Ода радости (проповедь)
Природа человеческого сознания направлена на понимание мира.
И сразу — чтобы дальнейшее изложение было понятным — надо сделать две оговорки.
Первая оговорка: есть разница между миром и реальностью. Реальность — это то, что даётся нам в ощущениях (зрительно/слуховое ощущение от счётчика Гейгера тоже считается). А мир — нечто более общее, включающее в себя как любую реальность — реальности разных людей могут отличаться — так и то, что находится за пределами воспринимаемых феноменов.
И оговорка вторая: делаю акцент на слове “понимание”. Как в анекдоте: “Ты мне можешь рассказать, что происходит?” “Да, сейчас тебе объясню”. “Объяснить себе я и сам могу. Мне понять надо!”. Подробно о разнице между пониманием и объяснением написал недавно в тексте “Триангуляция философии понимания”. Чтобы не сбивать темп изложения здесь, тех, кто не до конца понимает разницу, направляю временно туда с обязательным возвращением обратно.
Так вот мозг наш очень не любит понимать. Потому что это сложно, долго и процесс этот постоянный. Кроме того человеку из плоти и крови попросту невозможно понять всё раз и навсегда. Нейронная структура при всей её сложности и многообразии может построить лишь модель. А мир шире любой модели. Потому как у модели ограничения её применимости есть, а у мира — нет. Любая модель в сравнении с миром таит в себе противоречия. Мир же непротиворечив. Но при этом “структура” выстроенной рациональным сознанием модели — структура негодное слово, но путь будет оно — нерелевантно “структуре” мира. Вторая — неимоверно сложнее. Не на порядки. На измерения. Поэтому модель реальности в сознании должна постоянно достраиваться и перестраиваться в вечной погоне за пониманием. Сознание в погоне за пониманием мира как ослик в погоне за привязанной к палке морковкой: морковка задаёт направление, но никогда не бывает достигнута. Поэтому уставшему и обессиленному рациональному сознанию всегда уготована гавань объяснения. Но гавань эта ненадёжная, она не укрыта от всех ветров. И рано или поздно буря мира врывается в неё изменённой реальностью и уничтожает кажущийся вечным и надёжным порядок.
Какой тут может быть выход? Выходов много, но самых распространённых три.
Первый — это ограничить себя от мира, запереться в узком кругу одинаково понимающих. Это путь сектанта. Что есть секта? Это группа людей с вождём. Вождь, обыкновенно прекрываясь высшим авторитетом, выдавая себя за его представителя, задаёт картину мира этой группы и берёт на себя с одной стороны — функции управления ей, с другой — ответственность за их жизнь и покой. Таким образом секта своим последователям с одной стороны даёт простую и просто объясняемую картину мира, а с другой надёжно укрывает своих последователей от него. Продажа квартир, жертвование всего своего имущества и нажитых социальных связей в пользу секты — это не жертва. Это необходимое условие для возможности закрыться от мира и не дать ему возможность нарушить искусственно установленный порядок в сознании, заморозить в умах сектантов реальность в однозначно объяснимой картине мира. Это плата за покой.
Раньше это было возможно не только в сектах. При дефиците открытой информации, когда источников было мало и они были либо верифицированы, как бы это сейчас сказали, глобальными институтами — церковью и государством, — либо были труднодоступны — скажем, в библиотеку надо было ещё записаться, записавшись, доехать, доехав, знать что попросить у библиотекаря, получив, не всё можно было отнеси домой дальше читального зала. Условия малоподвижной, тягучей и инерционной информационной среды позволяло целым обществам жить в ограниченной картине мира, покоясь в гавани объяснения. Сегодня это условие называют вульгарным словом “идеология”. Но сейчас, при информационном изобилии и доступности любой информации — это, если не предпринимать специальных усилий по ограждению — невозможно. Обыватель, стремящийся жить в обществе, не может ограничиться простой логично выстроенной картиной мира. Её недостаточно, она под давлением разнородного и пёстрого информационного потока трещит по швам, рвётся в лоскуты.
