Практики власти и угнетения поддерживают ситуацию экологической катастрофы, и колониализм — не исключение. Еще до индустриальной революции климат Северной Америки начал меняться. На это прямо повлияли колонисты, вырубая деревья и присваивая чужую (а вовсе не «ничейную», как они думали) землю. В стремлении сделать условия жизни в колониях комфортными для себя, они создали оружие, первоначально направленное на коренное население, а сегодня угрожающее и всем обитателям планеты. Это оружие — потепление. Автор эссе, которое мы представляем, — Кайл Килер, студент докторантуры Орегонского университета, исследующий колониальные предпосылки экологического кризиса. Он предлагает рассматривать мир как сформированный продолжающимся хищением земли, ресурсов и жизней. Если эти процессы действительно имели (имеют) место, то для описания нашей эпохи больше подойдет термин «клептоцен» (от др.-греч. ворую), а не «антропоцен». В эссе Кайл пытается осветить начало клептоцена и отдает должное коренным активист_кам, которые сопротивляются продолжающимся колониальным хищениям и связанными с ними климатическими проблемами.

Мы связались с Кайлом и попросили его написать комментарии к русскому переводу. Эссе предваряется введением, в котором автор обращается к ярким случаям экологической несправедливости в России, встраивая их в свой концепт клептоцена. Он также напоминает о том, что клептоцен — не минувшая эпоха, а продолжающаяся система воспроизводства неравенства, которая грозит всем большим народностям, и на которую нельзя закрывать глаза

перевод: саша бардашев для taste the waste
редактура и корректура: иван человеков и станислава погода.

оригинал: Colonial Theft and Indigenous Resistance in the Kleptocene, Kyle Keeler, 8/9/20.

перевод публикуется с согласия автора (личный блог Кайла Килера).

Тейст в Телеграме | Тейст Вконтакте | Патреон

Предисловие автора к русскому переводу

Я рад, что моя работа и, смею надеяться, мой концепт, достигает новой аудитории. Будучи исследователем экологии с фокусом на регионе, где обитаю (как непрошенный гость на земле коренных народов), я могу упустить случаи экологической несправедливости в других частях мира, даже с учетом их последствий для локальных сообществ и мира в целом. К примеру, попытки разработать шихан Куштау ради добычи соды можно с легкостью рассматривать как распространение клептоцена в России, как и попытки строительства мусорного полигона в Шиесе Архангельской области. Такого рода хищения земли, ресурсов и жизней нельзя проигнорировать или замолчать ни при каких обстоятельствах, и менее всего из-за их географической удаленности.

Говоря о поддерживающих потепление климата колониальных хищениях, которым посвящено данное эссе, замечу, что такие концепты и колониальные методы насилия, хищений и торговли воплощаются действиями многих Государств, включая Россию, США и Китай. И Владимир Путин, и госсекретарь США Майк Помпео приветствуют таяние льдов в Арктике, оправдывая это лучшими условиями для торговли и судоходства. Их действия — современное представление климатических изменений как оружия против коренного населения для хищения земли (в данном случае подводной), жизней и ресурсов. У этих хищений, без сомнения, есть локальные последствия: к примеру, инуиты в Арктике прямо и громко заявляют, что произойдет с их условиями жизни, если лед растает. Однако, как пояснила инуитка Шейла Уатт-Клотье, наиболее ярко в своей книге «Право чувствовать холод» (The Right to Be Cold), происходящее в Арктике имеет глобальные последствия в виде загрязнения, сокращения биоразнообразия, последующего потепления и обогащения тех, кто продвигает такие проекты — от членов правительства Трампа до российских олигархов, которые через поддержку власти Путина, сохраняют собственную власть.

В таком случае должно быть очевидно: обозначенный в эссе колониальный фактор оказал настолько сильное влияние на формирование человечества и Земли, что текущая земная эпоха должна быть названа «клептоценом». Это привлечет внимание не только к этому влиянию в прошлом, но и к тому, что этот фактор продолжает формировать человеческие и земные системы. Если это так, термин «клептоцен» должен быть не только принят как концепт, но и необходимо отвергнут как метод доминирования колониальных сил в прошлом, настоящем и будущем, независимо от того, пытаются ли они распространить свое влияние на территориях Западного, Восточного, Южного или Северного полушарий. Такие жестокие стремления никогда не должны быть проигнорированы или приняты как данность. С русским переводом этой работы я надеюсь, что читатели, переживающие последствия такой экологической несправедливости по всему миру, смогут узнать и использовать концепт клептоцена для освещения и сопротивления колониальным хищениям вроде тех, что упомянуты выше и далее в тексте. Ради них самих и их локальных союзников, а также ради тех, кто могли бы и должны быть союзниками по всему миру.

