Время (Часть 1)
Чёрный ящик
Пришло, наконец, время поговорить о времени. Ранее тему времени мы неоднократно затрагивали, высказывая провокационные суждения об относительности направления “стрелы времени” и даже об отсутствии времени как такового. И от своих слов не отказываемся. Но в этом раз мы будем говорить не о свойствах времени. Мы поговорим о том, что такое время.
На самом деле, дать точное и исчерпывающее определение времени не может никто. Потому что его нет.
Термин “время” настолько же всеобъемлющ, насколько и противоречив. Такое часто встречается. Множество обиходных слов скрывают за собой целый класс разношёрстных понятий, а мы их используем в качестве “чёрного ящика”, не отдавая себе в этом отчёта. Что такое “чёрный ящик”? Это то, что обладает какой-то определённой и понятной для нас формой, но мы ничего толком не знаем, что внутри. “Чёрные ящики” — первые кандидаты на устранение когнитивных диссонансов в картине мира.
Напомним, что когнитивный диссонанс — это ощущение нарушения цельности картины мира. Нам это ощущение неприятно, потому что оно нам сигнализирует, что что-то нам в мире непонятно. За непонятным кроется неизвестное, а неизвестное пугает. И у нас есть, грубо говоря, два типа устранения когнитивного диссонанса пониманием, сохраняющем цельность картины. Первый тип называется “А, понятно…”, второй — “Эврика!”.
Слово “эврика” по легенде воскликнул Архимед, принимая ванну, открыв закон своего имени. Когда он вдруг со всей ясностью понял, что, на любое тело, погружённое в жидкость, действует сила выталкивания, равная весу вытесненной им жидкости. Это тот тип понимания, когда любые вопросы к предмету понимания сразу имеют исчерпывающий ответ. На ответ можно задать следующий вопрос, и на него немедленно получить ответ. На встречный вопрос — другой ответ и так далее сколько угодно. Реальность перед понимающим предстаёт ясной как день. Его картина мира приобретает абсолютную цельность и непротиворечивость, которая может выдержать любую проверку (или почти любую).
Тип “А, понятно…” имеет другую природу. Это способ закрытия бреши в картине мира чёрным ящиком. Например, обыватель мучается от чувства несправедливости: цены растут, дети не слушается, образование всё хуже, медицина не лечит, начальство обижает, зарплату платят маленькую, цены растут. А сосед вот, гад, купил новый автомобиль, путёвку на тёплое море и жена у него молодая и красивая, и всё у него хорошо. Хотя сосед этот — тот ещё тип, в отличии от самого обывателя, оценивающего себя не в пример выше. Обыватель не понимает, почему так. Но однажды открывает он жёлтую прессу, а там теория жидомассонского заговора, которая всё объясняет. Есть такие, оказывается, злобные евреи массоны, которые дружно сговорились и тайно правят миром в своих интересах против интересов его, обывателя, и таких же как он. “А, понятно!” — говорит обыватель, и ему сразу становится ясно и спокойно. Любая его житейская неприятность, наблюдаемая несправедливость исчерпывающе объясняются жидомассонским заговором. Заговор ведь ого-го. Они, жидомассоны, хитрые, умные, и у них везде агенты. И сосед, конечно же, в их числе. Сделал, небось, какую-то для них подлость, вот с ним и расплачиваются. Сам же обыватель ни о каких подлостях и гадостях договариваться не собирается, за то и страдает. Он же человек маленький, куда ему против могущественной системы, да к тому же ещё и тайной.
Вот у Архимеда есть понимание, и у нашего обывателя есть понимание. Оба закрыли бреши в своих картинах мира. И у того теория, и у другого теория. Но есть нюанс. Теория Архимеда выдерживает любые вопросы, на которые сразу следуют ясные ответы. “Ящик” Архимеда прозрачен как аквариум. А у обывателя — “чёрный ящик”. Если задать ему вопросы о пресловутом заговоре и его работе на практике, то ответов на них он не найдёт. Какие-то, конечно, придумает, но обязательно, отвечая на следующие встречные вопросы, гарантировано запутается. Всё опять окажется сложно и непонятно. Поэтому, скорее всего, на все вопросы он отвечать не будет, будет злиться и в конце-концов объявит вас жидомассоном.