Как выход, есть второй вариант. Усложнить свою картину мира, выйдя из механистической линейной логики на мета-уровень. Где ценность представляют собой не ясные ответы и не простое наблюдение окружающего мира, но вопросы и рефлексия собственного сознания. Где во главе угла не связи, а законы их установления. То есть уровень — правильнее было сказать: пространство — философии. Вариант всем замечательный, кроме того, что для его использования должны выполняться два условия. Первое — надо любить и уметь думать, рефлексировать, задавать себе вопросы и никогда не удовлетворяться полученным ответами раз и навсегда. “Убеждение — злейший враг философии,” — говорил А.М. Пятигорский. Философ раз за разом, постоянно, на привычке проверяет на прочность свои убеждения. Но не чтобы убедиться в их незыблемости, а чтобы пробить в них брешь и продолжить усложнение своей картины мира. Устойчивость его картины мира не в статике, как у альпиниста, а в динамике, как несущегося по склону горнолыжника, в каждый момент своего времени находящийся в абсолютно неустойчивом статическом положении. Кроме очевидной нагрузки на интеллект, это кроме прочего означает известное отчуждение от общества и выход в самостоятельное одиночное плавание. Поскольку обыватель не понимает — не для себя, для себя у него не хватает рефлексии, а для другого — как это так можно сегодня думать одно, а через год-другой совсем другое. Объяснение эволюции понимания его не удовлетворит просто потому, что у него не хватит интеллектуальной потенции это понимание отследить в динамике. Ему придётся или принять это на веру — а вера штука эксклюзивная, не всяк её заслуживает в обывательских глазах — или объявить философа ренегатом. “Сам себе врёт, сегодня у него одно — завтра другое, болтун”. Так что этот вариант не для всех. Просится на язык эпитет “для избранных”, но кем избранных? Скажем так, это вариант для интеллектуальных девиантов. Меньшинства на краю гауссианы, выстроенной из представителей общества, противоположном тому, на котором расположились сектанты.
Но самый распространённый вариант другой. Коли простая связная картина мира не выдерживает испытания реальностью, а сложную не всем осилить, то — вуа-ля — непротиворечивость достигается несвязанностью картины. Противоречий в ней нет по той простой причине, что в ней минимум связей. Нет связи — нет противоречия, ибо нет предмета противоречия. Фрагменты автономны и каждый живёт своей жизнью. Феномен не нов, про него составлена давняя русская поговорка: “В огороде бузина, а в Киеве дядька”. Это про то самое.
И вот этот последний вариант пропитан незаметным, слабого но неуклонного действия ядом — потенцией к компромиссам. Можно за колбасу предавать любое понимание — а убеждения суть следствия понимания — уходя в удобный фрагмент своей картины, где оно не нужно, где и так всё понятно.
— Вор грабит всех, включая тебя?
— А ты работаешь в организации, которой он владеет, получаешь в конечном итоге у него зарплату, стало быть, ты пособник?
— О нет, что вы, это другое! Ворует он где-то там, а я-то здесь, сам по себе честно делаю свою работу, строго по закону, я-то тут при чём?
Реальность в картине мира обывателя дробится на независимые фрагменты. В одном сидит вор-кровопийца, который использует твой труд в своих тёмных делишках. А в другом ты как все делаешь честно свою маленькую работу. И получаешь за это палку колбасы и круг сыра на обеденный стол. И никаких противоречий. Реальность, конечно, потом догоняет. Например, вора сажают, его компания разоряется и? И, пожалуйста:
— Как смеют душить частный бизнес!
— Причём здесь частный бизнес? Вор должен сидеть в тюрьме.
— Вы не понимаете, это другое. Он-то, может, и вор, но компания-то деньги зарабатывала по закону, это же честный бизнес, в ней честно трудятся простые честные ребята, нас-то за что на улицу?
И действительно, не за что. Формально — никаких претензий. Но реальность, такая штука, как в анекдоте бьёт не по паспорту, бьёт по морде. Приходится страдать если не от репрессий, то само-собой. Так получается.
Но тем не менее человек с фрагментарной картиной хоть и страдает спорадически от “несправедливости мира”, но большую часть времени пребывает в покойном комфорте, он всегда всё может себе объяснить почему всё хорошо и правильно. И выбирает как правило тот фрагмент, в котором сильнее пахнет колбасой.
Тут бы сделать отступление в сторону того как вести дискуссию с таким собеседником. Очевидно, метод разумных доводов и уж тем более логики тут не работает. Что ж, действенный метод прост: если не работают выводы, работают доводы. Только через эмоции, нарратив и драму. Драматургия обладает своими внутренними законом и логикой и как нельзя лучше приспособлена для управления через эмоции. Об этом написано много книг, и, может быть, стоило бы что-то по этому поводу сказать дополнительно, но не сейчас.
Итого мы живём в мире обывателей с мозаичной картиной мира. Где в качестве высшей ценности — по факту, а не по декларации — колбаса.
