Внутри антропологической катастрофы
Человеческий упорядоченный мир, или порядок, каким мы его знаем и видим, целиком и полностью создан воображением. Не в том смысле, что он кажущийся и мнимый, а в том, что вся наша упорядоченная реальность (посуда, дома, дороги, одежда, этика, карандаши, общественные и властные институты, сладкая газировка и т.п.) когда-то была плодом воображения, который конкретный человек с сотоварищи потрудился воплотить в реальности, назвать и “продать” своим соплеменникам.
Хрестоматийные примеры — колесо и велосипед. Хрестоматийные потому, что чаще всего приводятся как пример “изобретения”. А что такое изобретение? Это небывальщина, превращённая в “бывальщину”. Как мир у демиурга: ex nihilo, из ничего.
Особое ехидные и образованные могут съязвить в ответ цитатой Лукреция “Ex nihilo nihil fit”. От себя заметим, что Римская Империя знаменита в первую очередь тем, что не одарила мир ничем, кроме технологий (социальных, военных и инженерных), которые ни что иное, как результат комбинаторики наличного. Поэт лишь констатирует этот грустный факт. Всё, что касается продуктов живого воображения, могущих послужить её вассалам и последователям, было заимствовано Римом у других народов и цивилизаций.
Собрать из кубиков лего звёздный разрушитель — это не изобретение и не творчество. Это инженерия. Изобретатель — это творец небывальщины.
В “Факторе общения” мы говорили о Картине мира и процессе её формирования. Как формируется наша субъективная реальность из чувственного восприятия и знаков. Но наш разговор был об общении, а не о творчестве. И мы не говорили о том, как внутри нашей объективной картины силой сознания (что мы склонны называть воображением) из хаоса восприятия рождается то, чего нет и не было. И как мы буквально рождаем бытие этого плода воображения в действительную реальность.
Не так давно, по историческим меркам даже не вчера, а пять минут назад, воображение было необходимой функцией выживания для обывателя. Человеческий порядок был настолько неустойчив перед стихией внешнего хаоса (включая не только хаос природы, но хаотичность социальных отношений), что была буквально жизненная необходимость постоянно что-то изобретать. Хотя бы в мелочах.
Крестьянину, например, чтобы выжить, было мало ритуально повторять одни и те же действия, следуя месяцеслову. Ему непрестанно приходилось выкручиваться из случайных неожиданностей, ежедневно подбрасываемых ему действительностью. Речь идёт не обязательно о крестьянине, и не обязательно среднерусской полосы. То же справедливо и для горожанина, и для других культур и территорий. Человек, конечно же, опирался на плоды и достижения цивилизации, но, во-первых, их было недостаточно, а во-вторых (и главных), фокус его внимания был не на наличном, а на возможном. А возможное лежало в области воображения.
Другими словами, человеческий мир всегда покоился на границе хаоса и порядка. Но до недавних пор фокус человеческого внимания был на стороне хаоса, перевариваемого воображением в порядок. Это не означает, что порядок или цивилизация были второстепенны. Их было просто недостаточно для спокойной жизни. И сами условия существования не позволяли почивать на их лаврах.
Со временем, с развитием обществ, то есть процессом раскрытия скрытых в обществе возможностей, одной из характерных черт которого является замещение хаоса порядком, изобретения (то есть чистое творчество) замещались усовершенствованиями (инженерией), а последние — примитивным выбором возможного из наличного.
Чтобы не повторяться о понятии “общество”, сошлёмся на начало разговора “Злое русское общество”, где мы остановились на нём достаточно.
Вот, скажем, соха — это чистое изобретение. А плуг — уже усовершенствование. Но нынешний сельскохозяйственный деятель не изобретает, как и чем он будет пахать землю. И не улучшает доставшиеся ему в наследство предками или традицией инструменты. Он их выбирает в каталоге по кошельку и потребностям.
Современный обыватель находится в положении цивилизационного комфорта. Накопленных изобретений не просто достаточно, а более чем достаточно для сытого и безопасного существования. Проблемная зона обывателя из выживания сместилась в зону социальной конкуренции, фокус его внимания уже давно не в хаосе, а в вульгарном порядке. Грубо говоря: не вырастить хлеб насущный, а раздобыть к хлебу масло. Не иметь крышу над головой, а выцыганить у общества крышу большей площади в лучшем районе. Произошла подмена творчества конкуренцией. В современном социуме успех определяется не творческим потенциалом, а развитыми животно-социальными инстинктами. Мы, конечно, говорим не об общем правиле для всех, а о “средней температуре по больнице”, социальной норме.
Здесь надо отметить, что норма — это понятие двоякое. Есть норма статистическая или, в данном случае, социальная, о которой мы говорим. А есть норма общепринятая или социально-ожидаемая, которая значит совсем другое. Например, “нормальное здоровье”. Есть здоровье, которое считается нормальным, а есть, которое является. Средний по здоровью человек по меркам “нормального здоровья” нездоров.
