Стратегические сессии
Что такое стратегическая сессия не в каноническом определении (которого, вообще говоря, нет), а в обиходном смысле?
Это когда несколько людей собираются в одном месте и времени, чтобы договориться о чём-либо касательно общих планов на будущее.
Постольку поскольку люди — существа социальные, а значит, склонные собираться в иерархические структуры, то практически у любой стратсессии есть зачинщик. Он же, автоматически, становится лицом, ответственным за её результат. Это работает независимо от того, что он сам думает на этот счёт: «назвался груздем — полезай в кузов». На профессиональном жаргоне застрельщик сессии зовётся заказчиком. Заказчика выделяет не столько выгода от результата, не формальный статус и не авторитет, — хотя это всё вместе или в отдельности может сопутствовать, но не является необходимой характеристикой заказчика, — заказчика выделяет прежде всего ответственность за результат начинания.
А что у сессии за результат? Как правило, это отложенный во времени результат какой-то совместной деятельности. А именно деятельности участников сессии в текущих и будущих внешних внешних условиях.
Вообще есть несколько распространённых способов дойти до результата.
Первый — это случайный. Предполагается, что если все хотят одного и того же, то рано или поздно все достигнут желаемого. Непонятно как именно, но как-нибудь. Способ не может не вызывать обоснованных сомнений, но имеет место быть и даже иногда работает. Почему? Потому что, грубо говоря, есть два вида деятельности: деятельность необходимая, — та, что диктуют обстоятельства, — и спонтанная. Последняя зависит только от воли действующего. И если человек чего-то по-настоящему хочет, то, если ему не мешать обстоятельствами, он будет интуитивно действовать в направлении достижения желаемого. Если среда достаточно стабильна, обстоятельства дают известную свободу действий и желание сильное, то рано или поздно результат будет достигнут. Не всегда осознанно, но будет. Это, кстати, механизм, исполняющий заветные желания. У случайного способа достичь результата есть две «особенности». Первая — неопределённость сроков результата. Вторая — это зависимость от силы и постоянства «желания» участников. И, наконец, зависимость от силы обстоятельств, которые против результата.
Заключённые в концлагере все как один хотели на свободу, но свободы они добились не сами, это сделали за них внешние обстоятельства. Сила обстоятельств была сильнее их желания.
Или типовой офисный клерк искренне хочет «счастья, покоя и денег». Но сила и постоянство его желания, как правило, оставляют желать лучшего. Поэтому траектория его эволюции определяется не столько его желаниями, сколько случайными внешними обстоятельствами.
Второй способ — технократический, через создание социального механизма. Механизм тщательно продумывается с учётом возможностей, ограничений, рисков и целей, участникам механизма назначаются роли, разрабатываются инструменты мотивации и контроля, создаётся административный аппарат управления всей этой лабудой, и — вперёд! Вопреки расхожему представлению, это навряд ли самый распространённый способ совместного достижения общей цели, но зато он более всех на слуху. И это естественно, поскольку люди в этом способе — как шестерёнки в механизме, а мало кто на самом деле хочет быть шестерёнкой. Чтобы человек стал действовать вопреки своей природе, его надо увлечь: мнимыми и действительными социальными лифтами, уровнем социального одобрения, гипотетическими и реальными возможностями повышенного потребления. Словом, это дело требует рекламы. Или, если подняться на высокий социальный уровень, то пропаганды. И то, и другое — дело шумное, и шум этот слышат все, отсюда и иллюзия массового распространения. Но на деле, если беспристрастно посмотреть на работу социальных механизмов, то там очень мало собственно механистического и куда больше чисто социального. Человек — существо изобретательное, и всегда находит способ казаться, но не быть. Особенно если «быть» — супротив его природы. Отсюда очевидные ограничения применения технократического способа. Это — низкая его эффективность, — от силы 30% КПД на худо-бедно длительном промежутке времени, — и ригидность, то есть слабые возможности адаптации к изменяющимся условиям. Ограничения эффективности обусловлены человеческой природой: чтобы люди не портились (физически и психологически) им надо дать достаточно времени быть самими собой, а не шестерёнками. А чтобы механизм перестроить — требуется как минимум время, и чем больше механизм, тем больше его инерция, и тем менее он способен поспевать за внешними изменениями.
