно возможностей, надо им пользоваться. Если мы в феврале-марте его не примем, то неизвестно, когда еще. В чем состоит окно возможностей, понятно. Опять же прошу прощения за бесчеловечность: кровью жертв полито это окно. Вот эти редкие случаи, которые вылезают на публику, которые становятся предметом скандала, из-за чего снимают глав ФСИН, сажают других. Кстати, по «ярославскому делу» небезызвестному еще несколько человек взято под стражу. Это, я напомню, еще в 18-м году первые пленки вылезли по этому поводу, и там продолжаются в этой ИК дела и аресты. И хорошо.
Так вот, действительно, когда такая разогретая общественная атмосфера, то надо этим пользоваться. Он, кстати, в качестве примера привел свой главный сердечный его документ – «день за полтора», знаменитый закон, зачет сроков для сидящих в СИЗО. 10 лет, говорит, принимали. Это все правда. В первом чтении принят в 8-м году, а в финале – в 18-м. Видно, что для Павла Владимировича это один из главных сюжетов его деятельности. Пусть этим он будет помянут, а не изменениями в Конституции.
М.Курников― Может быть, это и есть то самое…
Е.Шульман― Та самая луковка по Достоевскому. Так вот по поводу, кстати, луковок и Достоевского, уволенных ушек и других этических категорий, еще один нормативный акт, новела, я бы сказала, предложение, которое буквально сегодня или вчера было опубликовано, привлекло внимание общественности. А именно Министерство культуры на нашем любимом сайте regulation.gov.ru опубликовало проект указа президента «Об утверждении основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционный российских духовно-нравственный ценностей». Сайт regulation.gov.ru, как я сказала, мы знаем, любим, пользуемся им, регистрируемся там. Можно зарегистрироваться через Госуслуги. Там можно ставить лайки и дизлайки. Две недели на публичное обсуждение.
Мы помним, что лайки и дизлайки и в особенности комментарии и отзывы, присылаемые гражданами, показали свою способность затормозить рассмотрение и принятие законопроекта, если он вам не нравится. А вдруг он вам нравится? Сейчас расскажу. Бывает, кстати. И тоже пишите отзывы. Ваше мнение… ваш звонок очень важен для нас.
М.Курников― Хороший закон. Дайте два.
Е.Шульман― Что это такое, откуда это все взялось? Я напомню, что еще летом 21-го года 2 июля президент подписал указ «О стратегии национальной безопасности», по которой мы с тех пор живем, если вы не заметили. Там был и есть раздел: «Защита традиционный российских духовно-нравственных ценностей, культуры и исторической памяти». То, что написало Министерство культуры, есть естественное следствие, более того, необходимое последствие этого указала, этой стратегии национальной безопасности, которая в первую очередь заменила предыдущую, между нами говоря, не очень от нее отличающуюся текстуально. Чтобы вы не подумали, что это вдруг такой взрыв креатива. Вот в Минкульте они сидят, думают: «Дай-ка мы традиционную ценность защитим». Они должны это делать. Более того, более полугода они тянули с этой красотой.
Практически кусками, многое заимствовано из того указа, из стратегии. В частности, то перечисление ценностей, которое там порадовало читающую публику, оно тоже все оттуда. И упоминание США и союзников в качестве тех, кто активным нападкам подвергает наши духовно-нравственные и исторические ценности, и про дискредитацию, и про искажение истории – все это там замечательнейшим образом есть.
То, что сотворил Минкульт, я прочитала. Можете тоже прочитать, насладиться. Это короткий документ.
М.Курников― Честно говоря, когда я первый раз прочитал, я подумал, что он пародийный. Простите.
Е.Шульман― Вот. Мне не хочется говорить, что он сделан, как это называется некультурно, на «отвали», что в нем слышится какой-то смутный элемент издевательства или проформы. Мы не можем такое говорить про государственных служащих…
Е.Шульман― Но прочитайте сами. Дело не в том, что это слишком ужасно, чтобы быть правдой – ничего подобного. Много мы видали документов.
