Эталон посредственности
Оголтелая, не побоюсь этого слова, кампания продвижения голосового поисковика имени любителя погреть руки на сырых вакцинах, протестированных на детях Африки, и дружная когорта его последователей и клонировщиков, внушили осторожную надежду на разрешение насущной проблемы узкого круга публики, которой не повезло оказаться в большинстве себе подобных.
Речь о том, что если мы возьмём большую толпу случайно набранных людей и попробуем их отсортировать по какому-то признаку (уровень IQ, физическая сила или выносливость, развитость музыкального слуха, общее состояние здоровье и т.д. и т.п.), то получим одну и ту же картину. Будет основная масса людей более-менее похожих по отобранному признаку и две кучки поменьше: одна, у которой этот признак будет развит заметно выше среднего, и другая, у которой, соответственно, ниже. Если распределение положить на график, то получится характерный горб, наподобие того, что образуется ковром, если под него засунуть футбольный мяч. Это так называемая гауссиана, или, если выражаться совсем точно и по научному, то “распределение Гаусса”.
Люди разные не только по своим способностям, но и по своим потребностям. Излишне добавлять, что их распределение по потребностям выглядит точно также. Включая потребности потребления: от еды и развлечений до самообразования и общения. Другое дело, что выстраиваются они по заранее определённому порядку только в казарме, а в жизни они случайно перемешаны друг с другом. Но есть у человека данное ему природой ограничение — это так называемое “число Данбара”: количество сложных объектов, которые он может одновременно держать в голове вместе со всеми возможными и актуальными связями между ними. Число это открыли для нас антропологи, а именно Роберт Данбар. Он обратил внимание, что размер стаи приматов коррелирует с размером их мозга. После чего он прикинул типичный размер стаи для человека (исходя их размера человеческого мозга) и получил среднее значение в полторы сотни.
Что такое стая для примата? Это его основная среда обитания от которой и, что не менее важно, от его места в которой зависит вся его жизнь. И любой дикий примат в стае должен одновременно держать в голове всех своих сородичей и бдить: кто какое положение в этой стае занимает, как он себя ведёт, кто угрожает его положению в стайной социальной пирамиде, а кто, наоборот, подставляется и кого можно использовать или подвинуть для повышения своего статуса. Любой сородич — это довольно сложный объект. У него есть внешние черты, которые надо помнить, поведение, привычки, его связи с другими приматами, его история социальных отношений и масса других параметров. И всё это жизненно важно не упускать из виду. Упустил раз, другой, и вот уже самые лучшие самки достаются твоему соседу, на ужин приходится довольствоваться объедками, а ночевать на краю стана живой сигнализацией на ночных хищников: чтобы твоей предсмертный крик дал время твоей стае избежать опасности. Незавидная судьба, да. Поэтому несчастному маленькому, скажем, шимпанзе, приходится много и усиленно думать, крутя в своём мозгу сложный граф из членов стаи и их социальных отношений и моделировать, прогнозировать, ещё раз моделировать, ещё раз прогнозировать, и действовать, действовать, действовать.
Человек, благодаря цивилизации, избавлен от такой печальной необходимости. Но что такое возраст цивилизации в сравнении с возрастом человечества? Природа homo sapience по большому счёту осталась той же, что и в те доисторические времена, когда стаи людей кочевали по саваннам. И наш бедный мозг в количестве активно поддерживаемых социальных связях всё также ограничен своим размером.
До совсем недавнего времени это не доставляло каких бы то ни было существенных неудобств. Люди находили себе подобных по мышлению и интересам и поддерживали общение между собой. Несмотря на тесное городское проживание, общались не все со всеми, а каждый со своим избранным кругом за небольшим обязательным исключением в виде соседей, коллег и родственников. Но это сколько? Ну, пару десятков человек. Ну, хорошо, пять десятков. Остаётся в среднем ещё сотня для формирования своей частной экосистемы общения.
