Extinction Rebellion: не наша борьба. Часть 1

Недавно английская антитеррористическая полиция внесла движение Extinction Rebellion в список экстремистских идеологий наряду с неонацистами, составив общественные методички по определению сторонников движения, где рекомендуется следить за молодыми людьми, которые «пренебрегают посещением школы» или «участвуют в запланированных школьных прогулках» — это намек на климатические забастовки учащихся по всему миру за последний год.

Extinction Rebellion известно блокированием торговых центров, площадей, вокзалов, аэропортов и дорог, где они устраивают лежачие и сидячие ненасильственные забастовки или проводят театральные перформансы с фешн-уровня фотосетами и декорациями конца света. Вы наверняка видели или слышали об их акциях и международных «неделях климатического действия», в которых приняли участие миллионы человек. Движение основали в Англии представители «Партии зелёных» Роджер Халлам и Гейл Бредбрук в 2018 году. Сейчас существует около 660 ячеек XR по всему миру, согласно карте движения, и в соцсетях трудно подсчитать все аккаунты проектов и кампаний этой перформативной борьбы на стыке абстрактной скорби. Несмотря на это, в Англии за движением чаще всего замечали авторитарные наклонности в организации, расизм и сексизм, и даже уличали в экофашизме.

В России тоже есть ячейка XR, но она до сих пор остается вне фокуса общественного внимания, продолжая накапливать базу активистов в сотрудничестве с другими движениями, небезразличными к изменению климата, такими как Greenpeace и Fridays For Future, а также наращивать медийный ресурс.

Проблема, на которую часто указывается в критике подобных XR движений, заключается в том, что цели, поставленные во главу угла экологической борьбы, несмотря на их фактическую необходимость, продолжают игнорировать причинно-следственную связь между эксплуатацией природы и существующими социальными институтами. Поэтому смысл всех постулируемых требований искажается, когда движения одинаково «ставят в вину» за экологические проблемы неведение общественности и политиков и пытаются навязать ненасильственный, эстетизированный протест как единственный способ добиться «правильных» изменений.

Публикуем перевод разбора тактик английского отделения Extinction Rebellion от группы анархистов Великобритании Out of the Woods. Это первая часть из трёх, олицетворяющая невозможность соединить экологическое сопротивление и дружбу с полицией. Статья посвящена тактике XR, насилию и (ошибочному) пониманию ненасильственного протеста.

перевод, редактура и корректура: стася кхукхуренко, иван человеков, саша мишугина для taste the waste

оригинал: Extinction Rebellion: Not the Struggle we Need, Pt. 1, блог Out of the Woods на платформе Libcom.org, 19 июля 2019

Патреон | Тейст в Телеграме | Тейст Вконтакте

Вступление от коллектива Out of the Woods

Коллектив Out of the Woods убежден, что экологический кризис необходимо преодолевать любыми средствами. Но не все средства хороши.

В трех критических статьях мы покажем, что тактика, организационная форма и стратегии движения Extinction Rebellion (XR) не только не обязательны, но и глубоко вредны. Они подвергают опасности тех, кто использует или намеревается использовать тактику прямого действия, и преподносят экологический кризис в свете возможного сценария для антиутопических «решений». Мы пишем об этом не чтобы очернить участников и участниц деятельности XR, — мы восхищаемся их целеустремленностью и храбростью, и солидарны с теми, кто в результате сталкивается с государственными репрессиями [1]. Но наши опасения за их судьбы настолько велики, что мы не поощряем участие в акциях XR.