К оптике клептоцена

Исследователь-чероки Томас Кинг начинает каждую главу своей книги «Правда об историях» (Thomas King, The Truth About Stories: A Native Narrative, 2003) с утверждения, что «правда об историях в том, что они — все, что мы есть». В конце каждой главы он предупреждает: «В конце своей жизни не говорите, что прожили бы ее по-другому, услышь вы эту историю, потому что теперь вы ее услышали». В эпоху экологического кризиса на первый план выходит история об антропоцене. Согласно идее двадцати девяти участников Рабочей группы по антропоцену (РГА), антропоцен — период, отмеченный наращиванием индустриального производства, ростом использования «агрокультурных химикатов» и появлением радионуклидов от первых взрывов атомных бомб. Однако в этой истории теряются философские и материальные условия, сделавшие возможными создание и ускорение этих разрушительных технологий. Более честная история текущей эпохи говорит о столетиях жестокой колонизации и кражи земли у коренных народов.

РГА предлагает считать началом антропоцена середину двадцатого века, тем самым игнорируя центральную роль колониализма в экологическом кризисе. В результате общепринятый дискурс исключает колониализм из дискуссий об антропоцене. Исследователи Хизер Дэвис и Зои Тодд утверждают, что началом антропоцена следует считать начало колонизации Северной Америки, так как эта дата «признает колониализм виновным в современном экологическом кризисе». Необходимо дать этой эпохе имя, которое обратит внимание на продолжающиеся колониальные хищения земли, жизней (человеческих и нечеловеческих) и материалов. Я предлагаю термин клептоцен в качестве такого имени. Он позволяет уделить должное внимание изучению взаимосвязи колонистских –– и, шире, колониальных –– практик с этим типом присвоения. Становится необходимым признавать, поддерживать и популяризировать сопротивление коренных народов политикам поселенцев на протяжении истории, сегодня и в будущем. Сопротивление может проявлять себя через изобразительное искусство (как в работах художницы-вампаноаги Элизабет Джеймс-Перри), через литературу, исследования, общественные инициативы или множество других начинаний. Каждое из них — это история о клептоцене, которая должна быть рассказана на фоне жестоких колониальных практик, во многом ответственных за современный экологический кризис. Эти истории должны прославляться вместо колониализма.

Оптика клептоцена показывает, как колониализм крал и продолжает красть у коренных народов. Он же запустил увеличение индустриального производства, использование агрохимикатов и взрывы бомб — все, что РГА считает маркерами Великого Ускорения. Клептоцен позволяет тщательнее исследовать нашу эпоху, концентрируясь на отдельном примере колониализма, развернувшемся задолго до начальной даты согласно РГА: заселению Северо-Запада США. С самого начало государство Соединенных Штатов было основано на жестоких, философиях присвоения и практиках, которые катастрофически повлияли на изменения окружающей среды. Это очевидно из риторики главных фигур в стране, которые запустили и приветствовали изменения климата в ранних колониях Новой Англии. Они сделали это через присвоение земель, жизней и материалов. Через изучение присвоения на Северо-Восточном побережье континента мы создаем более честную историю о жестоком начале эпохи. В итоге, включая идею клептоцена в рассмотрение колониальных корней экологических изменений, мы освещаем процессы, лежащие в основе как колониальных проектов, так и болезней окружающей среды.

Философ из народа потаватоми Кайл Повис Уайт убежден, что эти процессы привели к ключевому маркеру текущей эпохи — климатическим изменениям — так как их можно трактовать как «увеличение интенсивности изменений окружающей среды, навязанное коренным народам посредством колониализма». Предложенная дата начала эпохи, ее имя и популярный дискурс вокруг изменения климата игнорируют ведущую роль колониализма в сегодняшней деградации окружающей среды в целом и в климатических изменениях в частности. Если, как говорит Уайт, «колониализм поселенцев Соединенных Штатов может быть понят как система превосходства, заключающегося в навязывании тяжких антропогенных изменений климата одним обществом другому», то в качестве примера структуры присвоения в клептоцене можно привести ранние попытки изменения климата в США. Фокусируясь на изменении климата в ранних колониях Новой Англии как на примере деградации окружающей среды, обусловленной колониальным присвоением, которая приветствуется колонистами и используется как оружие против коренных народов, мы снимаем покров с философских, идеологических и материальных условий, которые сыграли ключевую роль в современной экологической катастрофе. Оптика клептоцена расширяет видение эпохи, показывает путь к честной дискуссии о том, как мы справляемся с муками мирового климатического кризиса. Возможно даже, что вдохновившись продолжающимся коренным сопротивлением, мы сможем представить будущее отличным от веков колониального присвоения.