Никто не заставляет обывателя задавать себе вопросы о своём “чёрном ящике”, верно? Он и не задаёт.
Да и все мы, если положить руку на сердце, тоже не задаём. У каждого человека найдётся свой набор таких “чёрных ящиков”.
И один из таких ящиков, выполняющих функцию краеугольного камня в здании персональной картины мира — это время. Есть ещё и другие, но про них мы поговорим как-нибудь потом. В этот раз мы будем превращать лишь чёрный ящик “время” в прозрачный аквариум.
Посмотрим, какое время бывает. И где.
Физическое время
Начнём со строгого научного понимания времени. Его приватизировала наука о природе физика, идущая рукой об руку с математикой (современная физика описывается на языке математики). В физике есть принцип, на котором она стояла, стоит и будет стоять: достоверным объяснением явления является то и только то, что может быть проверено экспериментальным путём. Физики выдвигают гипотезу, объясняющую то или иное явление, проверяют её экспериментально, и, если эксперименты гипотезу подтверждают, называют её законом. Далее закон используется ими для для объяснения и понимания реальности до тех пор, пока действие закона не вступит в противоречие с какими-то наблюдаемыми явлениями. Как только возникает наблюдение, которое фактом своего существования ставит закон под вопрос, учёные фиксируют это как проблему и бьются над её разрешением до тех пор, пока не найдут новый, более общий закон, который включает в себя объяснение как всех явлений, которые объяснял старый закон, так и наблюдаемые исключения из него. Это не значит, что старый закон выбрасывается на помойку. Это значит, то ему определяются границы его применения.
Например, законы Ньютона прекрасно описывают практически все наблюдаемые на Земле явления движения тел. Но вот когда дело касается больших скоростей и больших масс (например, при наблюдении движения планет и звёзд), они работать перестают. На объяснение мира космоса работает другая теория: теория относительности Эйнштейна. Которая, помимо прочего, прекрасно объясняет и всю бытовую механику. Но учёные не очень любят её использовать для заурядных механических расчётов, потому что теория относительности инструмент не в пример более сложный и требующий гораздо большей математической квалификации от учёного. Поэтому там, где можно обойтись более простым инструментом, используется он, а где нельзя — используется уже более сложный и общий.
Время в физике — это фундаментальное понятие. Что значит “фундаментальное”? Это значит, что на его основе (и на основе других фундаментальных понятий) непротиворечиво объясняется всё остальное. Фундаментальное понятие не может быть объяснено через другие фундаментальные понятия, иначе оно не будет фундаментальным. Пытаясь фундаментальные понятия сделать не фундаментальными, придётся вводить новые фундаментальные и так до бесконечности. Надо же когда-нибудь остановиться. Лучше всего остановиться тогда, когда “фундаментальность” конкретного понятия не вызывает к себе вопросов при исследовании реальности, оно в этом отношении универсально и удобно. И физическое время — ровно такое.
Из этого следует вывод — никто, никто, никто из физиков не знает, что такое на самом время. Физическое время — это чисто математическая абстракция, необходимая для описания изменений.
Это не означает, что физического времени нет. Это лишь означает, что никто не знает, что оно на самом деле такое. Физическое время — это “чёрный ящик”. Что, в свою очередь, не означает, что никто ничего не знает о его свойствах. Свойства времени как “чёрного ящика” известны, неизвестно что у него внутри, и есть ли там вообще что-либо.