М.Курников― …что писал депутат Федоров, честно говоря.
Е.Шульман― Нет, депутат Федоров бы повеселее написал. Тут чувствуется такое отношение не несердечное…
М.Курников― Вы знаете, этот набор ценностей должен нравиться, как вы называете «организованным мракобесам».
Е.Шульман― Опять же военным пенсионерам из гаражей.
М.Курников― И, кстати говоря, этот законопроект или этот документ может стать настоящим полем для соревнования организованных мракобесов…
Е.Шульман― В организованности и мракобесности?
М.Курников― Как раз в голосовании, потому что часто приходят писать на regulation.gov.ru и они и как раз те, кто против таких законов, которые нас в этом мракобесие тянут.
Е.Шульман― Ну, что ж, когда мы говорим об отсутствии какого-то ответственного душевного отношения к этой работе, например, там два сценария упоминаются: позитивного развития событий в связи с ценностями и негативного. «Негативный сценарий реализуется в случае отсутствия реализации государственной политики в сфере традиционных ценностей и характеризуется дальнейшим углублением рисков, связанных с распространением деструктивной идеологии. Негативный сценарий реализуется в случае отсутствия реализации».
Ну вот как-то чувствуется, невнимательные люди писали. Что я там вычитала из бюрократических вещей, которые чем-то больше отличаются, чем копипастой, а именно предлагается создать орган межведомственной координации по вопросу защиты ценностей, сохранения и укрепления, который будет наделен следующими полномочиями: проведение организационных кадровых мероприятий, включая согласование кадровых назначений. Вот совет такой создать, который будет на предмет, видимо, нравственности проверять людей, которых куда-то назначают.
М.Курников― И кстати, там по паре пунктов президент выглядит сомнительным.
Е.Шульман― О’кей. Может быть, мы чего-то не знаем. Может быть, он из скромности что-то скрывает всю степень своей семейственности и нравственности. Информационное обеспечение государственной политики в названной сфере» – это тоже этот координационный орган мог бы делать. Подготовка ежегодного доклада – кому, как бы вы думали? – секретарю Совета безопасности президенту. То есть секретарь докладывает, а доклад готовит для секретаря этот вот орган. Серьезное дело.
Это все должно происходит в части, касающейся государственной политики по сохранению этого года…
М.Курников― Так это орган при Совбезе?
Е.Шульман― Это орган межведомственной координации. Поскольку все это основано на стратегии национальной безопасности, а за это отвечает Совбез, я так понимаю, что Минкульт себя может быть видеть в качестве этого координирующего органа, главного среди равных, кто будет этими согласованиями кадровых назначений заниматься. Это единственное сущностное зерно, которое я оттуда вычленила.
Если смотреть сами ценности, которые там перечислены – хорошие, плохие, негативные, позитивные, традиционные и деструктивные – то что можно здесь сказать, если пытаться рассматривать с точки зрения этики как философии нравственности. Нехорошие ценности – это ценности эгоистические. А вот хорошие ценности – это ценности преимущественно коллективистские, то есть вот семья, народ, государство, опять же партия, то есть те, которые человека ставят в положение некоторого средства для достижения более высокой цели: семейной ли, государственной ли, национальной ли. Кстати, если дорогие братья-националисты надеялись, что там особенно русский народ описан, то нет, этого опять ничего нет. Про русский язык пару слов сказано. И еще есть одна фраза, заимствованная из Конституции, о том, что роль государствообразующего русского народа, если принижается, то это тоже деструктивно. А так, несмотря на весь традиционализм, ничего не сказано, что этот традиционализм состоит, например, в какой-то больше русификации, прости господи или большей православности. Этого опять ничего не видно.