Этот порядок вещей всюду. Уж коли размен на дензнаки всего и вся стал нормой, то чему приходится тут удивляться? Деньги — определённо хорошо. Потому что за деньги дают колбасу, а без колбасы жить нельзя. Такая простая логика, опровержение которой требует извилины формой чуть сложнее прямой линии, ведущей к выходу. Поэтому работает железно. И что её может изменить?
Да, в общем, мало что. Или существенное упрощение реальности. Или исчезновение необходимого элемента “деньги” в цепочке за колбасой. Или воспитание с образованием. И путь последнее звучит утопично, но в это хочется и надо верить. Потому что если плюнуть на воспитание с образованием, заменив их “практическими навыками”, философов не останется, некому будет задавать правильные вопросы, от ответов на которые зависит жизнеспособность общества в мире.
Но тут появляется опасность впасть в социал-дарвинизм Платона. Дескать, есть “белая кость” — философы, а есть — используя его терминологию в “Государстве” — стадо. Взгляд, что ни говори, отвратительный.
Где источник этой опасности? Во внешней позиции. Ситуация описана извне. То, что психологи называют “внешним локусом контроля”. Это довольно паршивый приём, люди в нём объекты, и частое его использование позволяет с одной стороны, не задавать себе неудобных вопросов — тут впору вспомнить другую русскую поговорку про соломинку и бревно в глазу — с другой, расчеловечить общество, представив его себе как набор автоматов-индивидуумов. И дальше играй себе в шашки-шахматы. Подход распространённый и приводит рано или поздно к большой общественной беде. Сначала к ограблению, а когда уже грабить становится по тем или иным причинам невозможно — к силовым методам. Что мы сейчас и наблюдаем. То есть внешний взгляд верный, но варварский. И для полноты картины и сохранения в себе человечности, стоит посмотреть на ситуацию изнутри.
Поэтому попробуем перевести контроль с внешнего локуса на внутренний и поглядеть на отражение мира внутри себя, где он отражается как в капле воды (и наоборот).
Во-первых, следует отдать себе отчёт. Что общественные беды и невзгоды происходят не из-за неправильных политиков, хитрых заговоров, “общественного строя”, заграничного врага и так далее. То есть непосредственной причиной может являться что-то из-за перечисленного или даже всё вместе, но причина эта не беспричинна. Это инструмент запуска беды в реальность общества. Причины же кроются в частном поведении каждого человека в частности. Не удивительно, если большинство в обществе живёт с мозаичной картиной мира, управляется драматургией и ценит колбасу сильно больше, чем она того заслуживает, то наверху социальной пирамиды оказывается группа рациональных и циничных товарищей с цельной картиной, которые будут использовать основание пирамиды в своих интересах. Это этология, человек лишь отчасти человек с большой буквы. Есть у него другая, не менее могучая ипостась — животная. Сформированная без преувеличения сотнями миллионов лет эволюции. Штука люто неуклонная. Любой социум будет выстраиваться в пирамиду и верхняя часть будет в своих интересах — самых разных, не обязательно людоедстких — использовать нижнюю. А интересы определяются общей срединной нормой, они-то оттуда. Поэтому если внизу колбаса, то и наверху колбаса. Если внизу беспринципность, то и наверху она же. Откуда бы ей ещё другой взяться. Как бы это не банально звучало, но решение глобальных проблем начинается с решения проблем каждого человека в частности. Причём проблемы эти каждый должен решить сам. Точно так же, как каждый в конечном итоге сам отвечает за свои грехи, так так же и каждый сам себя спасает.
Обычно такой совет пугает. Во-первых, быстро соображают, что если ты один честный среди подонков, то тебя первого и обдерут как липку. Во-вторых, свои личные проблемы кажутся настолько незначительными в сравнении с общественными, что кажется мало толку пытаться перебить хребет этого верблюда своей маленькой соломинкой. Ну и в-третьих, история последних веков и общее образование укоренило представление, что большие изменения делаются революционно. А один — снова русская поговорка — в поле не воин. Немудрено, что руки опускаются.
А тем не менее, не надо никаких революций. Правила просты, и их соблюдение нисколько не ослабевает того, кто их соблюдает.