В результате мы, образно говоря, переместились из деревни в супермаркет. Что, с одной стороны, неплохо, а с другой вселяет нешуточную тревогу. Природа тревоги кроется в объективно-наблюдаемом факте: всё созданное человеком не вечно и подвержено неуклонной деградации. Снижение “градуса творчества” для современного социума (или цивилизации) чревато тем же, чем чревато проживание в частном доме по правилам частной квартиры. Дом тем отличается от квартиры, что требует постоянного внимания. Никакой управляющей компании и ЖЭКа к нему не пристёгнуто. Нет штатных водопроводчиков, электриков, надзорных организаций и прочих, которые следят за качеством твоего жилища и поддерживают его в надлежащем состоянии. Частный дом без внимания и регулярного обновления достаточно быстро (на протяжении одного-двух поколений) приходит в состояние близкое к непригодности для нормальной жизни. Крыша течёт, мыши съели утеплитель, пол прогнил, канализация перестала работать, состояние проводки грозит внезапным пожаром.
Есть предчувствие, что обыватель довольно быстро и буквально проест упорядоченное наследие предков и останется один на один с хаосом, совершенно не приспособленный к его обузданию в минимально жизненно необходимый порядок. Только к природному хаосу добавится ещё и техногенный. Ратование на технологии наивно и несёт на себе все признаки инфантильности. Технологии, конечно, могут заменить рутину. Но они не заменяют творчество. Деградацию можно было наблюдать ещё в предыдущем поколении: например, на разнообразии и качестве кухни горожанина, его домашней утвари, и т.п. Чем дальше, тем больше качественное разнообразие замещается количественным. Сейчас мы видим эти тонкие намёки на более толстых обстоятельствах: культура, образование, медицина, сложность и разнообразие профессий, наконец.
В этих печальных обстоятельствах обращает на себя внимание любопытное наблюдение.
“В старые добрые времена”, о которых мы можем судить на глубину истории, люди тоже тревожились и тоже по сходным обстоятельствам. Но на “уровне минус один”. Минус в данном случае указывает не в сторону деградации, а как раз наоборот.
В сравнении с “глубиной” человеческого рода, слой истории что-то вроде радужной плёнки на озере: жалкие шесть-восемь тысяч лет даже в сравнении с теми пятидесятью, которые отделяют нас от палеолита. Не говоря уже о том, что до эпохи палеолита человечество жило сотни тысяч лет, и представить себе эту жизнь как кочевье животных-собирателей как минимум наивно: мы просто ничего об этом периоде не знаем.
Шаманы, слышащие, что “говорят” деревья и камни, буддийские йоги, дервиши и христианские монахи, обладающие схожими и иными паранормальными по сегодняшним меркам способностями “видеть прошлое и будущее”, точно воспринимать изменчивый ход вещей через “вечное” состояние не были чем-то из ряда вон выходящим. Да, эти люди были редки, но они не были редкостью, к ним обращались за помощью и их деятельность была важным элементом социальной жизни. Что умели эти люди? Они обладали способностью воспринимать действительность непосредственно, без фрагментации восприятия на части, без какой-либо логики, которая появляется в упорядоченной субъективной реальности. По всей видимости, эти уникальные представители человеческого рода обладали какими-то утраченными, ранее обыденными способностями обуздания природного хаоса без замещения его социальным и цивилизационным порядком. Однако развитие рода человеческого заместило эту способность творческим воображением, которое позволило существенно облегчить обывательское бытие в природе через формирование искусственного человеческого мира. Говорить о победе над природой в данном случае, как минимум смешно. Это то же, что говорить о победе над стихией океана строительством лодки.
Разумеется, рядом с действительными, как это было бы принято сейчас называть, “духовными практиками” бытийствовали и шарлатаны, мимикрирующие под первых искусными фокусами. Как факиры в Индии, которые для обывателя-индуса мало чем отличаются от йогов, когда как последние смотрят на эти фокусы как на детские проказы.
В учёных трактатах традиционного исторического периода можно встретить тревогу и сетования мудрецов, осознающих деградацию человеческого восприятия. Правда, угроза была не столь явна по тем меркам, поскольку социальное устройство предусматривало сегрегацию профанических кругов от кругов посвящённых, и предоставляло возможность сохранять древние знания и навыки в закрытых анклавах на верхних слоях социальной пирамиды.
Современная ситуация принципиально схожа, но имеет ряд актуальных отличий. Во-первых, речь идёт не о подмене прямого восприятия воображением, а о подмене воображения потреблением (перебором наличного). Во-вторых, социальная структура не в пример более сложна и запутанна и если наши предки понимали куда направить свой взор за знанием (в монастырь, в храм к жрецам, одну из аскетических школ или закрытый орден), то наши современники таких ориентиров лишены.