То есть это ценности хорошие и правильные, ценности коллективистского, но не антропоцентрического характера. Мы постараемся чуть дальше попробовать разъяснить, что именно мы имеем в виду. Пока вот если можно вычленить общий принцип, то это вот такой.
М.Курников― Раз уж эта тема зашла, вопрос, который прислала Мурка Кошкина в Фейсбук: «Уважаемая Екатерина Михайловна, вы часто говорили, что для полноценного тоталитарного режима в России не хватает идеологии. То, что опубликовало Министерство культуры – это она? Уже начинать бояться?»
Е.Шульман― С одной стороны, призывать людей не бояться столь же возвышенно, сколь и рискованно. Зависит от того, что эта боязнь в вас вызывает. Если она парализует вашу умственную и физическую деятельность, то не надо ни в коем случае бояться. Если она делает вас более внимательным и наблюдательным по отношению к тому, что происходит, то давайте бойтесь. Если я вам скажу, что не надо бояться, и вы закроете для себя эту тему, перестанете следить за тем, что происходит, то бойтесь. Если я вам скажу, бояться надо обязательно, и вы замрете как несчастная с выученной беспомощностью собачка – у нас же Кошкина Мурка, а у кошек не бывает выученной беспомощности, вероятно – то тогда бояться не надо.
М.Курников― Но это она или не она?
Е.Шульман― Ни на какую цельную идеологическую систему это не тянет даже близко. Во-первых, это всё носит не активный, а проактивный характер. Весь этот документ, то есть то, откуда это заимствовано, наполнен слезами о том, что раньше было лучше. В первом пункте, между прочим, этой Стратегии национальной безопасности написано, что риски для традиционных ценностей появились с ростом социально-экономического благополучия и технологическим развитием. Из этого следует, что во времена нищеты, невежества и отсталости с ценностями было все хорошо. А теперь, когда народ наелся и про ценности-то позабыл.
М.Курников― Давайте назад, к природе.
Е.Шульман― Давайте как-то откатим все это дело, для того, чтобы ценности продолжали у нас каким-то образом процветать. Это все слезы и жалость. О’кей, хорошо, многим людям может быть грустно оттого, что жизнь быстро меняется. А если эти люди еще и заседают в Совете безопасности, они свою грусть, ностальгию и печаль могут выражать вот в таких документах.
М.Курников― А давайте к понятиям уже.
Рубрика «По понятиям»
Е.Шульман― Понятие у нас широкое сегодня и объемное. Настолько объемное, что мы сегодня решили обойтись без «отца», потому что отец у нас, с одной стороны, напрашивается, вы поймете какой, но он у нас уже был. По правилам нашей рубрики дважды отцом никто стать не может. Иглхарт был дважды, но это потому, что он умер.
М.Курников― Он тоже умер, но не при нас.
Е.Шульман― Он умер чрезвычайно давно, а поэтому мы во второй раз в отцы не взяли.
Е.Шульман― Ну да, всем нам земляк, действительно. Человек, всю жизнь проживший на территории Российской Федерации. Мы хотим сегодня осветить понятие антропоцентризма и связанное с ним понятие категорического императива. Объясним, почему связанное и почему это понятие из круга антропоцентрической философии.
Антропоцентризм
Антропоцентризм в узком смысле слово греческое. Антропос – «человек», а «центр» – это латинское. Такой комбинированный термин. Это философское воззрение идеалистическое, кстати говоря, не материалистическое, согласно которому центром вселенной, ключевым понятием и смыслом, и целью всех совершающихся в мире событий является человек.
Е.Шульман― Да, это такая философская система, в центре которой – человек. А как еще бывает по-другому? Что еще может стоять в центре? Ну много чего. Есть, например, теоцентризм, в котором в центре любой философской системе, любого целеполагания стоит бог, а не человек. Помните, некоторое время назад патриарх Кирилл сказал, что гуманизм противоположен христианству. И все тогда очень сердились на него, думаю, что если не гуманизм, то, наверное, там людоедство какое-то, да?