Мы не одиноки в критике XR. Наши замечания отличаются от сказанного до нас. Тем не менее мы ценим людей, на работы которых опираемся, и надеемся быть с ними равными собеседниками. [2]

Наши опасения по поводу деятельности XR касаются трех фундаментальных уровней: тактики (как они выполняют свои действия), организации (как они структурированы) и стратегии (их долгосрочный план действий):

Тактика: XR позиционирует полицию и сотрудников органов безопасности как тактических союзников. Также их метод действий «добиться как можно больше арестов» ставит участников\ниц в неоправданную опасность. Он обеспечивает пропагандистскую услугу для полиции и тюрем, которые всегда будут врагами любой революционной борьбы. Это также создает риски для других групп, использующих прямое действие и вовлеченных в коллективную борьбу, включая те, что работают с XR и те, что могут сформироваться в будущем.

Организация: те, кто принимает участие в действиях XR, делает это с большим риском для себя, когда руководители движения пожинают все успешные результаты. Несмотря на кивки в сторону неиерархических способов организации, движение сохраняет вертикальную структуру, в которой остаётся мало места для дискуссий и разногласий.

Стратегия: формы, в которых лидеры XR намерены развивать импульс и влияние движения, накопленные благодаря акциями, несостоятельны. Они неправильно понимают природу кризиса, роль государства, роль капитала и часто повторяют эконационалистические идеалы. Они приведут не к экологическому расцвету, а в лучшем случае к зеленой антиутопии.

Конечно, мы не ожидаем, что организация может быть идеально сформированной с самого начала. Особенно сейчас, когда исторической памяти о прямом действии и коллективной борьбе не осталось. Это в немалой степени объясняется насильственными действиями со стороны полиции и государства, которые сознательно и усердно работали над разрушением прежней коллективной борьбы экологических движений. И всё же серьезность наших опасений, особенно в свете антидемократической структуры ХR, подкреплена тем, что мы не считаем целесообразным пытаться реформировать ХR изнутри (как некоторые из нас уже пытались).

Ниже мы приводим нашу критику тактики XR. В ближайшие недели мы опубликуем вторую и третью части разбора, сосредоточившись на организационной форме и стратегии движения. Движение создает группы на международном уровне, но наша критика во всех трех частях сосредоточена на Великобритании, поскольку именно здесь группа имеет наибольшую силу и здесь были получены знания и опыт членов Out of the Woods, написавших этот материал.

Введение в тактику Extinction Rebellion

Extinction Rebellion стремятся добиться ареста своих сторонников и надеются, что некоторые из них получат реальные сроки. В известном видео с блокирования лондонского моста Ламбет в ноябре 2018 — акции, которая придала XR общественное внимание, — основатель кампании Роджер Халлам был замечен в организации протеста. Загнав протестующих на проезжую часть, он говорит главному полицейскому по вопросам связи, что движение действительно не хочет блокировать дороги, и жалуется ему, что аресты происходят недостаточно быстро. Он даже предлагал полиции нанять автобусы, чтобы они могли перевозить арестованных (тактика, с радостью принятая на протестах XR в апреле 2019 года). Халлам разъясняет логику этой тактики в статье для The Guardian:

...только через разрушение, нарушение законов вы получаете то внимание, которое вам нужно....только благодаря жертве — готовность быть арестованным и попасть в тюрьму — люди воспримут всерьез то, что вы говорите. И... только уважая себя, общественность и полицию, мы можем изменить сердца и умы наших противников.

Лидеры XR более чем уважительно относятся к полиции. Они активно помогают им производить аресты, а в судах — добиваться вынесения обвинительных приговоров. Например, они распространили информацию о постановлениях Section 14, устанавливающих ограничения на протест (Section 14 of the Public Order Act 1986 — акт об условиях проведения публичных собраний, который наделяет полицию правами устанавливать их длительность, местоположение и количество участников — прим. taste the waste): люди могут быть привлечены к ответственности за нарушение одного из них, только если они знали о его существовании. Такая тактика, похоже, работает: столичная полиция арестовала около 1100 человек на протесте XR в апреле 2019 года, и объявила, что хочет передать все их детали в Королевскую прокуратуру. Теперь дела передаются в суд.