Во-первых обывателю следует помнить, а если он не помнит, то не уставать ему напоминать, что задача жизни — это радость. Не страдание — а заставить кого-то страдать больше себя это, всё же, совсем не радость. Так же как и спихнуть своё страдание на кого-то другого радости не прибавляет. Извращённого удовольствия — возможно, злорадства — да, но не радости. Страдание, как было сказано выше, порождённое вечной погоней за недоступным ему пониманием мира, порождённое самим неведением природы мира — это не цель. Это необходимое условие, это, как бы это грустно не звучало — суть жизни. На пути к цели — пониманию — стоит множество подлежащих решению задач. Но неотъемлемый признак успешно решаемой задачи — это радость. Радость является тем маркером, той путеводной звездой, которая ведёт нас по восходящему пути эволюции сознания, то есть жизни. В чём радость? В колбасе? Колбаса не приносит радости. Колбаса может принести много удовольствия, но в этом удовольствии радости не будет. Радость лежит в другой сфере — это глубокое доверительное общение, сочувствие и сопряжённость с другим, способность поделиться с ближним и чуждым, это, наконец, наполненная смыслом деятельность. Фрагментарная картина мира не лучший помощник в достижении радости, но и враг она так себе. От неё не горячо, не холодно. А потому, в реальности распадающихся картин мира, лжи, обмана и страдания следует искать и находить радость.
Это не сложно. Стоит принять это условие как необходимое для своей, личной жизни, в повседневных и будничных делах — от чистки зубов до согласования бумажки в какой бы то ни было инстанции, и всё получится. В самом деле, путь радости нисколько не делает нас сколь бы то ни было более уязвимым, чем раньше, скорее — наоборот.
Во-вторых, хватит врать. В первую очередь самому себе. Самый простой и верный способ не изолгаться — это, нет, не говорить только правду. Хотя правду говорить легко и приятно. Но иногда страшно. А порой сложно самому понять: что правда, а что нет. Путь лукавый. “А как же ложь во спасение?” — спросит кто-то хитрый. И пошло-поехало, дальше правды можно не сыскать. Есть другой способ, более верный.
Говорить то, что знаешь. Не то, чему веришь, потому что хочется верить, что это правда, или потому что об этом услышал “из надёжного источника” — надёжность штука очень относительная и у каждого своя. А что знаешь. Достоверно. Хочется сделать вывод на основе фотографии? А ты знаешь, кем и как была сделана эта фотография? А когда? А контекст, в котором она была сделана? Нет? Промолчи. Скажи то, что видел сам. Или прими за факт то, что прошло проверку временем, наконец. Что-то кажется вероятным? Ну, скажи прямо, что это тебе кажется вероятным, а не то, что это так. И так далее. Это, правда, с мозаичной картиной мира непросто, потому что с такой картиной мира оказывается, что ты, вообще говоря, мало что знаешь. Ну, тут можно только посоветовать промолчать и сойти за умного. Но что-то ты всё равно знаешь. Так что немым не стать. А пока меньше болтаешь, набирать корзину достоверных фактов. Заодно тем самым выстраивая цельную картину мира.
В сущности, это просто. Не врать и радоваться. Сложно только сразу вдруг говорить много правды и получать много-много радости Но шутка эта такая, чем дальше, тем больше. И процесс этот не линейный, шаг завтра значительно длиннее шага сегодня. И затягивает.
Единственное, что действительно может этому помешать — это страх. Но удивительное дело: действительного страха мало. Страх — это когда на тебя из леса вышел медведь. Когда на горной тропе на краю пропасти дрогнул под ногой камень. Это встреча с реальной опасностью. И реакции на него две: поджать хвост, прижать уши и забиться в угол, или потеряв разум броситься куда-нибудь. Но чаще встречи с опасностью нет. Есть ожидание опасности, это — тревога. Тревога — страх мнимой опасности, сон разума из неизвестности рождает чудовищ и мы их начинам бояться загодя. Опасность покуда существует лишь в вероятности. Но в вероятности существует и обратное. Тревога — это чувство будущих возможностей любого непредсказуемого рода. Животное в тревоге не забивается в угол и не бросается на что попало. Оно навостряет уши, поднимает шерсть на загривке, собирается в тугую пружину и шумно втягивает носом воздух, принюхиваясь к наилучшей открывшейся возможности из ничто неизвестности.
Отделяем страх от тревоги. Помним, что тревога — это преддверие свободы. И как мы ей распорядимся, зависит только от нас.
Поэтому пробуем. Честно радуемся. И меняем реальность своих потомков ближе к миру и лучшему.
Ну и последнее напутствие тем, кто очень боится потерять денег. Начинайте сразу жить так, как будто их у вас уже нет. Не для того, чтобы загодя привыкнуть или потому, что их у вас обязательно не станет. Просто во-первых, это снимет головную боль. Во-вторых — страх сменится на тревогу. И в-третьих, да, верно, добавит радости.