Защитим внезапно патриарха Кирилла. В первоначальном смысле гуманизм – это не гуманность, не хорошее отношение к людям. Итальянский гуманизм – это как раз антропоцентризм, человекоцентризм. Опять же вот этот постулат, согласно которому человек является мерой всех вещей. Антропоцентризм совместим, между прочим, с религиозным сознанием. Если, например, вы читаете Библию, там написано, что человек был создан по образу и подобию человеческому, соответственно, сотворение чад – это цель творения. Бог его создал для того, чтобы он венцом этого великого труда был, его мог оценить, единственный, наделенный разумом, и хвалу творцу бы возносил, потому что никто другое сделать этого не может, не обладая разумом и способностью к оценке.
Тем не менее, что там тут важно, выходя за рамки религиозного мышления. Антропоцентризм – есть основание либеральной философии и либеральной политической практики в любом ее изводе, потому что центром ее тоже является человек и его интересы. В этом светском смысле центром может быть вовсе не бог. Альтернативой человеку являются коллективные сущности: семья, этнос, народ, нация, государство.
М.Курников― Как у нас. В смысле стратегии.
Е.Шульман― Опять же, если они понимали, что они пишут, было бы хуже. Счастье, что они не понимают, может быть, не стоит и разъяснять на самом деле. Смотрите, либо вы считаете, что благо человека является высшим благом, а все остальное – средство для достижения этого блага. Государство – для того, чтобы его обслуживать, семья – чтобы он был счастлив, народ – чтобы он развивался и свою самобытную культуру всякую разводил – все это для него. Либо вы считаете, наоборот, что есть эта высшая ценность, опять же, чтобы не брать государство, возьмем этнос. Человек есть его элемент и может быть принесен в жертву ради этого общего блага. Понимаете, в чем тут засада? Человек себя приносит в жертву сплошь и рядом. Мы все регулярно этим занимаемся. Каждый, кто, например, решил стать родителем, посвятил себя ровно этому. Но мы это делаем добровольно и сами определяем, в каких рамках и в каких масштабах, и получаем в награду свою – как знают все родители, в какой валюте они ее получают.
Другое дело, когда к тебе приходят от именно коллективной общности и говорят: «Знаешь, дорогой, сейчас мы тебя призовем куда-нибудь, потому что есть большое благо, а не твое маленькое, эгоистическое». Эгоизм, как мы помним, это неправильная, деструктивная ценность.
При чем тут категорически императив и отец его Иммануил Кант? На самом деле мы каждую неделю могли бы брать Канта в отцы, и нам бы хватило про него рассказывать.
М.Курников― У нас он отцом был, но вообще, кажется, не был. Но это бывает.
Е.Шульман― Ничего. Дети его – это его философские концепции, как мы видим, живые до сих пор. Категорический императив часто понимают неправильно. Иногда думают, что это про звездное небо внутри нас и нравственный закон над нами или наоборот. Иногда формулируют категорический императив как не делает другому того, чего не хочешь, чтобы делали тебе. Кант, кстати, над этой трактовкой очень издевался и писал, что это тривиально.
А его категорический императив состоял насколько не в этом. Он объемный. Что он хотел, для начала? Он хотел обнаружить некий базовый нравственный закон. Опять же, когда это все происходило? Категорический императив был сформулирован в его труде «Основы метафизики и нравственности» и более подробно – в «Критике практического разума». Есть «Критика чистого разума», есть «Критика практического разума». Это все 1780-е годы зрелые. XVIII век. Поздняя эпоха Просвещения. Он оппонировал другой нравственной идее своего времени, а именно идее максимального всеобщего блага. Помним у Адама Смита, да? Благо есть то, что способствует максимальному благу максимального числа живых существ. Кант писал, что это субъективно слишком. Мы не можем знать, что способствует максимальному благу. В общем, его возражение сводится к известной максиме: «Благими намерениями вымощена дорога в ад». Это правда. Но где найти этот несдвигаемый камень морали, на который мы можем укрепиться?
