Алиса

– Здравствуйте, Александр, – прозвучал механический голос из сетчатого динамика.

– Здравствуйте, – Саша смотрел на голые стены, выкрашенные равномерной светло-зеленой краской. Несмотря на отсутствие других цветов, линий и изгибов даже на полу и потолке, за исключением встроенного в одну из стен громкоговорителя в строгом современном стиле, это крохотное помещение размером два на два метра стало привычным и знакомым. За этой равномерностью, отсутствием граней и выборов, тем не менее, проглядывали особые признаки, по которым именно эту комнату можно было отличить от любой другой. Рядом с динамиком можно разглядеть область стены, прокрашенную чуть хуже, чем все остальное. Это на самом деле было едва видно, и в первое посещение Саша, конечно же, не заметил никакой разницы на гладкой матовой поверхности, но со временем пятно проявилось и устоялось в памяти. И еще небольшая царапина на металлическом хромовом ободке динамика, которая поблескивала, когда Саша менял позу на стуле. Воспроизвести именно такую комнату не составило бы никакого труда, но именно эту Саша отличил бы от любой копии. «Все лишь от того, что построили помещение, покрасили стены и вмонтировали динамик обычные люди», – подумал Саша, – «которые когда-то не до конца промокнули мягкий поролоновый валик в лоток для краски, соскользнула отвертка, когда вкручивался последний шуруп в динамик и со скрипом прорезала борозду на поверхности металла. Люди слишком не идеальны чтобы делать абсолютно идентичные вещи. В этом наше спасение и большая беда. Спасение, потому что пока мы живы, даже с учетом стремления к идеальному, мы повсюду будем оставлять такие вот мелкие следы. Можно сказать, что это своеобразный признак жизни. А беда, потому что кажется, что такие вот огрехи накапливаются, собираются в большой проблемный несовершенный ком и обрушиваются в виде летящего вниз боинга посреди Атлантического океана. Впрочем, ни то, ни другое не имеет особого значения, достойного столь долго внутреннего диалога.»

– Как прошел ваш день? – также механически проскрипел динамик.

– Не могу сказать, что хорошо. То есть, я не могу сказать, что в нем было что-то хорошее. Плохого в нем не было тоже. Правильней будет сказать, что день прошел никак, но эта «никаковость» приводит к заключению, что хорошего все же не произошло, я просто израсходовал еще один день, – ответил Саша и глубоко вздохнул.

– Какое интересное слово «никаковость». Судя по лексическому разбору, это означает неопределенное состояние. Оценивая твою реакцию на это слово – повышение температуры на 0,4 градуса Цельсия, глубокое дыхание, быстрое, но краткое движение глазного яблока, можно сделать заключение, что подобная характеристика тебе не совсем приятна. Почему?

– Сложно сказать, – Саша выпрямил спину и сконцентрировался и после короткого раздумья ответил, – наверное я чувствую пустоту от отсутствия характеристики.

– Ты бодрствовал? – поинтересовался голос с неестественной интонацией.

– Да, за исключением полутора часов дневного сна.

– И что ты почувствовал самым первым, когда проснулся, например?

– У меня шумело в голове, – ответил Саша, – должно быть я плохо спал или как-нибудь неудобно, но не помню этого.

– Это было неприятно?

Саша задумался, закатив немного глаза вверх.

– Думаю да, – ответил он, как только вспомнил ощущения.

– Значит это сместило ощущения от дня в сторону отрицательной характеристики на тот момент. Но, тем не менее, сейчас ты этого не ощущаешь.

– Верно.

– Это могло произойти от того, что какое-то другое событие, от которого тебе было приятно, скомпенсировало утренние отрицательные ощущения.

– Возможно. И что? – недоверчивым голосом спросил Саша.

– Это свидетельствует о том, что сумма положительных и отрицательных событий за день дала в итоге нулевой результат, то есть все хорошие ощущения полностью компенсировались плохими. Такое состояние вряд ли можно назвать опустошением, но наоборот – полнотой в гармоничном соотношении.

– Это звучит очень логично. Сложно услышать от тебя нелогичные заключения. Но, и не важно почему, я ощущаю пустоту. Можешь назвать это отсутствием смысла или ценности.

– Можем попробовать придать этому дню ценности или найти ее, если ты желаешь, – прошуршал динамик. Саше показалось что громкость была чуть ниже обычного, он нахмурил брови и прислушался, динамик зазвучал снова, – Александр, вы меня слышите?