Современная популярность “практик духовного роста”, обусловленная стремлением преодолеть на уровне выше личного последствия эволюционной деградации, выраженной в избыточной количественной сложности человеческого мира в ущерб качественной — это наивная попытка преодолеть пропасть в два прыжка. Грубо говоря, на примере религии: чтобы вступить в диалог с Богом посредством молитвы, Бога необходимо хоть как-то вообразить. Любая духовная практика подразумевает способность к творческому воображению как само собой разумеющийся наличный минимум. Но всего лишь последние два поколения процесс утраты способности обывателя к творческому воображению носит буквально лавинный характер. Люди, мало-мальски способные к проявлению личного творческого потенциала производят на современного обывателя впечатление схожее до неразличимости с тем, которое производили на его предков шаманы, йоги и старцы.
Посмотрите, какое впечатление производят на толпу актёры. А ведь ещё совсем недавно, до модерна, они вызывали лишь хохот и презрение.
Откуда такая прыть дегенерации? Мы не берёмся говорить о её глубинных причинах, очень может быть, что корни этих причин куда глубже, чем может не только показаться, но что можно себе и вообразить. Но мы точно можем сказать, что является её непосредственным поводом. Это — образование.
Возьмём двух средних обывателей. Одному сорок лет от роду. Другому — двадцать. Оба лишены творческих способностей. Но если первый представляет себе, что это такое, то второй даже этого сделать не может. Потому что первого ещё в школе заставляли решать творческие задачи, читать тексты классической литературы (рекомендуем почитать “Родную речь” для 2-го и 3-го классов, на фоне современных нарративов — это космос и высокое искусство), писать сочинения и изложения, у него были уроки труда, ИЗО и музыки. Средняя длительность кадра в популярном развлекательном кино составляла не 2 секунды, как сейчас, а все пятнадцать минимум (в высоком художественном могла длиться минутами). Скажем так: стандартная система образования показывала образцы творчества, давала его азы и производила отбор. Двадцатилетний этого лишён с пелёнок. Вместо сказок — комиксы и шаблонные мультсериалы, любые творческие предметы вынесены в разряд дополнительных, задачами он натаскан на применение готовых алгоритмов для выбора из набора предзаданных ответов. Причём, это не зависит от уровня образования. Закладываемые в системе высшего образования алгоритмы кратно усложняются, но принцип остаётся неизменным. Как иллюстрацию последнего советуем почитать дискуссии молодых физиков относительно копенгагенской школы. Вот уж казалось бы: квантовая механика, это вам не ЕГЭ. Но узость и алгоритмичность мышления спорщиков, неспособность к синтезу своих установок с отличными от них обескураживает. Сейчас это поколение уже занимается образование следующих. Петля обратной связи замкнулась и с каждым поколением будет всё туже затягиваться на шее общества.
В разговоре “Ловушки” мы говорили, что социум выполняет функцию развития человеческого в человеке. Но, похоже, мы находимся на пороге социального развития (если уже не за порогом), когда социум перестаёт этим заниматься. По крайней мере, для всех. Но “не все” могут не радоваться — они следующие в этой очереди. Фёдор Гиренок называет эту ситуацию “антропологической катастрофой”. Ну да, сложно здесь с ним не согласиться. И мы не просто внутри антропологической катастрофы, а сидим на первом ряду, любуемся. Как денди в Титанике.
Но мы не денди. И мы же не согласны любоваться. Не потому, что грустно. А потому, что пошло и скучно. А скучно нам потому, что в нас живёт хотя бы крупица осознанности (у кого её нет, до сюда не дочитали). А осознанность — это такая флора, которая не растёт без воображения. А с воображением в этом зрительном зале нестерпимо душно. А раз так, то какие мы можем сделать для себя выводы из сказанного?
Во-первых, сейчас духовный рост для обывателя — это не “прокачка” восприятия, а “прокачка” творческого воображения. Образ и символ для него столь же чудесны и сакральны, как божественное и паранормальное — для его недавних предков.
Во-вторых, бесполезно “стучаться” в осознанность, не достучавшись до “воображения”.
В-третьих, прежде чем куда-то стучаться, надо кучковаться. Осознанных мало, но слышащих его запах, достаточно. Не надо путать потенцию с возможностью, но и недооценивать её не стоит.
И наконец, если прокладывать вектор социальной инициативы против трендов деградации, то не в сторону совершенствования социальных институтов или же, тем паче, в реинкарнацию успешных моделей прошлого, а в сторону развития творческого воображения. Поле напаханное и ищет своих героев. Пока на нём кочуют лишь инфоцыганские орды и одинокие отшельники.
Начать следует с собственных детей и внуков. А дальше по силам и обстоятельствам.