Например, во времена колыбели науки, то есть во время Исаака Ньютона, предполагалось само собой разумеющимся, что время везде одинаково и однородно. Что оно “направлено” из прошлого в будущее, у него везде один и тот же темп и так далее. А пространство, — всё таки нельзя обойти фигурой умолчания другое физическое фундаментальное понятие, потому как в физике время и пространство уж очень тесно друг с другом связаны, — это такой условный прямоугольный ящик (бесконечно большой и так далее), тоже полностью внутри однородный. То есть в какое место этого “ящика” не попади, как ты там не двигайся, секунда там будет ровно такой, как и секунда в другом месте и других условиях.
Потом оказалось, что это не так. Оказалось, что время и пространство мало того, что сильно зависят друг от друга (есть прямо такое вот неразрывное понятие в физике: “пространство-время”), но и сильно могут отличаться в зависимости от разных условий. А именно: от скорости движения раз, и от гравитационного потенциала два. На бытовом уровне это означает, что время у вас, стоящих на крыльце и время у того, кто мчится на болиде по шоссе, течёт с разной скоростью (и ваши часы, сверенные с точностью до мили-мили-милисекунды) через какое-то время (измеренное у него или у вас) будут показывать разное время. А всё потому, что вы двигаетесь с разной скоростью. Более того, предположим, что болид движется со скоростью самолёта. Ну, там, триста километров в час. А вот в самолёте, который движется с точно с такой же скоростью, но на высоте в небе, время тоже будет течь не так, как в этом болиде. Потому что хоть скорость у них и одинаковая, но вот гравитационные силы между ними и Землёй будут разными (поскольку сила гравитационного взаимодействия между двумя объектами зависит от расстояния между центрами их масс). Физики сначала это рассчитали по формулам Эйнштейна. А потом, когда появились точные атомные часы, смогли провести эксперимент. Сверив пару таких часов, они одни оставили в лаборатории, а другие погрузили в самолёт, который пошёл с ними летать. А когда приземлился, часы сверили ещё раз и оказалось, что часы показывают разное время. И эта разница точно соответствовала теоретическим расчётам.
Словом, мы теперь понимаем, что в нашей физической реальности время — величина как таковая непостоянная и зависит от условий. Где-то оно течёт быстрее, где-то медленнее. Строго говоря, оно везде течёт по-разному (потому что двух в точности совпадающих условий не существует). Другое дело, что мы не очень это замечаем, потому что в нашем обыденном мире эта разница незначительная. Но вот когда мы начинаем использовать для навигации спутники (те самые GPS/Глонасс на сотовом телефоне) или запускаем в космос ракеты, мы уже эту разницу вынуждены учитывать. Если бы мы её не учитывали, спутниковая навигация не имела бы такой точности, а ракеты летели не туда, куда нужно.
Но это ещё не всё. Мало того, что время течёт по-разному, оно может течь и в разных направлениях. По крайней мере, никаких физических препятствий этому нет, физические уравнения, с точки зрения времени симметричны. Больцман, например, выдвинул теорию, что есть области Вселенной, где время должно течь в другую сторону. Другого способа осмыслить второе начало термодинамики он не видел. А вот другой великий физик, Эрвин Шрёдингер, в изданной у нас книге “Анатомия разума” даже дал ссылку на эксперимент, в котором стрела времени действительно повернулась вспять (правда, надёжно воспроизвести этот эксперимент не удалось, хоть чистота его и не вызывает сомнений, видно, уж очень это редкое явление в лабораторных условиях).
Но самое удивительное не это. Самое удивительное, что есть такие места во Вселенной (с точки зрения точной науки физики), где времени просто нет. Потому что там оно остановилось. За это Роджер Пенроуз (точнее за теорию, которая доказывает наличие таких областей) всего несколько лет назад получил Нобелевскую премию.
Резюмируем. Строго физически: время во-первых, везде разное. Во-вторых, направление его природой строго не задано. Во-вторых, его может попросту не быть. И это всё — проверенные экспериментально научные факты. С которыми мы жили, живём и будем жить.
