Человек за дверью
– Ложись спать! Ложись спать! – твердил глухой голос в закрытом маленьком окошке, куда совали еду, книги и туалетную бумагу.
Зачем им, или вообще кому-то, нужно чтобы я закрыл глаза и не смотрел на эту замкнутую в себе комнату? Здесь у меня абсолютно нулевая эффективность, чистое бездействие, полное отсутствие влияния на мир. Но тем не менее, рассматривая его из глубины черепной коробки через покрасневшие глаза, пусть даже в такой сдержанной форме, я участвую в его создании. И даже это крошечное участие необходимо ликвидировать?
– Ложись спать! Ложись спать!
Не уж то парень знаком с берклианскими Богами? Думает, если не смотреть на мир, его не существует? Так вот, послушай, голос за кадром! Я могу закрыть глаза и представить себе вкус свежей, холодненькой французской малины или настоящего мюнхенского темного лагера. И с кончика языка начнет выделяться слюна, которую я соберу в отличный плевок и харкну прямо в окошечко, из которого бубнит мерзкий голос. Плевок, конечно, прилипнет к зеленой дверке и будет долго стекать, оставляя липкую влажную полоску, след которой не исчезнет даже после того, как высохнет. Вкус малины и темного лагера, понял, старина?
– Ложись спать! Ложись спать!
Если кто-то вдруг почуял интригу или тайну в том, что я здесь, хотя всего-то год назад чпокал пьяную Кристин и рассказывал все в мельчащих подробностях Диме, ее мужу, расстрою (а если кто-то не понимает вообще о чем речь - вы поздно начали друзья, перечитайте выше) – все это самый простой и банальный инцидент, который даже в сводки не попадет. В Парке победы, через который я так любил ходить в ближайшую забегаловку покурить кальян и выпить разливного Guinnes-а, выбежали двое, шустро заломили руки и прижали к земле. Один уперся коленом между лопаток, откуда у нормальных ангелов растут крылья, наклонился и плешивым голосом прошипел через рот с подгнившими зубами: Макс, ты пойдешь с нами.
И я пошел. А затем мы поехали и ехали долго по выборгскому направлению, свернули к какому-то озеру, возле которого стоял большой двухэтажный дом, в подвале которого, собственно, я до сих пор. Вот и вся история. Никакой интриги, объяснений, требований или условий - жесткий реализм, где содержание в разы важнее формы, на которую мне наплевать стекающим харчком. Другими словами, почему все это произошло и какова этому причина сейчас важнее чем то, как это происходит.
Можно предположить что все началось с того утра с Кристин, или с того как я подбил Диму участвовать в этом флешмобе с подражанием великому латиноамериканскому писателю. Однако, и здесь лишь форма, которая, безусловно, может служить причиной, но причиной лишь в физическом смысле – тому, как хрустели сухожилия пока мне пытались выдернуть руки из плеч. Содержание же в моем диком желании разорвать плоть у каждого и повытаскивать из теплых мясистых тел душонки, зажатые, трясущиеся, боязливые как не видевшая несколько лет человека подранная дворняга. И, пожалуй, в этом все содержание, гадкое, ничем не отличающееся от Чикатило или Джека, который построил дом.
Теорий, от чего таков мой взгляд на мир можно придумать множество. Мне кажется что вся эта чернь имеет источник где-то в детстве и родителях. Те наши пакостные несознательные душонки выворачивали наизнанку как могли – каждый из нас познавал мир через "хорошо и плохо" (крошу сына?), в основном, конечно, через плохо – стыд и совесть. И все мы стали такими – не знаешь хорошо ли поступаешь – меряй по родителям. Проблема в том, что, кажется, мир потерял родительскую метрику. Эпоха великого модерна, жесткого и бескомпромисного, а мне лично в ней противно, от этого все.
– Ложись спать! Ложись спать!
Противно, и брезгливо от подвяленных тусклых глаз, что встретишь на улице, ролей что они исполняют - покупателей, пешеходов, пользователей youtube и программистов. Удобные баночки pepsi, отличный стейк из говядины, пипеточка кокаина, панели soft touch и, самое интересное, google adwords. Заметили как предсказуемо стало все вокруг? Попадание в прогноз того, что я завтра будет жрать составляет где-то около восьмидесяти процентов. Я приду в гипермаркет и буду капошиться в огромном корыте с капустой, выгребая из всего подгнившего то, что подгнило чуть меньше, а рядом будут такие же как я сам. Страшней будет, когда на почту упадет письмо с рекламой гробов "от 55 сантиметров" со скидкой по промо-коду. Попадание в прогноз до восьмидесяти процентов, уж придется смириться. Это-то и противно - смирение.
Если уж и говорить о содержании, смирение за вялыми отекшими лицами – вот причина тому, что я здесь. А вернее, отсутствие места для такого смирения конкретно в моем теле. Отсюда и эти листки с, как их назвала тогда Кристин, грехами. Сама-то она почти безгрешна. Хотя, уверен, секс на стороне от мужа с последующим детальным рассказом о соитии рядовому гражданину вряд ли понравится. А вам? Но не судите строго ни меня, как прямого участника, ни белокурую милаху с тугим задом. Так уж вышло, что Дима заводится лишь от мысли что его жену трахает на стороне какой-то козел. Жестко, сзади, держа за ее длинную косу, намотанную на кулак. Он бледнеет как мел и дико кричит когда узнает, но в эту же ночь у него с Кристин снова любовь взрывается атомной бомбой. Если сравнить сколько времени Дима страдает и счастлив, получится 50/50. Вот только если страдает, то до глубины марианской впадины, а если счастлив - выше Джомолунгмы. В обоих случаях эмоции его неподдельны и, кажется нисколько себе не лжет. Вот только я думаю, что он просто психически болен и исполняет роль порядочного жителя планеты. И если вы считаете, что друг мой исключение – не сомневайтесь, это когнитивное искажение реальности, первый признак психоза.
– Ложись спать! Ложись спать!
Если бы этот голос не повторял это с разной интонацией, я бы подумал, что у робота вроде Алисы от яндекса заклинило программу. Видать важно, чтобы мне точно было известно что там, за дверью, человек.
Нам всем, блядь, важно, чтобы за дверью был человек...