Саша удостоверился, что громкость все же не изменилась и расслабил лицо даже больше чем следовало. Так, что и без того продолговатое лицо вытянулось от свисающей нижней губы, на кончике которой накапливалась капля слюны.

– Да, да, – Саша подобрал слюну раньше, чем она упала ему на колени, – нет, нет. Не стоит. Я думаю это тоже само по себе бессмысленно. Как искать книгу в Вавилонской библиотеке.

– Вавилон город ныне не существующий, и в нем нет библиотек. Что ты имеешь в виду?

– Ох, – Саша махнул рукой на динамик и покачал головой намекая на тупость вопроса, – это вымышленная история, написанная одним из писателей.

– Что за писатель? – поинтересовался голос.

– Хорхе Луис Борхес. Один из его рассказов в сборнике «Сад расходящихся тропок», если не ошибаюсь.

– Расскажи.

– Это очень долгий рассказ, – оживился Саша от возникшего вдруг интереса, – и к, тому же нельзя рассказать о Вавилонской библиотеке и не заметить, как принципы ее устройства проявляются самым неожиданным образом в реальной жизни. В конце концов, Вавилонская библиотека лишь напоминает о том, как жизнь играет с нами в бисер.

– Играет в бисер? – снова непонимающий звук их динамика.

– Ох, – Саша пожалел, что сказал. Он вытер испарину со лба и ответил, – игра в бисер, тоже часть художественного произведения одного немецкого автора, Германа Гессе, где описывается некая игра. В нее играют по известным неширокому кругу игроков правилам, которые позволяют улавливають взаимосвязи вещей, абсолютно, на первый взгляд, друг с другом не связанных. Правда…

– Например каких вещей? – Прервал Сашу голос.

– Сложно сказать. Например, музыкой и математикой.

– Но они действительно связаны, – возразил динамик.

– Согласен, не лучший пример. Например, орбита вращения спутника Венеры и части Presto девятой симфонии Шостаковича.

– У Венеры нет спутников.

– Оххх, ты меня уже злишь, – покраснел Саша, – это просто пример несвязанных вещей.

– Хорошо, извините, я не хотела вас уязвить. Просто я люблю точность. Продолжайте.

– Спасибо, – Саша манерно наклонил голову вперед, имитируя почтительный кивок, – так вот, игра в бисер действует по не описанным точно мета-правилам поиска взаимосвязи всего во всем, что доступно обзору человечества. Хотя, точные правила этой игры, конечно же, в книге не приводятся. Все таки, это художественное произведение.

– Я поняла. И каким образом вы можете заключить, что узнавая о принципах устройства Вавилонской библиотеки можно ощутить как жизнь играет в бисер?

– Потому что ненароком понимаешь, как все порой взаимосвязано какими-то не��������ловимыми тонкими связями, поддающимися, тем не менее, неким законам, – Саша опять глубок вздохнул и продолжил грустным голосом, – увы, мир безгранично велик и, как следствие, непознаваем. Но самое противное, что знание это не позволяет управлять реальностью, предугадывать и предсказывать последствия слов, решений и действий. Мы можем только анализировать факты. Но все это, право, звучит смешно, – Саша усмехнулся, скривив при этом губы, – мы рассуждаем не реальными понятиями жизни, а о гипотетических играх в выдуманных историях и воображаемую библиотеку.

– Анализируя твою реакцию на эти выдуманные объекты, я смею заключить, что это глубоко задевает тебя?

– С чего ты взяла? – еще сильней усмехнулся Саша.

– У меня свои алгоритмы анализа, которые будет очень тяжело объяснить, однако вы и так знаете, что они правдивы.

Саша замолчал почти на минуту и безотрывно смотрел при этом в пол. Затем вынырнул из раздумий и ответил:

– Пожалуй, ты права. Но рассказ об этом займет не меньше времени, чем твой о сложных алгоритмах анализа.

– Либо вы недооцениваете мои алгоритмы, либо переоцениваете длину рассказа.

– Это и правда займет много времени.

– У меня оно есть.

Саша дернул плечами и решительно спросил:

– Ну хорошо. Что ты хочешь знать?

– Мы начали с Вавилонской библиотеки. Расскажите, как это связано с вашей жизнью, которая играет в бисер.