Присвоение и климатические изменения

В колониальной Новой Англии поселенцы находили и уничтожали многие ресурсы, но в первую очередь их интересовала древесина. Они расчистили леса, чтобы построить фермы, и быстро занялись скотоводством. Скот использовался для еды, работ на ферме и путешествий, но также откармливался для отправки обратно в Европу. Это способствовало экономической стабильности новых колоний. Чащи постоянно удалялись, освобождая место пасущимся животным и увеличивая его ценность. Животные — не единственная форма жизни, превращенная тогда в товар. Леса отправлялись в Англию. В итоге они превращались в щелочной пепел для производства стекла и мыла в стране. Использование пепла было эквивалентно использованию 25 кубометров древесины в год. Массовая транспортировка материалов и животных потребовала быстрых и прочных кораблей. Коммерческая революция, начатая колониальным присвоением ресурсов, положила начало крупномасштабному морскому судостроительству и сыграла роль в индустриальной революции.

Причина расчистки лесов была не только в увеличении торговли и прибыли. Таким образом колонисты присваивали землю и жестоко вытесняли коренное население. Колонисты полагали, что дефорестация вызывала улучшение климата: вела к более теплым зимам, как в Англии, которые привлекали новых поселенцев. Одним из адептов этой идеологии был Коттон Мэзер, пуританский проповедник, испытывавший ненависть к индейцам. Он отмечал повышение температуры воздуха в Северной Америке еще до индустриальной революции и середины XX века.

В трактате «Христианский философ: сборник лучших открытий в природе с религиозным их улучшением» (The Christian Philosopher: A Collection of the Best Discoveries in Nature, with Religious Improvements) 1721 года Мэзер отмечает, что зимы стали «более умеренными после расчистки лесов, а ветры не дуют так жестко, как в бытность наших родителей, когда вода, направленная в воздух, часто оказывалась льдом до того как упасть на землю». «Религиозное улучшение», о котором он говорит в названии — это расчистка лесов. Это улучшение было необходимо, чтобы пуритане предъявили права на заселяемую землю. Потепление же рассматривалось как явное подтверждение этих прав.

Не только пуритане думали о дефорестации как способе смягчения зим и условий жизни. Идея была принята, пусть и с некоторым скептицизмом, отцами-основателями Бенджамином Франклином и Томасом Джефферсоном. В письме от мая 1763 Франклин пишет о потеплении американских зим:

«В освобожденной от лесов стране, Солнце активнее действует на лицо Земли. Оно больше нагревает Землю прежде, чем упадет снег, и маленькие снежинки часто могут быть растоплены теплом. Большие снежинки также тают быстрее, чем они могли бы, падая в тень от деревьев. Достаточная ли часть страны очищена от леса, чтобы мы почувствовали эффект — это остается вопросом».

Франклин знал, или верил, что вырубка лесов влияла на климат в стране. Джефферсон также признавал изменения. В «Заметках о штате Виргиния» (Notes on the State of Virginia, 1781) он отмечает: «И тепло, и холод, становятся умереннее… Снег менее частый и менее глубокий… Раньше он был частым, глубоким и продолжался долго». Как и Мэзер, Джефферсон и Франклин рассматривали потепление как улучшение, потому что оно было привычно колонистам и позволяло выращивать новые злаки, например пшеницу.

У теплого климата и «улучшения» была и другая цель кроме захвата земли и привлечения новых поселенцев. В 1811-м гарвардский ученый и подписант Конституции США Хью Уильямсон объяснил, что продолжающееся потепление — знак того, что белые лучше ухаживают за континентом. Он верил, что кроме повышения удобства, изменение климата убьет коренных жителей или заставит их сдвинуться с родных мест, освободив те для обладателей «правильной кожи», не готовых жить в «огромном лесу, населенном дикарями». Ранние перемены в климате были не просто приняты, но оценены как подтверждение поселенческих прав на континент.

