История Деррика Роби: как один мальчик не вернулся домой, а другой получил срок в 28 лет 

«Он поцеловал меня, сказал: ‘Я люблю тебя’ и спрыгнул с тротуара», — вспоминает Дорин Роби последний разговор с четырёхлетним Дерриком, своим сыном. 2 августа 1993 года она разрешила ему в одиночку добраться до дневного летнего лагеря, расположенного в парке недалеко от дома. Оттуда же возвращался домой на велосипеде 13-летний Эрик Смит — и встреча мальчика и подростка сильно изменит жизни не только их семей, но и всей городка Савона, штат Нью-Йорк, откуда они оба родом.

Эрик Смит вышел на свободу в феврале 2022 года — после того, как отсидел 28 лет в тюрьме за убийство 4-летнего Деррика Роби в августе 1993 года. На момент преступления Эрику было всего 13 лет, из-за чего содеянное им — жестокое убийство и надругательство над телом Деррика — кажется ещё более бесчеловечным. Освобождение Смита стало потрясением для округа Стюбен в штате Нью-Йорк, где он родился и вырос и где продолжают жить свидетели совершенного им преступления и последовавшего за этим громкого судебного процесса. Однако сколько бы лет ни прошло, детали тех дней подтверждают одну и ту же теорию: если бы не стечение ужасающих обстоятельств и игнорирование взрослыми школьного буллинга, той трагедии бы никогда не случилось.

«Он сказал, что справится» 

Летний дневной лагерь в США — удобный для родителей способ занять детей чем-то на время работы, пока идут каникулы. Когда родитель занят, ребята, как правило, в возрасте трёх-семи лет, могут провести день под присмотром взрослых, а вечером — вернуться домой. Один из таких лагерей, расположенный в парке городка Савона в ста милях от Буффало, посещал и четырёхлетний Деррик Роби: мама давала ему с собой сумку с перекусом и обычно сама провожала его до парка, а днём — забирала домой. Однако 2 августа 1993 года она разрешила ему добраться туда самому — в конце концов, Деррик был активным ребёнком и, как ей казалось, мог дойти без её помощи около 100 метров до лагеря. К тому же, в то утро она была занята младшим сыном, который без конца плакал — усмотреть за двумя детьми одновременно ей было не по силам.

По воспоминаниям Дорин, вскоре после того, как Деррик ушёл, начался дождь, а у неё самой было «жуткое чувство». Через несколько часов она отправилась в лагерь, чтобы забрать сына, но оказалось, что туда мальчик так и не добрался — и тогда женщина решила обратиться в полицию, чтобы та немедленно начала поиски ребёнка. Органы правопорядка пришли на помощь: спустя пять часов в нескольких ярдах от парка они обнаружили тело Деррика — забитого камнями до смерти.

Убийца — ребёнок?

Деррика знал весь городок — маленького любителя детского бейсбола местные жители даже прозвали «неофициальным мэром Савоны». Узнав об убийстве четырёхлетнего мальчика, они были уверены: совершить такое мог только взрослый. Учитывая, что в Савоне жило всего несколько сотен человек, у них даже не было подозрений, что убийцей мог оказаться кто-то из местных — все были слишком хорошо знакомы друг с другом и тем более с сыном Дорин Роби. Так думали и Рэд и Эди Уилсоны, бабушка и дедушка, с которыми жил 13-летний Эрик Смит.

Разговоры о трагедии кипели во всём городке — и дом Смитов не был исключением. Подруга семьи, Марлен Хескелл, вспоминает ночь после убийства Дерикка: «Эрик спросил меня, что будет, если окажется, что убийца — ребёнок. Я ответила, что в таком случае ему точно понадобится психиатрическая помощь. Он сказал: ‘Окей’, и ушёл». Марлен, думая о его вопросе, знала, что Эрик часто ходил гулять в парк, где, по всей видимости, произошло убийство — и решила, что ему стоит пообщаться с полицией, ведь подросток, скорее всего, мог что-то видеть в тот день.