Третий способ можно назвать коллаборационизм. Коллаборация — это, буквально, объединение. Его особенность заключается в уникальности воплощения, обусловленной участниками, договорившимися достигать общую цель. Суть его в выборе такой стратегии взаимодействия, в которое каждый выполняет наиболее релевантные его способностями и интересам задачи. Но так, что, во-первых, его действия образуют синергию с действиями товарищей, а во-вторых, интересы каждого соблюдаются максимально возможно. Поскольку все люди разные, с разными способностями, умениями, навыками и интересами, то итоговый дизайн их взаимодействия уникален, как узор в калейдоскопе. Это способ, как и другие два, также обладает плюсами и минусами. Его плюс — это максимально возможная эффективность коллективных действий. Когда люди действуют сообразно своим личным интересам и к тому же согласованно, то результат не заставляет себя долго ждать. Кроме того, картины мира договорившихся таким образом участников совместного предприятия, в большой степени унифицированы друг с другом, а значит, в случае изменений, особенно представляющих риск для результата, они с большей вероятностью будут действовать согласованно, что позволяет сократить к минимуму время и силы на синхронизацию действий друг друга (так называемые транзакционные издержки).
Так вот так называемые стратегические сессии используются для проектирования реализаций второго и третьего способов. Но характер их использования в зависимости от выбранного целевого способа разный.
В случае выбора в пользу технократии, договаривание участников между собой носит характер скорее ритуальный, нежели практический. Люди «играют» в договаривание друг с другом. И эта игра не лишена смысла. Ритуал позволят создать общее понимание относительно планов заказчика в отношении участников, выявить однозначных оппозиционеров его запросу и вскрыть явные конфликты, управление которыми или использование которых полезно учесть в создаваемом социальном механизме.
Распространённый миф, что конфликты выявляются для их разрешения. Не последнюю роль в его распространении играет расхожее словосочетание «управление конфликтами», которое многие понимают в том смысле, что конфликты в нём — это объект управления. А это не всегда так. Зачастую конфликт — это не объект управления, а его инструмент. Например, один харизматичный генеральный директор крупного телекоммуникационного холдинга делал это любопытным иезуитским способом. Он давал своим двум заместителям поручения, которые нельзя было выполнить без возникновения конфликта между ними. Если они к нему приходили за решением — он созданный самим собой конфликт разрешал. А если никто не приходил, то это означало, что они сами договорились за его спиной, и он предпринимал радикальные кадровые решения. Занимался ли он «управлением конфликтами»? Ещё как, но своеобразно. Это характерный пример конфликта как инструмента управления.
Словом, стратегическая сессия, проводимая для использования технократического способа достижения общей цели — это искусный спектакль для понимания кто есть кто с одной стороны, и для анонсирования «линии партии», то есть заказчика, с другой. Собственно социальные механизмы взаимодействия редко являются её предметом, так как за последние десятки лет разработано, документировано (вплоть до уровня специальностей высшего и среднего образования) изрядное количество готовых схем администрирования. Ими хорошо владеют бизнес-консультанты (для решения бизнес-задач) и политтехнологи (для задач уровня управления обществом). Вопрос не в том, какие методы администрирования использовать, вопрос в последствиях (рисках) их применения и, соответственно, составе комплекса компенсирующих/поддерживающих мер. Последние же, по большей части, методологически сводятся к использованию кнута и пряника.
Из сказанного вытекает, что существенную долю методологии проведения технократических стратсессий занимают инструменты манипуляции. Следующую по объёму и значимости долю занимают игровые техники (моделирования реальности), оставшаяся часть состоит из чисто технических аспектов групповой и индивидуальной работы. Наивные идеалисты (в чьих рядах долгое время пребывал и автор) подвергают использование манипуляций критике, аргументируя тем, что манипуляция не даёт долгосрочных позитивных эффектов: манипулируемый довольно быстро соображает, что его провели за нос, и, вольно или невольно, начинает действовать строго наоборот, ведомый подспудным чувством протеста и обиды. Аргумент верен и убедителен, но в случае строительства (а, точнее сказать, конфигурирования) социального механизма, в его основу закладываются не конкретные личности, а люди-шестерёнки, и вследствие этого личный настрой, интенции и творческий потенциал манипулируемых не имеет существенного значения. Протест, саботаж и другие многочисленные формы реакции на манипуляцию уже предусмотрены в дизайне социального механизма в виде невысокого (но зато надёжно прогнозируемого) КПД, наличии инструментов кнута, пряника и регулярных манипуляций («корпоративная культура» — как типичный пример последнего). Более того, манипулятивные техники на самой сессии позволяют апробировать те или иные регулярные манипулятивные техники на участниках. Поэтому критика использования инструментов манипуляции в технократических сессиях означает критику проведения таких сессий вообще. Но, покуда их проведение является распространённой и регулярной практикой, их противникам остаётся только принять их наличие за факт, а личной свободой выбора распорядиться не в их пользу.