Называя коренных людей «дикарями» и используя климатические изменения как оружия, колонисты вроде Уильямсона участвовали в процессе поселенческого колониализма, который Донна Харауэй называет «умерщвляющим» (making killable). Ева Так (из племени унанган) и К. Ри объясняют, что умерщвление — это «процесс трансформации индивидов в массы, которые могут быть произведены или уничтожены»*. Таким образом колониальное хищение и изменения климата оказываются непосредственно связаны друг с другом. Это уничтожение не-людей и переселение и убийства Первых Народов для создания комфортабельного мира для людей с «правильной кожей» связано с политиками и процессами, принятыми европейцами на старте колониализма на территории своего континента и в США.

* making killable — «превращение в умерщвляемое» имеет принципиальное значение для Донны Харауэй в контексте объективирующей инкорпорации, то есть включение личности в производство объектов. Она описывает этот процесс умерщвляемости в своей работе «Когда виды встречаются» (When species meet, 2008) на примере насилия над видами в животноводческой отрасли. Этот же концепт использовал Эдуардо Кон, описывая воспоминания индейца о его встрече с ягуаром (Как мыслят леса: по ту сторону человеческой антропологии, 2018, Душевная слепота), — прим. ttw.

Хотя всецелое изменение климата на континенте вероятно не было прямым эффектом колониализма, нужно заметить, что дефорестация уничтожила естественные поглотители углерода. Завезенные животные повысили уровень метана — сегодня мы знаем, что он нагревает Землю в 20 раз сильнее углекислого газа. Далее, целенаправленные попытки нагреть климат, чтобы выселить или убить коренное население, используя колониальную структуру геноцида, открыто показывают принятие климатических изменений на вооружение в качестве инструмента колониализма.

Отрицая антропоцен, сопротивляясь клептоцену

В свете столь ужасного присвоения, отношения коренных жителей с не-человеческим природным миром были разрушены, и это нарушение гармонии привело к сопротивлению колонистским практикам. Примеров сколько угодно. В 1836 пекотский лидер и активист Уильям Апесс обличил лицемерность христианского общества, чьи «дети должны убивать и нападать друг на друга», чтобы выжить. В 1893 автор и активист из потаватоми Саймон Покагон противостоял празднованию Дня Колумба, утверждая, что поселенцы были не более чем «белыми людьми, что освобождены из тюрем за преступления в Старом Свете», несмотря на «записи, сделанные бледнолицыми историками». Авторы и интеллектуалы из коренного населения продолжили эту борьбу в XX веке. Среди них интеллектуалы-чероки, как Рейчел Кэролин Итон, одна из первых коренных женщин, получивших докторскую степень, романист Джон Милтон Оскирсон, драматургиня Ролли Линн Риггс и преподавательница Руфь Мускрат Бронсон; могавки, как авторка Э. Паулин Джонсон/Текахионваке; писательница янктон-сиу Зиткала-Ша и автор из племени салиш-кутенай Д’Арси Макникл.

Сегодня борьба продолжается в работах современных художников. Среди них режиссеры Стерлин Харйо (семинолы/маскоги-крики) и Джефф Барнаби (микмаки); исполнительские коллективы, как The 1491s и A Tribe Called Red; визуальные художники, как Каннупа Ханска Люгер (манданы/хидатса/арикара/лакота) и Элизабет Джеймс Перри (вампаноаги из Аквинны); множество других, которых я не перечислил. Активистские и исследовательские проекты, отрицающие колонистскую исключительность и претензии на присвоенную землю, принимают самые разные формы. К ним относятся коренные инициативы сохранения: среди них те, которыми руководят Рон Рид (карук) и Джереми «Джей» Юлий (лумми), подкаст Ребекки Нэйгл (чероки) This Land, рассматривающий продолжающиеся хищения земли, и аргументы Лианн Бетасамосаке Симпсон (нишнаабег* из Миссиссоги) за радикальное локальное сопротивление посредством методов нишнаабег, таких как охота, рыболовство, сбор риса, антиколониальный сторителлинг и получение кленового сиропа на «принадлежащих» колонистам землях. К ним же относится проект по (ре)картографированию той самой земли, которую ранние поселенцы желали украсть на Восточном побережье — им занимается Лиза Букс (абенаки). Эти истории сопротивления и восстановления повествуют о клептоцене и должны быть рассказаны вместе с теми, что говорят о насилии колонистов. Вместе они приближают будущее новой эпохи на возвращенной земле.