На следующий день Марлен позвонила матери Эрика и убедила её пообщаться со следователями. Ещё через день Эрик, его родители и подруга семьи давали первые показания. Одним из тех, кто разговаривал с 13-летним Смитом, был следователь Джон Хирш — по его словам, подросток «получал удовольствие», говоря об убийстве. Мальчик рассказал, что действительно видел Деррика, когда возвращался на велосипеде домой из лагеря, откуда его в тот день выгнали за плохое поведение. Подросток детально описал, во что мальчик был одет и как выглядела его сумка. Полицейские были уверены: Эрик не врал и действительно видел Деррика, поэтому отнеслись к нему лишь как к свидетелю.

6-го августа, спустя несколько дней после того, как было найдено тело Деррика, полицейские решили провести следственный эксперимент: они встретились с Эриком и попросили его показать, что именно он делал в момент встречи с погибшим мальчиком и где находился. Смит проехался на велосипеде и показал, с какого угла улицы видел Деррика — всё это было записано на видеокассету. В ходе эксперимента следователи поняли, что Эрик не мог видеть всего, о чём он рассказал, с такого ракурса — и этот факт подтолкнул и их, и близких самого подростка, к мысли, что подросток по какой-то причине даёт ложные показания и врёт. Семья Смита начала добиваться от него подробностей — спустя несколько дней Эрик, плача, всё-таки признался: «Мама, прости меня. Я убил того маленького мальчика».

Цепочку событий того дня восстановит уже полиция — главным образом, следователь Чарльз Вуд. По его мнению, с самого начала было очевидно: Деррика кто-то увёл с тротуара. Неизвестный — на тот момент личность убийцы ещё не была установлена, — затащив ребёнка в лес, начал душить его и избивать тело большими камнями. После этого убийца вылил в открытые раны мальчика фруктовый напиток Kool-Aid, раздавил банан, который был в сумке для ланча, раздел и изнасиловал Деррика «маленькой палкой». Перед уходом убийца, как будто стремясь запутать следы, сменил позу погибшего ребёнка — и положил его левый кроссовок к правой руке, а правый — к левой.

Прокурор также предположил, что Смит что-то не договаривает, уже на первом допросе: когда он попросил его показать, где конкретно он видел Деррика, подросток «начал о чем-то догадываться и стал эмоциональным». «Его голос стал дрожать. Он опустил голову, поднял кулаки, которые будто вибрировали, и спросил, думаем ли мы, будто это он убил мальчика», — вспоминает Джон Хибш. После этого Эрик попросил сделать перерыв: отчим дал ему красный Kool-Aid, который Смит бросил на пол, когда полицейские вернулись и повторили свою просьбу. Хибш был уверен: Эрик не случайно так среагировал — вероятно, он видел что-то «травматичное» и связанное с Дерриком, тело которого было залито тем же самым напитком. Эти опасения, подкрепленные неудачным следственным экспериментом, лишь подтвердятся, когда спустя пару дней станет известно, что Эрик сознался в содеянном своей семье, умолявшей его сказать правду.

«Папа, мне нужна помощь»

Вопрос, в чём был мотив убивать Деррика у 13-летнего подростка и почему он оказался настолько жесток, не давал покоя ни полиции, ни близким погибшего мальчика и его убийцы. Детали его жизни станут известны лишь спустя несколько месяцев, когда начнётся череда судебных заседаний по этому делу — от ареста до приговора пройдёт около года.

В рамках слушаний жюри узнало, что Эрик с детства страдал ментальным расстройством: ещё будучи ребёнком, он мог внезапно начать истерику и биться головой об пол. В школе его часто оставляли после уроков, а одноклассники травили его за внешность — рыжие волосы, толстые очки, низкопосаженные уши и веснушки были для них поводом для насмешек. Иногда он брал велосипед и уезжал на другой конец города, чтобы буквально спастись от травли и какое-то время побыть одному — друзей, которые могли бы его защитить и поддержать, у него не было. Кроме того, Эрик часто замыкался в себе и страдал от низкой самооценки. Его мама, Тэмми Смит, рассказывала в суде: «Он говорил разные вещи: ‘Я глупый. Я никто. Я никогда не стану кем-то’. Когда Эрик признался, что он сделал, он плакал и повторял, что не знал, почему совершил это».