Личное время
Наука, как к ней не относиться — удел не многих. Но каждый человек, хочет он, или не хочет, волей, или неволей имеет чувство времени. Если выражаться точнее, то он посредством своих органов чувств фиксирует изменения окружающей его реальности. И при попытке осмыслить эти изменения (речь о той разновидности ума, которую в разговоре “Полнота ума” мы назвали рассудком), человек вынужден вводить временные понятия. А именно: раньше/позже, быстрее (дольше)/медленнее. Единственное, что более-менее точно и ритмично отмеряет темп замечаемых человеком изменений — это удары его сердца. Которые, к слову, неплохо коррелируют с темпом восприятия изменений: в период сильных волнений, когда мы лихорадочно осмысливаем изменения, сердечный ритм увеличивается, а когда наоборот — уменьшается. И наше субъективное личное время тоже течёт по разному: когда быстрее (вся жизнь промелькнула перед глазами), когда медленнее (сижу в филармонии час, два, смотрю на часы: всего десять минут прошло).
Опять же, есть наблюдение, подтверждённое социологическими исследованиями, что с возрастом субъективное время человека ускоряется. Чем мы моложе, тем дольше тянутся дни, месяцы видятся огромными промежутками, а пять-десять лет уходят буквально в туман вечности. К старости годы могут лететь как в детстве протекали недели.
Дело, по всей видимости, заключается в плотности новых впечатлений. Наш рассудок уделяет очень много внимания новому, и очень мало давно понятному и известному. Новое его так интересует, потому что его необходимо осмыслить, определить хотя бы как опасное/безопасное и включить в свою картину мира. А понятное и известное сливается с другим понятным в картине мира и внимания не привлекает до тех пор, пока не будет затронуто теми или иными изменениями.
В детстве у человека новое за каждым углом. Новые вещи, новые явления, новые слова, новые люди (и все они разные), новый опыт. С возрастом человек склонен всё это пёстрое разнообразие классифицировать и систематизировать во-первых, а во-вторых большая часть явлений и вещей повторяются изо дня в день. Вспомним, например, как течёт время в новой квартире, как тянутся дни на новой работе или в первые дни отпуска, если мы решили провести его в новом для себя месте. И как оно летит, когда мы уже прижились и обросли привычными вещами дома, когда мы освоились на работе и вошли в рабочий ритм, и как пролетают последние дни отпуска. Немудрено: плотность новых впечатлений вначале больше, чем в конце.
Казалось, бы всё у всех так и всё понятно. Но нет. Это понимание типа “А, понятно…”. Если посмотреть внимательнее, то есть задать себе вопрос: “Хорошо, с темпом мы разобрались. Но значит ли это, что личное восприятие времени у всех одинаково, и зависит только от темпа впечатлений?” Нет, не значит.
Во-первых, люди по-разному оценивают то, что во времени “впереди”, и то, что “позади”. У себя дома мы привыкли, что прошлое — это то, что было, а будущее — это то, что будет. Мы по-умолчанию воспринимаем пресловутую “стрелу” времени направленной из прошлого в будущее. А вот, скажем, у ряда народов Индии (да, там много очень разных народов) стрела времени повёрнута в обратную сторону. Александр Пятигорский рассказывал, как гуляя по Бенаресу (Варанаси) спросил заклинателя змей сколько его кобре лет. Старый индус задумался и ответил: “Ну, если считать с сегодняшнего дня, то лет одиннадцать”. Старый индус интуитивно воспринимал время не как поток, несущий с собой события и его самого, а как, наоборот, поток встречный. Который несёт с собой всё новые и новые события, и уносит их с собой в прошлое. Согласимся, что такое восприятие ничему не противоречит. И даже, где-то наоборот: то, что в прошлом, мы достоверно ни за что не выясним, оно кануло в лету навсегда, как пенный след за речным порогом. Память обманчива, да и всё со временем меняется и с каждым мгновением претерпевает изменения. А вот, то, что в будущем, с одной стороны, настолько же достоверно неизвестно, как и в прошлом, но зато у нас есть вполне себе измеримая вероятность с этим встретиться и увидеть каково оно на самом деле. Например: хорошо ли вы помните первую мысль, которая вас посетила, когда вы проснулись, скажем, неделю назад? Скорее всего, вы её вообще не помните. А если помните, то вряд ли уверены, что что ваше воспоминание точно ей соответствует (дадите руку на отсечение?). А помните вашу мысль, которая у вас возникнет через неделю? Глупый вопрос. Однако же, посмотрим на это с другой стороны: допустим, нам очень, очень, очень важно наверняка удостовериться в мысли, момент появления которой отстоит на неделю от текущего момента. В какой мысли у нас больше шансов удостовериться: в прошлой или будущей? В будущей. А раз так, то что более достоверно с точки зрения персонального восприятия: то что было в прошлом, или то, что будет в будущем?