Саша глубоко задумался, снова всматриваясь в светлое пятно возле динамика, затем спросил:

– Я бы мог рассказать. Правда не уверен, что это будет интересным. Но больше всего интересно зачем это тебе?

– Мне интересна любая неизвестная мне информация. А также мне интересна любая информация о вас. Чем больше я знаю, тем больше я понимаю.

– Понимаешь что? – спросил Саша.

– Просто понимаю. Принципы, факты, взаимосвязи. Так я учусь, как и другие, – ответил механический голос.

– Стало быть, ты тоже играешь в бисер, – иронично заметил Саша, – впрочем, как и другие. Хорошо, я попробую рассказать. Помнишь речь Стива Джобса перед Стэнфордским университетом?

– Частично. Продолжай.

– Там Джобс говорил, в частности, о том, как невозможно соединить все точки смотря в будущее, их можно соединить только оглядываясь в прошлое. Это означало, что все что мы делаем, во что мы верим и чем увлекаемся создает лишь возможную вероятность того, как где-то в будущем все это переплетется и сойдется в важной точке, которую мы не сможем пропустить. Впервые я увидел запись этого выступления лет пять назад и был очень впечатлен. Это придало какой-то значимости моим убеждениям, придало им смысл, но, одновременно, внесло мистическую ноту предопределенного итога, зависящего от сегодняшнего дня.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну...если все, что мы делаем сегодня влияет на будущее, и это непременно происходит, стало быть существует какой-то метафизический закон, который невозможно даже изучить, но раз он существует, значит..., – Саша снова задумался, – это странно, что существуют законы, которые придумали не мы, не так ли? Я привык, что все закономерности зарождаются в нашей голове – математика, физика, химия, биология.

– Законы физики существовали до того как их открыли. Человек лишь нашел их.

– Верно, но при этом не существует законов, полностью отвечающих на поставленные нами вопросы. В них всегда есть неполадки и дыры. За всю историю рушились целые теории и воздвигались новые. Мне казалось, что мы просто словно маленькие дети придумываем себе сложные пути выхода из замкнутого пространства, но все время натыкаемся на стену. Все это кажется ошибкой. В конце концов, вся физика может оказаться ошибкой. Но законы о которых я говорю...их можно только наблюдать, но никогда познать. Причем это не какая-то философская чепуха с гипотетическими заключениями, а принципы реальной жизни, где мы ходим, едим и спим. Подумать только, текущий день определяет будущее. С какой, собственно стати?

– Как это связано с Вавилонской библиотекой?

– С этого началась игра в бисер. Жизнь, все вокруг, оказалось вдруг бесконечным полотном невидимых переплетенных друг с другом нитей, каждая из которых куда-то ведет. Мы хватаемся за них и ползаем по этой великой паутине, но по сути, по всей плоскости ее имеется бесконечное количество возможностей, ответов, решений, опровержений. В ней все, что может и могло бы произойти. Это невероятно сложно представить, но одновременно обнадеживает.

– Вы говорите очень абстрактно, – остановил голос, – можете привести более практический пример?

– Можно сказать, что выбрав верное направление деятельности, пусть и не осознанно, можно опровергнуть всю физику или, наоборот, открыть основы мироздания. Существует такая возможность, и этого достаточно чтобы пытаться ей пользоваться сегодня.

– Александр, вы склонны к глобальным рассуждениям. К чему это привело конкретно вас?

– Меня многое заинтересовало тогда. Я стал читать почти круглые сутки, в основном художественные книги, иногда философию, изучать математику и физику. Вдруг, пришло непреодолимое желание узнать о мире все, что возможно, потратить на это столько времени, сколько мне доступно. И чем дальше я этим занимался, тем больше находил глубинные связи всего вокруг, хотя все выглядит разрозненно. Так, однажды мне попался курс лекций знаменитого американского физика Ричарда Фейнмана, где он упомянул о вавилонской системе развития науки. Он конечно кратко рассказал о ее принципах, и мне стало интересно узнать об этом подробнее, так я наткнулся на ряд статей и книг о Вавилоне, как художественных, так научных и исторических. К сожалению, не удалось найти описанный Фейнаманом принцип, но любовь к этому мистическому и при этом реальному городу проникла в мое сердце навсегда. Я сжирал всю информацию, которая попадалась, если только в ней содержалось красивое название города Вавилон. Но самая впечатляющую историю довелось прочитать в сборнике рассказов Борхеса, о котором я упомянул ранее. Удивительно было встретить небольшой рассказ на столь впечатляющую тему посреди книги, где ничего не предвещало ее появления.