Такая модель социальных изменений (на которой мы сосредоточимся в нашей последующей статье, посвященной стратегии XR) приводит Халлама и XR к позиционированию «силовых служб как чего-то, чью работу вы хотите дестабилизировать, а не обесценить». Несмотря на то, что этот метод кажется поразительным для любого, кто участвовал в протестах в Великобритании, он занимает центральное место для XR в (не)понимании власти. Полиция позиционируется как антагонистические посредники, а не враги борьбы. Невероятно, но Халлам утверждает, что столичная полиция «возможно, является одной из самых цивилизованных сил в мире», нанимая «профессиональную команду парней, которые идут на социальные протесты». Соответственно, XR игнорирует десятки лет опыта революций, утверждая, что отказ от переговоров с полицией «вероятнее всего спровоцирует полицейское насилие», и предлагает участникам/цам акций говорить с полицейскими о своих мотивах во время протеста и в полицейском участке при аресте.

Для XR опыт быть арестованными этими «профессиональными парнями», вероятно, тоже кажется цивилизованным. В рекламе их тренинга по «ненасильственным прямым действиям» отмечается, что они расскажут, «сколько удовольствия можно получить, если вас посадят». В тоже время соосновательница XR, Гейл Бредбрук в интервью Financial Times заявляет, что «нет лучшего времени противостоять печали из-за изменения климата, чем время, проведенное в тюремной камере». Далее из статьи на FT:

По ее (Гейл Бредбрук — прим. ttw) опыту, арест обладает «разрушающим чары» свойством, преобразуя глубокое социальное давление в обретение нового смысла личной силы. Несколько других добровольцев Extinction Rebellion сообщили о подобных прозрениях: одна пережила эмоциональный катарсис, когда одна в своей камере наконец смогла почувствовать себя в безопасности, чтобы выплакаться; другая почувствовала мощную связь с родословной борцов за свободу в прошлом.

Это не просто полицейская камера, которая, по утверждению XR, дает вдохновляющие явления: для них тюрьма может быть «двигающим вперед опытом взросления», хотя и требующим «определенной степени самосознания и отрешенности»; «формой "трансцендентности" для понимания, что это касается не только тебя». В своем ныне удаленном руководстве по тюрьме они сделали удивительное и явно неверное утверждение: «если вы сохраняете скромность и слушаете людей — есть много чему поучиться в этой среде».

Работу полиции не подорвать [3] 

Тут уж действительно есть чему поучиться, но лидеры XR нас не слушают. Вместо этого они скрывают роль полиции и тюрьмы в обществе, лгут об опасностях, которые они представляют для арестованных и протестующих. В ответ на критику они признали «структурный расизм» полиции и правовой системы и отметили ложь, нападения, преследования с их стороны. Тот факт, что это и есть функция полиции, упускается из виду. В том же тексте они не просто реабилитируют полицию и тюремную службу, а повторяют свою пропаганду. Они даже рады, что сторонники «выражают благодарность и любовь к полицейским», несмотря «понимание» того, что это может быть «трудным и отчуждающим от движения [для некоторых] свидетельством» [4].

Это не наивность новой организации и тех, кого ранее защищали привилегии от реалий полиции, Королевской Прокурорской Службы и тюрем. Это умышленное и злонамеренное манипулирование перед лицом неоднократных предупреждений со стороны других групп и активистов XR, которые берут на себя ответственность проводить иногда незаконные акции ради предотвращения экологического кризиса. В заявлении, проливающем свет на последствия той безнаказанности, с которой, как кажется лидерам XR, они действуют, группа правовой поддержки «Черно-зеленого креста» (Green Black Cross — GBC) сообщила, что на данный момент она «прекращает поддержку Extinction Rebellion как организации».

Как ясно показывает GBC, последствия распространяются на другие организации, которые работают с XR, и на тех, кто также стремится использовать прямые действия для распространения экологической справедливости вне или после XR. Это недопонимание также показывает привилегированное положение, из которого действует XR, и подразумевает, что те, кто участвует в их деятельности, разделяют их позиции. Один из «10 рабочих принципов XR», вероятно, предполагает интенсивное распределение власти, но столь же интенсивно способствует ее злоупотреблению.

