Тридцатилетняя война как зеркало современности

Не так давно у небезысвестного блоггера Авантюриста вышел пост, в котором он сравнивает текущую ситуацию в мире с той, которая была в Европе накануне Тридцатилетней войны. Дабы не заниматься пересказами и передёргиванием, предоставим слово автору заметки:

<...> Уже лет 7-8 прицеливаюсь написать масштабную статью про то, насколько текущая диспозиция в мире и ее предыстория напоминает ситуацию накануне 30 летней войны в Европе, где роль Франции играет Россия (ну да, и Путин за Ришелье, а нифига не за Петра), роль Габсбургской Испании – США, Священной Римской Империи – ЕС, Англии – Китай, Соединенных провинций – Ближний Восток, а итальянских княжеств – часть бСССР и В.Европы.

Любая историческая аналогия, естественно, условна, но ощущение дежавю очень сильное и с каждым годом только усиливается. И та задница, из которой Ришелье доставал со всех сторон обложенную Габсбургами Францию (Россию) накануне, и то, какими методами он это делал. Гегемонистская политика испанской короны (США), контролирующей Южную Америку, Нидерланды и Италию, имеющей сильнейшую на континенте армию, но уже чувствующей приближение экономического коллапса. Нидерландские Штаты (Ближний Восток) – дойная корова Испании, которые жестоко расплачивались за любую попытку жить своим умом.

Священная Римская Империя (Европа), считающая себя наследницей Рима и представляющая из себя амбициозный, но аморфный комок нарастающих противоречий между императором, князьями, конфессиями и имперскими сословиями. Англия (Китай), распробовавшая доходы с американских колоний и Ост-Индийской Компании, и начавшая точить зубы на испанские владения в Южной Америке. Итальянские княжества (бСССР и В.Европа), которые не могли понять, под кем им будет лучше– под испанцами или французами. И это только крупными мазками, а если браться за детали, то там просто песня – как будто читаешь вчерашние газеты.

К сожалению, меня вряд ли когда-то хватит на 2-3 месяца детального погружения в тему. Но было бы здорово, если бы такая работа появилась за чьим-то авторством. То, что законы истории нам мало понятны не значит, что их нет. И зная, как Европа в середине 17 века пришла-таки к Вестфальскому миру мы может быть поймем, как нам через 20-30 лет прийти к новому, скажем, Инсбрукскому миру.

Есть одна проблема: существует некое хрестоматийное представление о Тридцатилетней войне, распространённое во всех учебниках (и наших, и не наших) как а) об общеевропейском религиозном конфликте, б) как о противостоянии национальных государств попыткам Габсбургов создать т.н. универсальную монархию. Процитированный выше пост исходит из этого же представления. Проблема же заключается в том, что это представление не соответствует действительности.

Следует начать с того, что Тридцатилетняя война была в первую очередь внутренним конфликтом в Священной римской империи. Религия служила важным поводом для конфликта, однако дело было не только в ней. Во-первых, принцип «чьё правление, того и вера» был закреплён ещё в Аугсбургском соглашении 1555 г. В учебниках пишут, что это сняло религиозные противоречия, но по факту это их только обострило, так как а) права кальвинистов никак не было оговорены и б) правители имели обыкновение менять свою религию в зависимости от политической необходимости или даже прихоти, как это произошло, например, с курфюрстом Бранденбурга, который незадолго до начала Тридцатилетней войны решил из лютеранства перейти в кальвинизм. Во-вторых, в ходе конфликта князья переходили с одной стороны на другую исходя не из религиозных принципов, а чисто политических. Так, когда в начале 1630-х имперская сторона стала слишком успешной, большинство сторонников императора выступили против него, опасаясь чрезмерного усиления Вены и угрозы централизации Священной римской империи по лекалам соседней Франции.

Далее, участие соседних государств в конфликте было продиктовано скорее желанием воспользоваться внутренним конфликтом в империи для собственной экспансии, нежели какой-либо предполагаемой угрозой универсальной монархии — это уже более поздняя французская пропаганда. В реальности и датская, и шведская, и французская интервенции имели своими целями урвать кусок у ослабленного противника, что они с успехом и осуществили. Франция, несмотря на разрушительные последствия религиозных войн (тоже, кстати, не чисто религиозных, большая часть гугенотов были с окситаноязычного юга), всё ещё была самой густонаселённой страной в Европе с самым эффективным по меркам своего времени военно-фискальным аппаратом. Показательно, что во время французских религиозных войн Габсбурги, так опасно угрожавшие ей окружением, ни разу не предприняли попыток воспользоваться слабостью соседа и захватить тот же Прованс.

Говоря об испанских Габсбургах, большую часть времени они были заняты попыткой подавить мятеж в Нидерландах и Португалии, причём на момент начала Тридцатилетней войны первые в принципе уже представляли собой мировую финансово-экономическую державу и уже давно не были «дойной коровой» Испании. Южные Нидерланды, хотя и оставались относительно зажиточными, вследствие разрушений предыдущего столетия и бегства протестантского населения на север, не могли тягаться в богатстве и могуществе с Голландией. Фиаско же испанской политики в отношении Португалии это вообще отдельная тема.

Англия во время тридцатилетней войны сама находилась в состоянии гражданского конфликта, сперва холодного, а в 40-х вполне себе горячего. Вся экспансия, которую могли позволить себе англичане, ограничивалась Ирландией. Колониальные захваты же относятся ко второй половине 17 в. и дальше, когда «отжали» Новый Амстердам, Акадию, острова в Карибском бассейне и т.д.

Наконец, что касается Вестфальского мира. Во всех учебниках истории и истории международных отношений нам пишут, что вследствие Мюнстерских и Оснабрюкского договоров была сформирована устойчивая система международных отношений, основанная на государственном суверенитете. Перефразируя Вольтера, («не священная, не римская и не империя»), «не международных», «не устойчивая» и «не на суверенитете». Во-первых, эти договоры были исключительно между императором и князьями империи, остальные участники конференции сторонами договора не являлись. Да, по одному из Мюнстерских соглашений Испания окончательно признает Нидерланды, но войны с Португалией и Францией, например, будут идти ещё десять лет. Во-вторых, уже в 1670-х Европа снова погрузится в серию конфликтов, которые будут идти вплоть до Утрехтского мира 1715 г. Собственно, Европа будет так или иначе постоянно воевать с короткими передышками вплоть до Венского конгресса. Слабовато в плане устойчивости. В-третьих, указывают на права князей империи как на признаки суверенитета, однако, например, заключать союзы они могли и раньше, в то время как по Вестфальскому миру прописано ограничение «не во вред Императору», чего раньше не было. Даже Франция, самая «суверенная» из всех участниц конфликта, вплоть до Революции была нарезана феодальными лоскутами различных мер, весов и внутренних юрисдикций. Можно сказать, что в Вестфальском мире родилась система «великих держав», где одни делают, что хотят, а остальные терпят, что приходится, однако европейская пентархия была окончательно оформлена только после Ништадского мира. Всё это не означает, что Вестфальский мир не имел значения, просто это был не какой-то краеугольный камень, на котором был построен фундамент будущей европейской безопасности, а скорее один из шагов на пути к ней.

Исторические параллели необходимы, даже неизбежны, но их стоит применять с осторожностью. Тридцатилетняя война была последним средневековым конфликтом и одним из первых современных, и до сих пор поражает наше воображение, однако для понимания сегодняшнего мира она, на мой взгляд, не подходит.