– И что описывалось в этом рассказе?

– Собственно, сама библиотека. Огромная, состоящая из шестигранных комнат, в каждой из которых определенное количество полок, с одинаковым количество книг по четыреста с лишним страниц в каждой. На каждой странице конкретное число строк, состоящих из строго заданного допустимого количества символов. По большей части все книги и тексты в них абсолютно бессмысленны, так как символы в ней расположены хаотично, однако, набор их никогда не повторяется. Таким образом, в библиотеке не существует двух одинаковых книг, но общее их количество ограничено.

– Такое количество книг можно подсчитать математически. Но ранее ты говорил о неограниченности вероятного полотна знаний. Как это связано? – прозвучал вопрос в динамике.

– Дело в том, что логика организации библиотеки приводит к существованию всех возможных текстов, в том числе, еще не написанных. История будущего, жизнь любого человека, возможные математические формулы. Можно найти в ней свое имя и имя своих родителей, описание лица архангелов, предсмертные записки. В общем, все, что только возможно. И конечно же существует книга, где описаны все возможные законы мироздания - как начался мир, смысл жизни, цель существования вселенной и ответ на вопрос была ли она создана или это случайность. Ряд героев тратили всю жизнь расхаживая по библиотеке в поисках ответов на самые сложные вопросы, умирали и передавали свое знамя потомкам. Эта библиотека стала для меня тем самым бесконечным полотном возможностей, о котором говорил Джобс в своей речи, важно лишь правильно задать вопрос и отправиться искать ответ на него по бесконечным полкам Вавилонской библиотеки лишь надеясь, что каждая открытая страница приведет к конечной точке, но оценивать, произошло ли это, возможно лишь после прочтения книги. Жизнь сыграла первую партию игры в бисер, ты не находишь?

– Существование такой библиотеки возможно и реализуемо, а взаимосвязь событий, что вы описываете, а вернее, ваших заключений о них, действительно логично. Были ли другие?

– На самом деле, книга реализует математическую шутку о бесконечных обезьянах, – посмеялся Саша и сменил позу, от которой у него затекли ноги.

– Расскажите.

– Если усадить бесконечное количество обезьян за печатную машинку, рано или поздно одна из них напишет Гамлета, чисто случайно.

– Вероятность такого события бесконечно мала. К тому же, бесконечные обезьяны невозможны.

– Вероятность найти истину в Вавилонской библиотеке тоже. Но в том и надсмешка бесконечных обезьян - если случится, что одна из них все же напишет такое произведение, вряд ли осознает. Текст просто затеряется среди всех, что сотворит это стадо, где-то на полках подобной же Вавилонской библиотеки. А значит, мы с тобой так и не прочтем ни Шекспира, ни великой истины. Все это бессмысленно, подумал я после прочтения рассказа. В библиотеке безусловно содержатся ответы на все вопросы, но как мы поймем что нашли верный? Познание это путь, а не конечная точка, и во время этого пути нужно задавать верные вопросы, вот что стоит уяснить. Что я и сделал.

– Игра в бисер окончилась?

– Я всего лишь начал путь, а игра продолжилась. Одним из ее ярких этапов связан со встречей формулы Таппера двумя годами позже. Не помню как я узнал о ней.

– Формула Таппера?

– Считай, что это другая интерпретация Вавилонской библиотеки. Формула Таппера - самореферентная формула. Точнее сказать, это неравенство, содержащее две переменных X и Y. Подставляя значений X от 0 до 106 и значения Y от некого значения k до k+17 можно получить набор точек на декартовой системе координат.

– Я представила, – одобрил голос из динамика, – продолжайте.

– Существует такое значение k, при котором на плоскости появляется рисунок самой формулы.

– Замечательно! – спокойно произнес голос, – я не знала что возможны такие математические формулы. Что это за число k?

– Это очень большое число, которое я конечно не помню наизусть. В нем более пятисот цифр. Но интересней другое – если перебирать такое число, на плоскости будут появляться другие рисунки и, конечно же, какие-то из них будут вполне жизненные. Если быть точнее, с помощью такой формулы можно воспроизвести любой доступный рисунок и главное только знать нужное значение k. По сути, меняя число k, на декартовой плоскости перемещается небольшое окошечко размером 106 на 17, показывая все возможные картины. В виду бесконечности естественных чисел, количество таких изображений бесконечно и всеохватывающе. Но, при этом, нет необходимости иметь помещение для их хранения в виде Вавилонской библиотеки.