Со своей стороны Халлам утверждает, что оппозиция полицейской власти основана на «идеологических соображениях». По сути, здесь мы не расходимся во мнениях. Но если идеология для нас — это способ понимания мира, к которому мы пришли посредством опыта и критического мышления, то для него это догматический набор допущений, препятствующих пониманию скрытой истины (которая известна лишь ему). Он утверждает, например, что идеология мешает многим людям понять, что «полиция может сотрудничать в определенных обстоятельствах» и что нормально «использовать новые возможности», которые возникают из этого понимания. Недоказуемая догма звучит только из его уст.

Полицейское насилие в основном принимает две тесно связанные формы: подавление массовых движений, угрожающих распределению богатства и власти в нашем обществе, и ежедневные акты преследования, запугивания и более явного насилия, которые выступают посредниками классовой, расовой и гендерной сегрегации, а также разделению по психическому и физическому состоянию здоровья, (видимому) миграционному статусу, инвалидности, богатству и сексуальности. Первая из них имеет более непосредственное отношение к критике XR и поэтому мы сосредоточимся на ней в первую очередь. Мы считаем, что невнимание XR ко второй форме говорит об их неспособности развить экологическое движение, открытое для людей, которые первыми принимают удар экологического кризиса и страдают от его последствий. Они же наиболее уязвимы для полицейского насилия: как структурного, так и физического. Важно понять, каким образом эти две формы насилия связаны между собой: для полиции «опасные» люди всегда рассматриваются как члены более организованного коллектива, бросающего вызов существующему положению вещей. Темнокожие «подозреваемые» — это не просто подозреваемые, а потенциальные участники более крупных преступных предприятий. Таким образом, целью полицейского контроля является коллективная дисциплина и наказание этих опасных коллективов (реальных или мнимых). Это можно увидеть в треде Сэма Суонна о протестующих XR, сообщивших о «паре молодых людей» в полицию по подозрению в карманных кражах: затем те были подвергнуты проверке иммиграционного статуса [5]. Расизм и криминализация является примером того, как полиция классифицирует людей для осуществления социального контроля, и является частью таксономии насилия, связывающей повседневную полицейскую деятельность с более необычными методами борьбы с протестом. То, что XR не понимает этого, очевидно из их жалоб на сокращение бюджетов полиции, ведь это «препятствует борьбе с нападениями с применением холодного оружия». Тактика, которую полиция использует, чтобы якобы решить эту проблему, — остановить и обыскать, а также другие формы запугивания, преследования и нападения на темнокожих молодых людей, — на самом деле является частью проблемы и не работает. Почему вместо этого XR не предлагает солидарность и поддержку таким группам, как «Лондонская кампания против полицейского и государственного насилия», которые проводят общинные семинары для изучения проблем насилия среди молодежи?

Само подавление массовых движений имеет несколько форм. Из-за него прекратило свою деятельность последнее устойчивое массовое движение Великобритании за экологическую справедливость вокруг «Лагерей для климатических действий» (Camp for Climate Action) в период с 2006 по 2010 год. Полицейский контроль нельзя смягчить, даже если вы «вежливы» и делитесь с полицией своими целями. Скорее всего, такой ответ поможет полиции достичь своей цели: сохранения или усиления статус-кво. Это очевидно из радостных разговоров полиции о повышении количества арестов, их желании видеть обвинительные приговоры против активистов XR, их агитации за более жесткие антипротестные законы. Поддержку этому подходу оказал влиятельный «правоцентристский» аналитический центр «Policy Exchange», который выступает [.pdf] за определение XR как «экстремистской анархистской группировки» и за ужесточение пресечения ее действий.