О том, что Эрик испытывает некоторые трудности, догадывался и его отчим, Тэд Смит: «Я помню, как он подошёл ко мне на кухне. Он был очень расстроен. Сжав кулак, он сказал: ‘Папа, мне нужна помощь. Мне кажется, я хочу кому-то навредить. Я хочу сделать кому-то больно’». Психиатр, выступавший на линии защиты Эрика, впервые огласил публично его возможный диагноз — ПВР, или периодическое взрывное расстройство, которое характеризуется всплесками вербальной или физической неконтролируемой агрессии. По мнению специалистов, человек с таким ментальным расстройством может чувствовать, что он вот-вот «взорвётся»: всплеск агрессии затем сходит на нет, и после содеянного человек может вновь казаться «нормальным».

Тем не менее, эта версия в итоге показалось сомнительной: экспертиза не обнаружила у Эрика каких-либо отклонений и не смогла психологически объяснить, почему он совершил столь жестокие действия по отношению к Деррику. Сексуализированное насилие, к которому он прибег, поначалу пытались объяснить тем, что Эрик якобы сам когда-то был жертвой такого рода абьюза, однако эти догадки также не подтвердились — несмотря на то, что сестра Эрика, Стейси, заявила в суде, что отчим приставал к ней: «Он домогался ко мне. Я бы хотела знать, совершал ли он такое же с Эриком, потому что его явно что-то тревожило».

Сторона обвинения в в конце концов сумела настоять на том, что Эрик, даже если бы он был болен, понимал, что именно, с кем и как он делает. Жюри присяжных разделило эту точку зрения — и в августе 1994 года они вынесли приговор Эрику: вина в убийстве второй степени и минимум 9 лет тюрьмы. Это было максимально возможное наказание для несовершеннолетних: спустя 8 лет Смита перевели в тюрьму для взрослых, в которой он провёл ещё два десятка лет, несмотря на свои просьбы о помиловании.

«Если бы я мог оказаться в могиле в обмен на его жизнь, я бы пошёл на это»

В 21 год Эрик Смит был переведён в тюрьму для взрослых. С начала нулевых Смит неоднократно просил о помиловании, однако его просьбы отклонялись раз за разом. Впрочем, это не мешало убийце публично говорить о том, что он сделал — как в интервью с журналистами, так и через письма к родителям Деррика Роби.

Одно из первых общений со СМИ состоялось в 2004 году. «Привет, меня зовут Эрик Смит. Впервые мы виделись 11 лет назад. Я знаю, что мои действия привели к ужасной потере в семье Роби, и за это я искренне прошу прощения», — заявил Смит под запись. По его словам, буллинг, через который ему пришлось пройти, заглушил его собственные чувства и рассудок: именно травля, признавался он, подтолкнула его «выплеснуть агрессию и ярость на того, кто не имел к этому никакого отношения».

В декабре 2009 года Смит снова поговорил с журналистами — к тому моменту ему было уже 29 лет, а в 2010 году предстояло ещё одно слушание по делу о возможном помиловании. Как и в прошлый раз, Эрик вновь затронул тему пережитого буллинга — и его прямой связи с убийством Деррика Роби. По словам Смита, в момент преступления его злость была направлена не на Деррика, а на тот «типаж парней», которые издевались над ним в детские годы. «Я представлял их, когда мучил и убивал Деррика. Если бы я мог поменяться с ним местами и оказаться в могиле в обмен на его жизнь, я бы за секунду согласился на это», — признался Эрик, однако эти слова суд не убедили, и очередное прошение о помиловании было отклонено.

В программе «48 часов», вышедшей на CBS, прокурор Джон Танни говорит о своей уверенности в том, что если бы Эрик тогда избежал наказания, из него в итоге вырос бы «серийный убийца» — главным образом потому, что подросток «очевидно» получал удовольствие от своих действий и сам признался в том, что в будущем мог бы повторить содеянное. На это указывают и архивные кадры с расшифровкой вопросов прокурора и ответов самого Смита:

Клиническая судебная психологиня Джони Джонстон, которая по просьбе журналистов отсмотрела беседу прокурора и подозреваемого, подтвердила, что Смит, по всей видимости, действительно испытывал удовольствие, совершая убийство. «Я не вижу в нём ребёнка, который просто сломался. Я вижу того, кто выбрал эскалацию, как от причинения вреда животным до насилия над ребёнком», — резюмирует Джонстон. По некоторой версии, такой опыт у Эрика всё-таки был: в одной из публикаций на Medium сообщается, что подросток однажды убил соседскую кошку, а его отчим, узнав, что у Смита проблемы с гневом, посоветовал ему «бить предметы», чтобы выпустить ярость.