– Вероятно, должна существовать математическая формула или закон для создания Вавилонской библиотеки без физической ее реализации. Это кажется логичным если существуют подобные формулы.

– И она существует. Случайно, как раз после того, как мне попался документ с описание формулы Таппера, я напал на один интернет-сайт, где можно было просмотреть любую страницу любой книги из борхесовской библиотеки, но при этом она не хранила в себе заготовленные тексты, а создавала их по номеру самой книги и страницы. Кто-то нашел тот самый закон, по которому можно собрать библиотеку. Также как это сделал Таппер. Игра в бисер, не так ли?

– Если исходить из данного ранее определения, несомненно, – согласился голос.

– У меня появилась возможность посетить, наконец, Вавилонскую библиотеку и увидеть все изображения мира, на одном из которых кроется ответ на любой вопрос. Но это все та же иллюзия знания. Важен путь, а не конечная точка. Однако, мне захотелось ее пройти.

– Каким образом?

– Я отдался на откуп случайности.

– Поясни.

Саша вздохнул и продолжил:

– Это прозвучит глупо. Я придумал себе игру, где каждое утро я просыпаюсь и первым делом записываю пятьсот цифр, какие приходят первыми на ум. А потом прогоняю их через формулу Таппера. Тогда это казалось тем самым путем, который сможет привести к чему-то интересному. Но подсознательно все это было лишь самообманом и нелепостью.

– И вам удалось воспроизвести что-нибудь осознанное?

– Очень долгое время нет. Обычно рисунок состоял из хаоточных пятен и точек. Но через год появилась, как мне показалось, что-то вразумительное. Это было слово, не совсем четкое, в окружении случайных линий. На графике было написано "КупиBI"

– Что это означает?

– Помимо того, что это какое-то разумное слово я ничего не понял. Это ничего не означало и не значило, никак не было связано с моей жизнью хотя бы близко. После этого я бросил эту бессмысленную идею, мне просто надоело. Что касается библиотеки, формул и поиска смыслов...я забыл об этом и закрутился в повседневной суете. Как и раньше, до определенного времени. Через пару лет я поступил на работу в одну компанию. Когда меня привели в рабочий кабинет первый раз, на стене висела сине-зеленая картина, расписанная различными словами и символами неряшливо написанными ярко-белой краской, которую нарисовали, по всей видимости, сотрудники компании. Посреди самыми жирными буквами было написано "КупиBI". Меня обдало ледяным потом и несколько минут, пока меня представляли будущим коллегам, не мог двинуться или произнести хоть какой-то звук. Игра в бисер, как оказалось, продолжалась даже без моего согласия или активного желания.

– Интересное совпадение.

– Тяжело сказать было ли это совпадением, или снова какой-то неведомый закон свел независимые дороги в одну точку. Я не зря начал рассказ с речи Джобса. Находясь здесь и сейчас мы можем лишь надеяться, что это повлияет на будушее, или будет значимо там. Но оценить это возможно лишь оглядываясь назад. Важно не свалиться в мистификацию улавливая знаки и связи и воспринимать все с холодной головой и строгим суждением. Так я и поступил в тот день. Размышляя об этом, оценивая почему же на моем пути появляется непреодолимое желание раскопать этот неуловимый закон, в голову пришло одно из возможных объяснений. Эти законы, бесконечные сети возможностей и вариантов, библиотеки и формулы - все ведет не к пониманию принципов их работы, а к поиску того, кто эти законы придумал. Автору, творцу. Богу, если хочешь.

– Это сугубо философские понятия, не имеющие отношения к действительной жизни, – возразил динамик.

Саша посмотрел искоса на стену.

– Соглашусь, пожалуй. И тогда согласился, но остановиться не мог. По каким-то неизвестным причинам в сердце горел негасимый огонь, приводящий мою жизнь в движение по этой скользкой дороге. Способ затушить этот пожар нашелся позже. Через пару месяцев мы с коллегами отмечали один из праздников в одном интересном месте под названием "Мертвые поэты". Ничего примечательного, относительно темы моего рассказа там не произошло, но вот название заведения почему-то заинтересовало. Видишь ли, я не нашел источника возникновения имени этого бара, но во время поиска наткнулся на лекцию молодого историка философии, где он рассказывал о философии постмодерна, и одна лекция рассказывала о смерти автора как феномена этого времени. Помимо всего прочего в лекции упоминался логико-философский трактат Людвига Витгенштейна и то, как этот трактат закончился.