Технократические сессии — регулярный и типовой инструмент бизнес-консультантов и политтехнологов, и, в виду их обыденности и рутинности говорить подробнее о них не имеет большого смысла. Кому интересно — добро пожаловать учиться на бизнес-консультанта или политтехнолога.
Совсем другой дизайн у стратегических сессий, проводимых с целью определения пути реализации способа коллаборации. Поскольку их задача создать не социальный механизм, а идеально адаптируемую к изменяющимся внешними условиям социальную среду, достигающую цели с минимальными затратами сил и времени её участников. Это возможно, если каждый участник одинаково понимает контекст, действует исходя из своих собственных интересов, и его интересы согласованы с интересами других участников.
Эти три условия: единое представление контекста, понимание своих и чужих интересов и согласование последних достигается через договаривание участников друг с другом.
Что означает каждое из этих условий на деле?
Единый контекст означает, что участники одинаково понимают и оценивают внешние и внутренние изменения контекста независимо друг от друга. На практике это выглядит так, что они могут согласованно и целенаправленно (то есть их суммарные усилия складываются в сторону достижения общей цели) реагировать на изменения, не согласовывая своих действий друг с другом.
Понимание своих и чужих интересов означает согласованность личного интереса и общего. Каждый прикладывает усилия к достижению общего результата не потому, что «должен», не из-за страха наказания или алчбы вознаграждения, а в силу естественной необходимости, имеющей основу во внутренних интонациях. На практике действия каждого описываются словами «мне надо».
Согласованность же интересов определяется осознанным пониманием собственного вклада в общее дело наряду с вкладами других.
Для проведения действительного результативной стратсессии с целью коллаборации необходимо несколько больше, чем владение портфолио готовых решений «социального механизма» (или его звеньев, как элементов конструктора) и навыков манипуляции. Последние в данном случае наоборот строго неприемлемы, а первые могут (и будут) накладывать неизбежные ограничения на интересы и возможности участников, что снижает КПД их взаимодействия.
В первую очередь, такого рода сессии очень чувствительны к составу их участников. Необходимый состав участников должен быть определён на этапе подготовки, и в этом состав должны войти все группы, так или иначе влияющие на результат (кто знает, кто умеет, кто влияет и на кого влияет). Во вторую, — но не последнюю, — методы проведения сессии предполагают понимание фундаментальных основ человеческой и коллективной психологии. Советская психологическая школа, сделавшая огромный вклад в научное осмысление психологии деятельности (Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев и др.), может являться одним из хороших подспорий для методологии коллаборации. И, наконец, существенную роль играет понимание принципов понимания и взаимопонимания и умение практического применения этих принципов.
Другими словами, коллаборационные сессии накладывают дополнительные требования как к ведущим (как правило, это командная работа), так и к участникам. Заказчик в данном случае не может выступать сторонним наблюдателем. Ему остаётся или принять участие в договаривании со всеми участниками (а любая договорённость — это всегда компромисс, и заказчик в таком случае должен быть готовым к трансформации собственного запроса), или принять результат сессии как результат диагностики возможностей отобранной команды. Но в последнем случае, естественно, участники должны быть осведомлены о диагностическом характере мероприятия.
Перечисленные дополнительные требования серьёзно сужают реальную практику создания дизайнов коллаборации через проведение стратегических сессии. Против играет и нежелание заказчиков зависеть от команды (комплекс начальника), и серьёзная подготовительная работа (что требует времени и по стоимости сопоставимо со стоимостью проведения самой сессии), и очевидный дефицит специалистов, способных такие сессии проводить. Что нисколько не снижает ни их эффективность, ни уровень потребительского спроса на их проведение. Основным барьером на пути расширения практики их проведения является не столько технические и организационные сложности с ними связанные, сколько недостаток информированности потенциальных заказчиков о возможности их проведения.
А что такие заказчики есть, сомневаться не приходится. Ведь большая часть активного и эффективного (но не самого заметного) социального взаимодействия происходит именно в форме коллаборации.