Психологиня также смотрела и интервью Смита в 2009 году — в разговоре с WENY-TV мужчина говорит: «Единственное, что я могу сказать — я уже не тот человек. Не было дня, который мог бы меня заставить забыть о содеянном — я на автомате думаю о том, как я убил Деррика и какую боль я причинил Дейлу и Дорин Роби». Эрик выразил желание найти работу и завести семью, а также стать консультантом, помогающим детям справляться с буллингом. Увиденное дало Джонстон надежду, что Смит и в самом деле мог исправиться, а риск того, что он вновь нарушит закон, «относительно мал» — несмотря на то, что абсолютно точно доказать, действительно ли Эрик раскаивается, невозможно. «У меня есть немного надежды, потому что я вижу в его словах сострадание к другим людям», — говорит она, отмечая, что Смит также прошёл несколько программ и нацелен на обучение. По её словам, вопрос о помиловании — «головоломка», в которой нужно смотреть не только на слова человека, но и на его преступления и последовавшие за ними действия. В случае со Смитом трудностей добавляло и отсутствие у него постоянного адреса проживания — без этой юридической формальности отпустить его на свободу было невозможно.

Всего Смит направлял десять просьб о помиловании — и лишь после одиннадцатой в феврале 2022 года ему удалось выйти из тюрьмы. Первое время он собирался жить с мамой, Тэмми Смит (однако в реальности Смит так и не вернулся в Савону), а затем — переехать в новую квартиру в округе Квинс вместе с невестой, юристкой, с которой познакомился по переписке в годы заключения. Согласно условиям освобождения, Смиту запрещено покидать штат Нью-Йорк без разрешения. Кроме того, ему регулярно необходимо отмечаться у сотрудников службы условно-досрочного освобождения.

Незадолго до его освобождения сестра Эрика — сейчас её зовут Холли Солс — подтвердила, что её брат действительно не вернётся в Савону: по её словам, Эрику пришлось указать адрес матери, чтобы прошение удовлетворили, а жить там он не будет «ради всеобщей безопасности». «Я его сестра и я люблю его. И буду всегда любить его», — сказала Холли, добавив, что ждёт возвращения Смита домой и готова помочь ему «делать добро» и встраиваться в общество. Хотя первое время Холли не могла поверить, что именно её брат совершил столь жесткое убийство Деррика, с которым она была знакома, женщина уверена: «все заслуживают второго шанса», а её сердце продолжает болеть за семью Роби, боль которой она «не может себе даже представить».

Через несколько недель после того, как стало известно об УДО Эрика Смита, в Савоне прошло шествие со свечами в память о Деррике Роби. На месте, где он был убит, на деньги неравнодушных жертвователей было построено бейсбольное поле и мемориал — памятник в виде Деррика, отбивающего мяч. Одними из волонтёров, помогавших его строить, был прадедушка Эрика Смита и дядя погибшего мальчика. Родители погибшего мальчика так комментируют то шествие: «Они [местные жители] хотели помнить Деррика в тот момент, когда всё внимание было приковано к Эрику Смиту и его освобождению. Они не хотели, чтобы он [Деррик] был забыт». Тем не менее, выход Смита из тюрьмы даже не попал на фотографии — всё прошло без визитов журналистов. «Многие люди не знают, через что мы прошли — им и не нужно этого знать», — говорит Дорин Роби.

По её словам, освобождение Эрика Смита — лишь начало её долгого «пути восстановления»: убийца подавал прошение каждые два года, как это полагалось по закону — и каждый такой раз «ретравмировал» родителей Деррика, поэтому его освобождение стало для них облегчением. «Я понимаю, почему спустя столько лет они дали ему шанс. И это нормально для него и его семьи», — признаётся миссис Роби. Сейчас она и её супруг посвящают всю свою жизнь 30-летнему Далтону, своему второму сыну и младшему брату Деррика. «Второго августа, в тот день, когда мы его [Деррика] потеряли, мы всегда стараемся сделать что-то весёлое. Например, [купить и поесть] ‘белое мороженое с крошками’ — так Деррик называл ванильное мороженое. Мы стараемся…», — признаётся, плача, Дейл Роби, отец Деррика, в интервью CBS. Заканчивают они вместе с Дорин: «Где бы мы ни были [в этот день], мы ищем мороженое. Даже если грустно, [для нас] это счастье».