Один из самых заметных «Лагерей за климатическую справедливость» состоялся во время протестов 2009 года против саммита G20 в Лондоне. Во время этих протестов полиция использовала 25 тайных офицеров, по крайней мере некоторые из них действовали как агенты-провокаторы, спровоцировали жестокое незаконное окружение и «выдавливание в угол» (в оригинале: кеттлинг — особая тактика полиции при подавлении протестов — прим ttw), напали на многочисленных протестующих и «незаконно» убили Яна Томлинсона, продавца газет, проходившего через протесты, но не участвовавшего в них. Он умер от сердечного приступа после избиения дубинкой офицером полиции Саймоном Харвудом, который уже совершал акты жестокости в тот день. За 12 лет работы в полиции на него написали десять жалоб. Тот факт, что ему было разрешено продолжать работу в полиции в свете этих жалоб — одна из которых привела к его отставке из полиции Суррея до вступления в Столичную Полицейскую Службу (The Metropolitan Police Service, в оригинале сокращенно the Met — прим. ttw) — показывает, что жестокая система поддерживает жестоких головорезов. Полиция продолжала защищать Харвуда после смерти Томлинсона, которого они обвиняли в «жестоких протестах», пока видео, которое они пытались скрыть, не показало обратное.

На волне последовавшей плохой репутации Инспектор Полиции Ее Величества (предположительно независимый, но близкий к полиции и в то время под руководством бывшего полицейского) представил доклад, в котором говорилось, что полиция якобы более дружелюбно относится к контролируемым ими протестам. Одним из элементов контроля было введение «Полицейских Офицеров Связи» (ПОС). Для протестующих на местах они часто кажутся дружелюбными, болтливыми полицейскими, которые искренне интересуются тем, что вы делаете и почему. Действительно, это один из тех офицеров, с которыми Халлам разговаривает в упомянутом выше видео на Ламбетском мосту, и о котором, как мы предполагаем, он говорит как о «профессиональном парне, который идет на социальные протесты». Тем не менее, как отмечают в Netpol, основная функция ПОС заключается в сборе информации о протестах, которую используют, чтобы помочь полиции спланировать свои часто жестокие ответные действия. Они распространяют дезинформацию для снижения эффективности или прекращения протеста, а также для ареста протестующих. Во время протестов 2014 года против гидроразрыва пласта (фрекинга) в Балкомбе в Сассексе полиция признала, что собранные ПОС доказательства помогли им подавить эскалацию протеста. ПОС приходили домой к активистам для расспросов об участии в протестах и запугиваний. Юридические наблюдатели (Effective Legal Observers — организация юристов-волонтеров, студентов, адвокатов — прим. ttw) во время протестов могут информировать людей об их реальных полномочиях, но неадекватно подготовленные сторонники XR, выполняющие роль связи с полицией, передают ей информацию и делают ситуацию потенциально хуже.

Стоит также отметить, что «профессиональная» и «цивилизованная» полиция с помощью шпионов разрушила жизнь многих людей, борющихся за экологическое процветание. Эти тайные офицеры проникали в многочисленные группы активистов по всей стране (часто через сексуальные отношения с активист\ками), где они играли определенную роль в организации протестов и поощрении насилия, а также передавали информацию командирам, чтобы у последних была возможность проводить эффектные массовые аресты (и делать их широко публичными, чтобы отпугивать людей от активизма). Благодаря шпионажу тайных полицейских и этим арестам полиция собирает необычайное количество доказательств об отдельных активистах, их связях, тактике, стратегиях, целях и источниках финансирования [6].

