Ландшафт человеческого
Есть книга, называется «Моральный ландшафт». Автор — Сэм Харрис. Книга не очень интересная и не достаточно умная, чтобы её советовать. Но она стоит того, чтобы прописаться на книжной полке, а не в бук-кроссинге или на лавочке в парке.
Во-первых, нашлось в ней пара мыслей, ценных самих по себе, без контекста. То есть готовых цитат. А наличие в книге авторской цитаты — это важный признак.
Если книжный мир представить себе в виде глобуса, то его два полюса — это чистое комментирование и чистое творчество. Комментирование — это разъяснение и объяснение каких-то непростых истин. А творчество — это чудесные проблески смысла, удачно выраженные в словах.
Классические хорошие комментаторы пишут, как ткут ковёр. Из мысли длинны, гладки, переплетаются друг с другом, составляя причудливые узоры картин и образов. Цитировать их бесполезно. Любая вырванная из контекста цитата (кроме чужих цитат, которые они комментируют) что нитка из ковра — банальность, а то и мусор. Но всё вместе может производить большое впечатление, и предлагаемые ими образами, бывает, удивительно доходчиво проясняют очень сложные темы.
А творцы не ткут, они разбрасывают бриллианты смысла. У них что не мысль — то чеканная золотая монета. Смотри, крути, думай и любуйся. Их тексты можно буквально растаскивать на цитаты.
Поэтому если есть что у автора что процитировать, даже если сам текст по себе не представляет ничего особенного, это верный признак божьей искры. Стоит к автору приглядеться, посмотреть что он ещё написал после, или, если он жив-здоров, следить за его дальнейшим творчеством. Из искры, бывает, разгорается пламя.
Так вот, у Сэма Харриса нашлась парочка толковых цитат. Это первая причина. А вторая — заголовок, который и сам по себе неплох, и является точной метафорой содержания его книги.
Ландшафт — очень вкусное, хорошее, годное слово. Привнесённое в русский язык из немецкого. Land по-немецки означает «земля», а schaft — суффикс, обозначающий связность и взаимозависимость. В своей семантике имеющее корнем старонемецкое Lantscaf, которое было выбрано в Средневековье как перевод латинского Regio для земли обетованной: гармоничной местности, у которой форма соответствует содержанию. То есть, ландшафт — это некая целокупная (тоже немецкий термин) область пространства, в которой может что-то быть и жить в согласии с окружением или несогласии. Влияющее на ландшафт или подвластное ему. Занимающее какую-нибудь подходящую нишу, или блуждающее в поисках лучшей доли.
Ландшафт можно читать как книгу. У него есть начало и конец, границы, другим словом. Своё содержание и свои внутренние сюжеты. В эти сюжеты может быть вплетён сторонний нарратив. Ландшафт сам по себе обладает потрясающей объяснительной силой, хотя сам по себе никому ничего не объясняет. Он начинает говорить на столкновении с живым. Живое объясняется через ландшафт своего обитания. И понимается отчасти тоже.
Человеческое в человеке — не исключение. У него тоже есть свой ландшафт. Он, правда, дико сложен во всех смыслах этого слова. Но можно сделать так же, как поступали в географических атласах: отображать ландшафт не целиком, а по частям, в выделенных аспектах. Вот климатическая карта, вот карта ветров, высот, административных границ и т.п. И ландшафт человеческого тоже можно раскладывать по слоям. Например, можно выделить такой слой:
Чем-то напоминает геометрическое представление Николая Кузанского неоплатонической идеи материализации идеального: сверху нисходит свет истины, встречаясь с мраком материи, потихоньку растворяясь в последнем без остатка. И где-то посредине человек со своим человеческим, совмещающем и то, и другое.
Но наша карта не про это. Хотя созвучие со схемой Кузанца и случайное, но такие случайности, конечно же, не случайны.
Наша карта про ландшафт свободы (или ответственности, что, по большому счёту, одно и то же). Человек на этом ландшафте, — вернее, его человеческое, — занимает какую-то область. Представьте себе на этой картинке кляксу — это и будет примером описания данным ландшафтом конкретной личности, где границы кляксы — границы его человеческого. Картинка очень простая, в ней нет горизонтального измерения как такового, только вертикальное. Выше — больше свободы и осознанной практики: деятельности в самом широком смысле этого слова. Выше осознанность — больше ответственность. Ниже — больше пассивности и реактивного движения, меньше осознанности, соответственно, меньше свободы.
Что эта картинка говорит? Много чего она говорит.
Она говорит, что пассивное и реактивное в человеке неизбывно. Так же как творческое и сознательное. Но от их соотношения зависят как поведенческие повадки (образ жизни, левая шкала), так и структурные элементы картины мира (что в какой степени выполняет системообразующую функцию образа мира, правая шкала).
Ещё она демонстрирует ограничительную функцию (или характер) языка. Заметим, что язык, логика, системы межличнострого взаимодействия находятся ниже экватора. А вот ритуалы — наоборот. Почему? Потому что ритуал — это невербальное знание сверхдискурсивного порядка, воплощённое в практике. А технологии — ниже языка, что намекает на тот факт, что вектор развития в сторону технологий — это тупиковый вектор эволюции.
Ещё мы можем видеть инерционность действия. Чистое осознанное творчество изводится до ритуала, далее до дискурсивного знания и, наконец, окаменевает на уровне алгоритма или технологии. Алгоритм здесь — широкое понятие. Любой кодекс — это же тоже алгоритм, поведенческий алгоритм. С обратной стороны: социум через личности «тянет» (то есть побуждает к действию, к жизни) неосознанную массу разумных человеков. И является для них опорой. Но являются ли последние движущей силой для социума? На них ли он опирается? Нет, он опирается на тех, кто может обходиться без него (и таких примеров история знает немало: от Будды и Магомета до Чингисхана и Сергия Радонежского). Но и свободные «личности» (таких персонажей личностями в собственном смысле этого слова можно называть лишь условно, они очевидно шире этого понятия) имеют нечто сверхчеловеческое в качестве опоры, что-то в сфере сознания. Малые коренные народы севера такие сущности называют «люрнами» (если верить В. Серкину), а русские космисты говорили о «человеке лучистом». В монотеистических культурах развито ангеловедение. Можно догадаться, кого там подразумевают под «ангелами».
А раз подумали о «тяни-толкай», то нельзя не подумать о притягательности полюсов. Нижний полюс ожидаемо притягивает, это интуитивно понятно (обрыдлый пример с диваном-пивом-телевизором). Но мысль о притягательности верхнего не выглядит абсурдной, она как минимум объясняет иррациональное на житейский взгляд упорство святых и мучеников (как крайние примеры бесчисленных, на самом деле, людей, действующих вопреки бездействию и комфорту). А как выйти из притяжения полюса пассивности в притяжение полюса свободы? Перейдя экватор, превзойдя в себе личность.
Словом, гулять по предложенному ландшафту можно долго и с удовольствием. Вряд ли стоит здесь продолжать. Лучше обсуждать.