Категорический императив имеет амбициозной целью, собственно, стать таким камнем. Категорический – это понятно, императив – это повеление.
Кант считал, что человек наделен неотъемлемой свободной волей, поэтому он может совершать поступки, исходя не только из интереса, но и из долга. Моральный закон, категорический императив состоит в его формулировке в следующем: Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого как к цели, но никогда не только как к средству. Итак, категорический императив состоит в следующем: человек средством быть не может, он может быть только целью. Или, если еще точнее, он не может быть исключительно средством.
М.Курников― Поэтому не ты сам, ни какой-то другой человек, что важно.
Е.Шульман― Да, совершенно верно. И к себе. Ближнего возлюби, как самого себя, как сказано в другой популярной книге. Антонимом наиболее выразительным и нам понятным категорическому императиву является известная фраза из Евгения Онегина: «Мы почитаем всех нулями, а единицами – себя…. Двуногих тварей миллионы для нас орудие одно». Пушкин, когда это писал, уже знал Канта. Вот орудие – двуногие твари, – это неправильно считал Кант. Не могут они быть орудием или, по крайней мере, они не могут быть только орудием. Они могут быть целью. Потому что еще раз повторю – вернемся к античности – человек – мера всех вещей, ругой у нас нет.
Кстати, с антропоцентризмом и с категорическим императивом спорят не только религиозные деятели, но, например, граждане экологического мышления. Они говорят: «Человек никакая не цель. А вот природа, а вот животные. У них тоже есть права. Вот человек, исходя из своих антропоцентрических взглядов, использует все природные ресурсы, что нехорошо и неправильно.
На самом деле – опять же мы не знаем, как на самом деле – но вот это первенство человека и его центральное место в любых наших планах и рассуждениях совершенно не предполагает, что он должен сразу съесть всю еду, вытоптать всю траву и выдыхать весь воздух. Это детский подход, инфантильный. Долгосрочным может и должно быть планирование, которое, тем не менее, ставит человека в центр принятия решений.
М.Курников― Хочу поставить наших слушателей в центр принятия решений и отдать им право на вопросы.
Вопросы от слушателей
М.Курников― Перейду к ВКонтакте. Евгений Сойчик из Беларуси спрашивает вас:
«Белорусские власти уже опубликовали окончательный проект Конституции, назначили референдум на 27 февраля. Стоит ли идти на этот референдум, учитывая, что результат предрешен? А если идти, то придерживаться позиции демсил, то есть портить бюллетени или голосовать за или против, учитывая, что только один вопрос выносится?
Е.Шульман― В смысле, один выносится? Против-то можно проголосовать.
М.Курников― Да. То есть не по каждому пункту, а один вопрос…
Е.Шульман― Ну как и у нас было с нашей, так называемой поправкой к Конституции, которая, на самом деле, заключала в себе мешок поправок. Я не буду давать советы дорогим белорусским гражданам. Им виднее их ситуация гораздо лучше изнутри, чем со стороны. Общий принцип, при этом принцип, подверженный исключениям, состоит в том, что в такой ситуации лучше придти и заявить свою позицию для того, чтобы не произошло того, что у нас с вами произошло при голосовании конституционном в 20-м году, когда не было никакого определенного большинства относительно поправок в обществе, но было определенное большинство среди голосующих, то есть те, кому это не нравилось, не пришли.
Опять же говорить о том, что если бы они пришли, тут бы все было отклонено – нет, если бы они пришли, фальсифицировать было бы труднее. Не более того, но и не менее того. Опять это общий принцип. Я не знаю, не могу сказать, насколько он применим к белорусской ситуации, куда более тяжелой, чем наша. Необходимо эту разницу нам осознавать.
