Морская практика

Сегодня международный день океана, и по этому поводу вспомнил замечательную практику, применение которой не требует обязательных морских просторов.

Про саму практику, как водится, в самом конце, на сладкое. А для начала немного контекста.

Океан — среда человеку враждебная и опасная. Скажем, если вы едете на автомобиле, то вы перемещаетесь на транспортном средстве повышенной опасности в безопасной среде. А если вы идёте на яхте в океане, то вы наоборот перемещаетесь на безопасном транспортном средстве в среде повышенной опасности. По большому счёту всё равно, на чём вы: сорокапятифутовой яхте или супертанкере. И те, и другие успешно тонут. Океан может съесть любое судно с потрохами не поперхнувшись. Единственная причина, по которой большие суда безопасней малых — это квалификация команды. На малом выйти в море может любой лоботряс, — и у англичан есть на это счёт циничная поговорка: “Каждый имеет право выйти в море и каждый имеет право не вернуться обратно”, — а чтобы встать за штурвал судна водоизмещением в несколько десятков тысяч тонн, надо пройти известный отбор, из которого выходят люди умные, опытные, ответственные и осторожные. И команда подбирается соответственно. Правда, и там в семье не без урода — пример лайнера “Конкордия” тому подтверждение.

Но независимо от класса корабля в океане все на нём заняты делом. А если не заняты, то либо едят, либо спят. Возможности праздного времяпровождения сильно ограничены. Каждый знает чем он занят, чем должен будет быть занят и когда и как он должен и будет делать то, что должен. Потому как каждый прекрасно видит и понимает что вокруг. А вокруг — живой океан. Огромный, на котором ты сам себя не разглядишть: ты чуть больше чем ничто; мощный, рядом с мощью которого самые мощные механизмы, двигатели и бомбы безобиднее детской игрушки; и опасный.

Блестящее исключение составляют праздные пассажиры, которые делают чёрти что, думают абы как и многого в большинстве своём не понимают совсем. Но тех специально от занятой команды огораживают и предпринимают все меры, чтобы не попадали под руку. Пассажиры — это просто такой груз, только особо ценный.

Парусные суда — класс особый. В отличии от судов моторизованных, они сделаны не только из железа, но ещё из тряпок и верёвочек, которых очень много, и каждая из которых выполняет важную функцию и играет не последнюю роль в выживании в стихии. Любая яхта, не говоря уже о больших парусниках — это очень, очень сложный конструктор. В котором все детали требуют постоянного внимания и профессионального обращения. Ну и конечно всегда что-то рвётся, перетирается, ломается. В системе такой сложности обязательно что-нибудь, да происходит непредвиденного. Причём самым неожиданным и случайным образом. Иногда получается драматично, но, если команда обученая и толковая, то редко какая неприятность может стать фатальной. Всё чинится.

А ещё в океане бывает ломаются люди. Если ты человек воспитанный, и кто-то тебе не очень нравится, ты на это можешь не обратить внимание. Если тебе с ним приходится жить и работать бок о бок 24 часа в сутки, то не обращать внимание становится сложнее, но можно потерпеть. Так вот есть такая статистика: через неделю терпение заканчивается у самых терпеливых, начинаются конфликты. А через две-три самые терпеливые и законопослушные доходят до смертоубийства. Поэтому в океане последнее чем надо заниматься — это провоцировать конфликты, разборки кто прав кто виноват, кто главный и другие популярные социальные игры. Чтобы психологический климат на судне был благоприятный, время для праздности исключается, на всех и каждого налагается круг задач и ответственности, и соблюдается два железных закона: капитан всегда прав, — а на больших парусниках старший по иерархии, капитан возводится в статус царя и бога, и видишь работу — делай. Когда занят делом не до социальных игр. А если что не так, старший объяснит.

Итак, в долгом переходе обязательно что-нибудь, да сломается. У этого сломавшегося обязательно есть ответственный, кто следил, да не уследил. И старший обязательно поинтересуется обстоятельствами. Это, в общем, практически единственное, чем можно по-настоящему поинтересоваться. Потому как что кому делать, все знают и так, друг про друга все всё давно выяснили. Вопросов в море звучит мало.

В море говорят прямо и кратко. Что на берегу брань, на море — сублимация смысла. Поэтому самый распространённый вопрос за паруснике звучит так: “Матрос, что за хуйня?” Объяснять что именно произошло в общем-то бессмысленно: результат и так на лицо. Выяснять обстоятельства тоже: чем поможет? Первое, что надо делать, это исправлять максимально быстро и безопасно последствия случившейся досадной неприятности. Но человек так устроен, что не поинтересоваться не может. Поэтому вопрос звучит так, чтобы во-первых, занимать как можно меньше времени, во-вторых передать всю палитру возможных смыслов и, наконец, дать выход естественным эмоциям.

На типичный вопрос следует типичный ответ: “Так получилось”. Он мало того, что кратко и исчерпывающе описывает ситуацию, так и полностью удовлетворяет вопрошающего интеллектуально и эмоционально. Часто сопровождается разведением рук.

После все дружно принимаются за дело, делают выводы на будущее: потерянное находится или достаётся запасное, рваное зашивается, перетёршееся меняется или сращивается, поломанное чинится. И идут дальше.