Полицейское преследование активистов принимает ряд других форм. Группа Поддержки Черного Списка (The Blacklist Support Group) недавно обнаружила, что активисты подвергаются преследованиям со стороны полиции, поскольку они готовятся к новому расследованию. «Уже некоторое время столичная полиция без предупреждения посещает дома активистов и рассылает письма с просьбой связаться с ними по наводке тайных полицейских, которые держали нас под наблюдением», — пишут они. Квир-организаторка борьбы против жестких экономических мер Бет Грантер писала о преследованиях полиции Сассекса между 2012 и 2014 годами: полицейские разговаривали с ее боссом по телефону и угрожали привлечь Бет к ответственности за «преступления и беспорядки» на мероприятиях, к которым она не имела никакого отношения. Семьи школьников, заявляющих о своих антифашистских взглядах, сегодня сталкиваются с аналогичной тактикой запугивания со стороны антитеррористических подразделений полиции.

Между тем переживания ареста часто далеки от того монашеского прозрения, которое проповедует XR. Арестованные часто содержатся под стражей как можно дольше без предъявления обвинений, часами, в изоляции и дискомфорте, которые прерываются только разговорами с полицией. Их показания на беседах используются для сбора разведданных о протесте и получения информации, которая может привести к судебному преследованию. Поощряя арестованных общаться с офицерами о своих намерениях, XR подвергает их и других людей серьезному риску: гораздо более разумные советы предлагают Netpol и GBC, последние из которых отмечают, что дружеской беседы с полицейскими не бывает. Все, что вы скажете, может быть использовано и, скорее всего, будет использовано в качестве доказательства вины. Бен Смоук посвятил этой важной теме тред в своем твиттере: он был обвинен в террористическом преступлении после остановки депортационного чартерного рейса в 2017 году. Полиция также будет собирать дополнительные доказательства из любых электронных устройств, которые вы имеете при себе во время ареста, часто отказываясь возвращать их без причины в течение нескольких месяцев. Они будут иметь доступ к контактам, то есть людям, которые не были арестованы, и информации о них. В этом полиции поможет отказ XR от использования зашифрованных мессенджеров при координации своих действий.

Государство, используя время, как оружие, в случае освобождения под залог (часто с нелепыми драконовскими условиями) отпускает задержанных вдали от дома в предрассветные часы, когда за этим следует обвинение, в ожидании суда и судебного разбирательства. Во время своей последней акции XR утверждали, что если вы не признаете себя виновным на суде, вы можете находиться под стражей только в течение «максимум 14 дней». Это неправда: вас могут держать под стражей до окончательного решения суда, который может продлиться несколько месяцев. Их советы по поводу тюрьмы также опасны: это, конечно, не педагогическое убежище, а жестокое и бесчеловечное место [7]. Мы настоятельно призываем всех, кто скептически относится к заключению, прочитать эту превосходную статью бывшего заключенного Д. Хантера в Independent [предупреждение, шок-контент: изнасилование]. Как и мы, Д. Хантер согласен с тем, что для борьбы с изменением климата необходимы прямые действия, и заявляет, что заключенные с ним люди «не могут представить условия, в котором тюремная система используется в качестве инструмента защиты окружающей среды». Для них, как и для многих других, тюрьма была пространством, порождающим травму, нищету, сексуальное и физическое насилие.

Удивительно, но общедоступная информация XR не содержит никаких ссылок на постоянную поддержку обвиняемых или осужденных, а внутренний бюллетень движения показал, что лидеры XR, к ужасу локальных ячеек, решили не тратить никаких (значительных) средств кампании на оказание юридической поддержки. Это поразительное пренебрежение ответственностью вызывает серьезные вопросы о процессах принятия решений и структурах власти XR, которые позволяют центральным фигурам использовать власть в национальном масштабе через риски и издержки низовых участниц\ков.

Даже там, где обвинение не предъявлено, полиция будет собирать значительные объемы данных о каждом аресте: дополнения к базам данных «внутреннего экстремизма», хранение ДНК и обмен информацией с силовиками по всей стране. Это не только может привести к такому запугиванию, как мы описали выше, но и облегчит полицейское преследование и предъявление обвинений последующим протестующим: под угрозой оказываются перспективы любых будущих массовых протестов в этой стране.