Во-вторых, люди (практически все, во все времена и культуры за редким исключением) склонны делить время на “прошлое”, “настоящее” и “будущее”. Тут, казалось бы, всё понятно: прошлое — это то, что было, будущее — что будет, а настоящее — что есть.
А что значит “быть в настоящем”? Где настоящее начинается, и где оно заканчивается? Путём несложных рассуждений, отсекая от настоящего все прошлые моменты и делая то же самое с будущими, у нас остаётся эфемерный “настоящий момент”. А “момент” — это сколько? Ну, обычно отвечают, это вроде точки на линии. А точка это сколько? А точка — это ничего. То есть настоящего, как будто бы и нет, и, видимо, японцы (как говорят) очень правы, что не имеют у себя в языке настоящего времени, а пользуются всего двумя: “то, что было” и “то, чего ещё не было”. Но все остальные с этим будут категорически не согласны. Их (и наши, как мы полагаем) ощущения говорят об обратном: настоящее — есть. И это есть имеет вполне себе ощутимую длительность.
Например, две фразы: “В ближайшую субботу я пойду в театр” и “В ближайшую субботу я иду в театр”. Первая построена в будущем времени, вторая же — в настоящем. И ошибки нет ни там, ни там. Обе фразы корректны как с точки зрения грамматики, так и с точки зрения употребления. Но в чём здесь разница? В первом случае говорящий повествует о своих планах, предполагая, что планы могут не сбыться. Он собирается в ближайшую субботу пойти в театр. Но, может статься, что и не пойдёт, есть у него на этот счёт какие-то сомнения. А вот во втором случае — эти планы у него не вызывают никаких сомнений. Это почти что свершившийся факт, вроде как “Каждое первое января наступает Новый год”. То есть люди подсознательно воспринимают как настоящее то, что не потеряло актуальности, и при этом строго зафиксировано в их картине мире.
Это настоящее у разных людей по длительности разное. У кого-то уверенность в определённости распространяется на длительные промежутки времени, а кто-то не уверен в грядущих событиях текущего дня. Кстати, те же социологи утверждают, что если взять среднее, как они его называют “продолженное настоящее” по социуму, то можно увидеть не только его длительность, но и смещение относительно текущего момента. Социум, где текущий момент в продолженном настоящем “сдвинут” ближе к прошлому, отличается инновационностью и склонен к изменениям. А тот, где он “сдвинут” наоборот к будущему, отличается традиционной косностью и всяческих изменений избегает.
Заметим любопытную параллель личного времени с физическим: и там и там оно везде разное (в первом случае — в разных точках пространства, в другом — у разных людей), и там и там оно может “течь” в разных направлениях. Вот только с настоящим у них разница: в физике настоящее — это чистая абстракция, точка, момент. Когда как у личного времени оно может обладать известной протяжённостью.
Ну и ещё одно отличие в том, что физическое время может остановиться, и его может не быть. А вот с личным — это не так.