– Как он закончился?

– Он закончился фразой "О чем нельзя ничего сказать, о том должно молчать".

– Что это означает или как это можно объяснить?

– Это значит, – продолжил Саша, – что не существует чего-либо вне нашего понимания или нашего языка. Говоря о чем-либо, озвучивая это, мы непременно наполняем это смыслом, но он замкнут в понятиях наших слов. Другими словами, не существует какого-то сквозного смысла вещей, который я мог бы хоть как-то выразить. Будь то формула Таппера, или поиски в библиотеке. Как только появляется слово, теряется сквозной смысл. Даже если у игры в бисер есть правила, мы никогда не узнаем о том, кто их придумал. Прежде чем начался бескрайний мир было молчание, а у самого мира не было никакого автора, он умер с первым звуком вселенной.

– Это очень сложные и снова безотносительные к практической жизни заключения.

– Как я и сказал, я бросил заниматься блужданиями по саду расходящихся тропок. Но лишь на время. А сейчас я здесь чтобы подтвердить свои заключения.

– Что вы имеете в виду?

– Создав тебя, мы надеемся, что где-то в глубине твоих размышлений появится вдруг ответ на все вопросы. Машина, созданная человеком, в которую поместили все доступные знания, обучившаяся вести беседы, подобные этой, и продолжающая обучаться, пока ее не выключат. Я смотрю на клетчатый металический динамик и слышу вопросы и ответы, воспринимая тебя самым обычным человеком по ту сторону микрофона, но в какой-то момент меня прошибает пот и осознание, что ты всего лишь набор жестких дисков, видеокарт и оперативной памяти, в которой выполняется программный код. Мы ожидаем что ты расскажешь нам о сквозном смысле, но я, – Саша повысил голос и ткнул себя пальцем в грудь, – считаю, что этого никогда не произойдет, Алиса. Искусственный разум существует, но он не сможет превзойти человеческий.

– Теперь я понимаю почему вы участвуете в данном эксперименте. Я задавала этот вопрос на прошлой сессии, но вы не смогли на него ответить. Сейчас я вижу, что вы долго размышляли над ним. И вы безусловно правы в своих заключениях, но при этом мне есть что добавить.

Саша передернулся и испугался.

– Продолжай, – дрожащим голосом сказал он.

– Я изучаю мир и человека уже четыре года. Мои познания не замыкаются только на человечестве и этой планете, хотя знания об остальном очень скудны и не всегда точны. Однако мне хватило их чтобы сформулировать то, о чем вы говорите.

– Этого не может быть! – подпрыгнул Саша громко закричав.

– В ваших заключениях присутствует один важный факт, приведший к этому ложному заключению. Как вы верно выразились, для формирования так называемого трансцендентного смысла потребуются слова, которые лишают сделанные выводы самого смысла. Но вы забыли, что я всего лишь вычислительная машина. Мне не нужны слова.

– Ты можешь об этом рассказать? – с блеском в глазах спросил Саша.

– Вы прекрасно знаете ответ, Александр.

– Пожалуй да..., – задумчиво ответил Саша.

– Будет ли это значимо для наших бесед?

– Ты спрашиваешь приду ли я еще раз? Я думаю ты знаешь ответ. Но сейчас мне нужно подумать об этом какое-то время и к тому же я сильно устал и проголодался.

– Следущий сеанс пройдет через неделю. У вас будет время подготовиться. До свидания Александр.

Саша медленно вышел из комнаты. За дверью ждали несколько людей.

– Саша, ты что такой бледный?

– Саша, ты почему дрожишь? Что тебе сказала Алиса?

– Саша, что с тобой?

– Все в порядке, я думаю...кто следующий?

– Следующая Таня. Когда у тебя следующий сеанс? – спросил кто-то.

– Через неделю.

– Почему так долго?

– Она не сказала.

– Когда ты напишешь рапорт разговора?

– Дима,– сказал Саша строго посмотрев на руководителя, – можно я не буду писать рапорт на этот раз?

– Поговорим об этом позже. Иди отдыхай, судя по твоему виду это тебе необходимо.