Нам не нужна такая борьба

Это не тактика учреждения, работу которого можно «подорвать». Полиция и тюремная служба не собираются поддаваться на уговоры вежливой болтовни или выходить в порыве сочувствия к экологическим протестующим. Странный отдельный офицер может быть любопытен или даже вызывать сострадание. Но даже если он не притворяется, это поощряется на службе сбора разведданных. До тех пор, пока он не перестанет быть полицейским/тюремным офицером, то будет бессилен при совершении каких-либо изменений к лучшему. Скорее такие люди будут продолжать оставаться частью институтов, которые на протяжении всей своей истории использовали запугивание, обман, физическое и сексуальное насилие для предотвращения перемен. Короче говоря, они будут продолжать оставаться врагами той самой борьбы, в которой мы так отчаянно нуждаемся. Работая с полицией, XR показывают, что их бунт — это не наш выход.

Во второй части критики мы рассмотрим, как описанные выше опасности приносят пользу лидерам Extinction Rebellion, которые стремятся сохранить эту структуру власти за счет отсутствия подотчетности и демократии. Третья часть посвящена целям  XR. Мы утверждаем, что благодаря их благосклонному отношению к государству и капиталу и мобилизации шовинистических клише они рискуют закрепить, а не смягчить неравномерные последствия экологического кризиса.

Большое спасибо товарищ\кам и друзьям, которые внесли свой вклад в эту работу, в том числе @bunnyrabble и многим другим.

Примечания

1. Мы также отмечаем, что многие участники XR предложили свои собственные критические замечания (см. Письмо Гилла Уэскотта), хотя некоторые сочли необходимым полностью покинуть XR и присоединиться к таким группам, как Зеленый Антикапиталистический Фронт;

2. Это включает широко читаемое открытое письмо и список требований, выдвинутых рядом групп во главе с «Убогими Земли» (хотя мы находим его политические горизонты несколько ограниченными); превосходное эссе Ли Коуэн для Gal-Dem, которое фокусируется на белизне XR, и более сочувственную критику Минне Рахман в том же духе; Бен Смоук и Д. Хантер о XR и тюрьмах [предупреждение о шок-контенте во второй ссылке: изнасилование]; и Бен Смоук и Панк-Академик о полиции (мы не одобряем использования совершенно бесполезной метафоры «Замка вампиров» Фишера в последнем из них); и Доэрт Розенау о необходимости заниматься колонизацией экологического кризиса, а не объявлять недифференцированное неминуемое «вымирание»;

3. XR указывает на различные подходы к работе полиции в других странах, написав в своем FAQ : «Мы принимаем стратегическое решение в некоторых странах (включая Великобританию) поддерживать связь с полицией, полагая, что это будет более эффективно для достижения наших целей. Этот аспект должны выяснить активисты конкретных стран, принимая во внимание их собственные обстоятельства и потенциальные стратегические возможности, которые были описаны выше»;

4. Это говорит о том, как XR заботится по поводу производимого ими впечатления, и их желании понравиться «нормальным» или «обычным» людям, которое мы рассматриваем во второй части критики;

5. Любой массовый протест, скорее всего, привлечет людей, которые в лучшем случае имеют ограниченное представление о роли, функциях и методах, используемых полицией, и поэтому мы ссылаемся на него не для того, чтобы осудить XR раз и навсегда, а скорее для того, чтобы указать на опасность, в которую их отношение к полиции ставит людей;

6. Следует предположить, что эта тайная полиция активно действует в рамках XR (хотя это само по себе не является критикой: она будет использоваться в любой группе, которая, как представляется, угрожает статус-кво даже самым мягким образом). Хотя готовность, с которой XR поощряет арестованных передавать информацию, может сделать их менее необходимыми, чем это могло бы быть в противном случае;

7. Это также нелепо: XR заявили, что «большинство тюремных служащих — темнокожие», хотя из 65% офицеров, которые зарегистрировали этническую принадлежность по состоянию на март 2018 года, 94% — белые.