Искусство интервенции

Недавно Брукингс выпустил очередную бумажку о том, какие Россия и Китай плохие, а они там у себя на Западе хорошие. Желающие ознакомиться могут прочитать полный текст здесь. Вкратце суть сводится к следующему:

В мире нарастает количество т.н. «хрупких» государств, которые плохо справляются со своими веберианскими функциями по монополии на легитимное насилие на своей территории.
Разнообразные геополитические игроки этим цинично пользуются в своих целях, конкурируя между собой за право возмездного предоставления кредитов и военной помощи. Хуже всего ведут себя Россия и Китай.
Из-за того, что Россия и Китай не требуют демократии и прочей чепухи от местных режимов, последним часто больше нравятся их предложения, чем предложения Запада.

На вопрос, что с этим делать, авторы предлагают разнообразные меры, в том числе уже избитые до смерти штампы вроде «укрепления многостороннего сотрудничества и взаимодействия». Глаза зацепили следующие два пункта:

Во-первых, они считают, что отвечать прокси-войной на прокси-войну контрпродуктивно и никому не помогает. То есть, если эти русские направят вагнеровцев в Буркина Фасо, то не имеет смысла вооружать местных боевиков, нужно думать, как их оттуда прогнать, перекупив действующие власти. Это достаточно оригинальная мысль для американцев, которые обычно не рефлексируют на тему траты нескольких миллиардов долларов для вооружения кого бы то ни было назло нам или китайцам.
Во-вторых, авторы считают, что продуктивнее, когда коллективный Запад представляет одна конкретная страна, наиболее заинтересованная в регионе, а остальные ей помогают, вместо того, чтобы всем лезть в одно и то же место и толкаться друг с другом. Мол, сидит Франция уже в Мали – не надо США туда пытаться тоже влезть, лучше помочь французам на местах. Получается такое распределение обязанностей между западными странами, по факту между тремя, обладающими океанскими флотами: США, Великобританией и Францией. Удобно, что они же по совместительству все трое постоянные члены СБ ООН.

В данной ситуации интересно то, как меняется подход и оценка интервенции, как инструмента международной политики. Если раньше все мозговые центры на полном серьёзе вещали про возможность создания «новых реальностей», то теперь же, столкнувшись с результатом своей политики в Афганистане и конкуренцией со стороны других стран, американцы пытаются нащупать оптимальную форму интервенции, наиболее отвечающую их интересам. Недавно бывший министр правительства Терезы Мэй, политик и потомственный колониальный администратор Рори Стюарт опубликовал в Форен Афёрз статью под названием «Последние деньки интервенции», где подробно изложил своё видение причин фиаско Афганистане. Статья интересна сама по себе и, в отличие от отчёта выше, горячо рекомендуема к прочтению, но по сути он пишет, что нужно было ограничить интервенцию с самого начала очень ограниченным контингентом, что заставило бы местные политические силы договариваться друг с другом. Таким образом, ограниченный контингент мог бы следить бы за мирным разрешением споров, но при этом не мог бы навязывать свои решения.

Стюарт как пример приводит Боснию, где, якобы, такой подход сработал, однако есть и более красивый пример, лежащий прямо под носом: российская интервенция в Сирии. По сути, наше присутствие там прикрывает местные власти от ливийского сценария, при этом участие наших войск в наземных операциях чрезвычайно ограничено. Насколько мне известно, там работают преимущественно авиация и военная полиция, причём последняя работает там, где местное население не доверяет правительственным силам, и уходит, как только местные достигают соглашений с Дамаском. Недавний случай с очередной эскалацией и деэскалацией в Деръа это хорошо иллюстрирует. Итого, мы оказываем Асаду достаточно поддержки, чтобы его не сковырнули всякие любители майданов, но при этом не достаточно, чтобы он мог ходить и репрессировать всех недовольных. Если бы не присутствие военных контингентов других стран, уверен, что уже бы и с курдами, и с идлибцами договорились. Асада, тем временем, уже потихоньку начинают соседи признавать, пусть Блинкен пока признавать и не планирует.

Брукингс, между тем, ничего не пишет о русской интервенции в Сирию. Русские там в ЦАР, Мали, в электоральных процессах США и ЕС, но не в Сирии. Потому что там ещё можно представить, что Россия оппортунистически ищет наживы и представляет собой угрозу миростроению, а в Сирии она как раз этим миростроением успешно занимается, и не замечать это уже настолько сложно, что в аналитических документах, предназначенных для узкой аудитории специалистов, этот вопрос лучше просто обойти стороной. В конце концов, доклад про угрозы, а не про успехи.

Наконец, в начале доклада авторы пишут: «Конкуренция на региональном уровне в хрупких государствах не нова, но по мере распространения хрупкости по Ближнему Востоку эта динамика вовлекла более влиятельных, более способных региональных акторов – таких как Турция, Саудовская Аравия, Иран и ОАЭ». О распространении хрупкости сказано вскользь, как об экзогенном параметре – распространилась хрупкость и всё, что тут поделаешь. Ничего не сказано о том, кто помогал этой самой хрупкости распространяться. Что было, то прошло, sunk costs, так сказать. Как обычно, всегда, когда говорят наши зарубежные партнёры, интереснее не то, что они говорят, а то, чего они не говорят.