Я знаю, что 27 февраля будет референдум. Мы говорили с вами об этом проекте белорусской Конституции. Видимо, основное зерно – это самое Всебелорусское народное собрание, которое, по идее, президент нынешний, действующий может возглавить, когда и если он им перестанет быть – это прямо один в один Ассамблея народов Казахстана, которую мы только что упомянули. Все автократии такие автократии. Все они, бедняжечки, надеются на свои бумажечки. Ужасно их соблюдают и правильно, и мы их в этом поощряем всячески, а потом, когда наступает следующий виток политического развития, все это таким же точно совершенно законным способом отправляется в политическое небытие.
Поэтому совета вам давать не буду. Я не знаю, может быть, вас будут бить за попытку проголосовать. Опять же Беларусь – это не Казахстан и не Россия. Но в общем, обычном случае лучше заявить свою позицию, особенно если она у вас не так, которую от вас ожидают.
М.Курников― Юрий Ивлев спрашивает вас:
«Екатерина Михайловна, есть ли корреляция между многоязычностью страны и качеством самоорганизации протестов в ней? Украина, Беларусь, Казахстан – страны билингвы, где два разных языка. Стоит ли ожидать, что в России новые массовые протесты когда-то могут начаться именно с билингвичных регионов?»
Е.Шульман― Интересно сформулирован вопрос. Какие у нас слушатели, а?
Е.Шульман― Прямо хоть какую конференцию из них собирай, симпозиум. Я думаю, что дело тут не столько в двуязычности, как таковой, сколько в этническом многообразии. Если вы или федерация или у вас есть какая-то многонациональность, то это всегда тонкое место. Где тонко, там и рвется. Это надо сознавать. Удобнее и проще иметь мононациональное государство. Делай с ним что хочешь. Все друг с другом согласны, все друг другу родня. Если у вас есть разные этносы или даже внутри одного этноса разные кланы, то это усложняет вашу политику. Усложняет – не значит ухудшает. Если и когда у нас начнет наша политическая машина гнуться и скрипеть, что, судя по всему, с ней с возрастом происходит, то, я думаю, линии напряжения будут ровно те, старые, никаких новых мы не изобретем. Национальные республики, которые хотят и захотят еще больше себе прав, возвращения своих, нового дележа ресурсов. И тут даже без… без билингвайности действительно могут образоваться такого рода протестные движения, которые будут поддержаны пусть не в явном виде своими собственными властями.
«Екатерина Михайловна, как бы вы оценили последствия и хотя бы теоретическую возможность полного отказа от секретности в управлении государством?»
Е.Шульман― Тем более, что де-факто она и так происходит. Все течет в этом смысле этого глагола…
М.Курников― Тут вопрос – в полном…
Е.Шульман― В полном отказе от секретности. Ну хорошо, ничего полного не бывает в социальном, политическом пространстве – ни победы над преступностью, ни победы над бедностью, ни, наоборот, полного всеобщего обнищания, ни полного рассекречивания, ни полного засекречивания. Есть, видимо, набор сведений, которые рассекречивать не надо, потому что обладание этой информацией может повредить людям голову в той или иной степени, вызвать панику, быть неправильно понятым, либо ей могут воспользоваться какие-то злонамеренные люди. Оттого, что у нас слишком много власти имеют те органы, которые помешаны на секретности, им ничего другого, кроме как засекречивать не умают, не следует, что секретность сама по себе абсолютное зло и должна быть изничтожена в государственном управлении. В разумных границах, под гражданским контролем, в отсутствии монополизации и властного ресурса это необходимая вещь. Другое дело, что в современном мире все труднее и труднее эту секретность как-то хранить. Все прозрачно, все течет и утекает, все становится известным. Не когда когда-нибудь тайное становится явным, а прямо чрезвычайно быстро. Борются, кстати, не столько даже в авторитарных моделях, не столько засекречиванием, сколько размыванием этого пространства, с белым шумом борются – вот с чем.