И вдруг наступила информационная эра. Человек, не будучи подготовленный самой природой к такому неожиданному повороту дел, оказался перед лавиной информации: эксперты из средств массовой информации (телевидение, пресса, радио), социальные сети и прочая, и прочая, и прочая. А что такое какой-нибудь блогер, на которого мы подписаны в своей ленте? Это минус одно значение в нашем числе данбара. А если это не блогер, а газета, с постоянными ведущими колонок? Это ещё несколько. Какое-нибудь ток-шоу отъедает добрый десяток. И ничего, что мы толком никого из них не слушаем: или переключаем каналы не телевизоре, или пролистываем ленту Инстаграмма. Каждое сообщение каждого автора: будь то развёрнутая статья или фотография котика отнимает одну ячейку нашего мозга, эволюция об этом надёжно позаботилась за нас.
От этого по большому счёту страдают все. Средний потребитель информации, сидящей на дофаминовой игле узнавания, перегружает свой мозг мемасиками и гэгами как печень чипсами и кока-колой. От чего получает всевозможные психические расстройства: от неврозов до клинической депрессии. Более искушённый потребитель информации, любитель долгих мыслей (не на девять слов, а на полторы страницы хотя бы) и содержательных собеседников вынужден постоянно решать задачу фильтрации: кого включать в свой круг источников информации, а на кого не обращать внимание.
Средних обывателей оставим в покое. Это хлеб политологов, психологов, маркетологов и всяких коучей, они друг с другом разберутся сами, и третий там лишний. А за тех, кто на краю гауссианы, действительно тревожно. И даже не столько за них самих, сколько за само общество. Постольку поскольку люди именно такого склада ума вольно или невольно несут на себе груз ответсвенности за социальную стабильность и выживаемость. Именно они, а никто иной решают не только свои частные задачи и проблемы, но и задачи проблемы всего социума. Не суть, в какой форме они выражаются: в задачах фундаментальной науки, государственного или корпоративного управления, общественной или культурной деятельности. Где бы они не действовали, они задают тон и вектор. И чем более они сосредоточены не своих задачах и чем менее отвлекаются на всякую чепуху, тем обществу лучше.
Эффективность решения сложных задач зависит от круга общения. Один в поле не воин, нужны единомышленники. Поэтому, кстати, учёные собираются в городках и кампусах, джентльмены в клубах, а люди творческих профессий изобрели для себя союзы на любой вкус и цвет. Но единомышленники нужны не только рядом, в конкретной, предметной деятельности, но и в качестве источников информации об окружающей действительности. Другими словами: если большинству достаточно телевизора и рекламных пауз, то меньшинству требуются эксперты и сложный, качественный информационный материал. Но легко отличить отрыжку ленты Mash от научного доклада. А как отличить, не будучи специалистом в области, скажем, вирусологии, настоящего эксперта, от болтуна-провокатора, намастыренного умно складывать слова? Только со временем. Поэтому такого рода персонаж тратит, полагаю, от трети до половины своего интеллектуального ресурса на анализ и отбор качественных источников информации: будь то издание, собеседник или публичный эксперт в какой-то области. Он его, бедолага читает, тратит на него время и ресурс, и, увы-увы-увы, в девяти случаев из десяти вынужден выбрасывать его на помойку.
Хотелось бы придумать какой-то тест, вроде лакмусовой бумажки из школьных уроков химии. Чтобы такую бумажку окунуть в информационный поток какого-то источника и ага! Поменяла она свой цвет — берём в голову, разбираемся. Не меняет — игнорируем. Проще всего, конечно, задать вопрос и проверять на него ответ. Дело-то только за лакмусом, что может послужить в его качестве.
И вот, наконец-то, человеческий злой гений придумал машинку, которая даёт готовые ответы, агрегированные из поисковых запросов, на 80% заполненных жвачкой для обывателей. Да это же праздник какой-то! Задаём вопрос эксперту, задаём машинке и пожалуйста: чистый критерий свежий независимой мысли. Не можем задать прямо? Ну, выведем вопрос из его пламенной речи на просторе инфопотока.
ChatGPT обязательно должно поместить в парижскую палату мер и весов. Как эталон посредственности. И чем “умнее” он будет становиться, тем будет лучшим критерием отделения зёрен от плевел.
Как говорится, нет худа без добра. Выживем среди себе подобных.