* нишнаабег (Nishnaabeg) — племя, входящее в группу оджибве (самоназвание — анишинаабе). Нишнаабег проживают на северном берегу озера Верхнего в Канаде, — прим. ttw.

В рассмотрении строителей США как приветствующих потепление климата во имя поселенческого колониализма, вырисовывается более полная картина нашей эпохи. Становится очевидным, что Соединенные Штаты со своего рождения способствовали катастрофическим климатическим изменениям. Это началось задолго до предполагаемой даты началы антропоцена. Приняв это, мы готовы последовать за коренными учеными, активистами и рассказчиками в рассказывании полной и жесткой правды о колониализме и понимании текущей геологической эпохи через призму сопротивления и возрождения в прошлом, настоящем и будущем. Делая это, те из нас, кто извлек выгоду из колонистского насилия, и кому остается выгодным винить в экологическом разрушении человечество в целом, больше не смогут утверждать, что прожили бы жизнь по-другому, услышь они историю клептоцена. Мы — те, кто услышали ее и должны продолжать ее рассказ.

Кайл Килер — студент Ph.D., изучающий Науки, исследования и политики окружающей среды (Environmental Sciences, Studies, and Policy) и Английскую литературу (English) в Университете Орегона. Он закончил магистратуру по литературе в Государственном Университете в Кенте в мае 2018. Его работы появлялись или ожидаются в ISLE: Interdisciplinary Studies in Literature and Environment, Early American Literature, The F. Scott Fitzgerald Review и Midwest Quarterly. В своей научной деятельности он исследует поселенческие колониальные корни Земного экологического кризиса. Твиттер и личный блог Кайла.

В этом эссе упомянуты в том числе следующие представитель_ницы исскуства:

Элизабет Джеймс-Перри, современная и традиционалистская художница-аборигенка — активная гражданка вампаноагского племени гей-хэд (Gay Head) в Аквинне, расположенном вблизи ярких глиняных утесов Нойпе острова Мартас-Виньярд. Она также известна как историкиня, режиссерка, выставочная консультантка и владелица Original Wampum Art — магазина вампаноагских украшений. В творческом процессе Элизабет опирается на раннее культурное искусство и дипломатию культурной группы Северо-восточных лесов (Northeast Woodlands). Художница использует богатые фиолетовые оттенки из раковин венерок в оригинальных украшениях, создает чучела китов и медведей, и делает бусы, из которых ткет роскошные украшения для поясов-вампум. Она возродила умирающее искусство тканья одежды и создания корзин: традиционное ручное прядение шерсти, растительные и минеральные техники окрашивания. Элизабет выращивает многие из растений, используемых в ее красителях и пряже; остальное она собирает без ущерба окружающей среде. Среди многих своих учителей в племени она называет свою мать Патрицию Джеймс-Перри, художницу по резьбе и иллюстраторку; своих кузен_ок, докторку Хелен Аттаквин и Тони Полларда Нанепашемут. Элизабет продолжает свою работу по укреплению традиций. Будучи членом долгоживущей нации морских собирателей, Элизабет применяет знание алгонскинской прибрежной культуры, коренной истории охоты на китов и морских наук в своем отношении к жизни в Северной Атлантике. Художница получила степень по морским наукам в Университете Массачусеттса в Дартмуте и занимала должность федеральной племенной соруководительницы в Группе по Северо-восточному океаническому планированию.

Каннупа Ханска Люгер — междисциплинарный художник из Нью-Мексико, использующий социальное взаимодействие в ответ на время- и место-специфичные проблемы. Он — потомок манданов, хидатса, арикара и европейцев и выращен в резервации Стэндинг-рок в Северной Дакоте. Люгер создает разнонаправленные проекты. Они принимают много форм — через монументальные инсталляции, включающие керамику, видео, звук, волокна, сталь и переиспользованные материалы, Люгер переплетает представление и политическое действие с целью объединить истории о бытности коренными людьми в двадцать первом веке. Эта работа подталкивает многообразных зрителей к взаимодействию с коренными народами и ценностями вне оптики колониального конструирования общества, и часто призывает к действиям по защите земли от капиталистической эксплуатации. Он сочетает критический культурный анализ с верностью и уважением к разнообразным материалам, окружениям и сообществам, с которыми взаимодействует.