Выбор коня
Самая трагичная фигура в шахматах — это конь.
Особенность шахматных фигур в том, что в рамках одного хода они ограничены одномерным пространством. Вес фигуры не важен: это может быть пешка, а может быть ферзь. Так или иначе мир каждой из них ограничен прямой линией по клеткам. Блестящее исключение составляет конь. Конь ходит за пределы расчерченной прямой: то есть это единственная фигура, которая “мыслит” ход на измерение выше всех остальных. Но в то же время он привязан к плоскости шахматной доски. И это любопытный и важный момент: жертвуя бесконечными возможностями стать неуязвимым, выбрав любое двумерное пространство, пересекающееся с шахматной доской, он выбирает единственное возможное и опасное взаимодействия с другими фигурами. Где может быть убит или принесён в жертву.
В буддийской традиции махаяна, известной иначе как “большая колесница”, в отличии от “малой колесницы”, то есть хинаяны, есть отличительный персонаж: ботхисаттва. Ботхисаттва — это просветлённый, который сознательно отказывается от ухода в нирвану, имея возможность это сделать, чтобы помогать всем живым существам достичь освобождения от страданий. Один из его главных обетов — обет сострадания. Он осознал мир как бесконечно сложную реальность, для него мир чувственных желаний, к которому по причине неведения привязаны все живые существа — не более, чем плоскость шахматной доски. Он видит мир в его многомерности и волен выйти из “плоскости” сансары в любой момент, но добровольно этого не делает, осуждая тем самым себя на цикл перерождений. Чтобы помочь другим пройти тот пусть, который сделал сам. И дать другим возможность выбора: освободиться от страданий раз и навсегда, или добровольно остаться, обрекая себя на страдания ради помощи страдающим. В традиции хинаяны такой возможности не предусматривалось. Чтобы навсегда освободиться от страданий, необходимо было уйти из мира в аскеты. Махаяна оставляет этот путь как один из возможных, но предлагает альтернативу: остаться в мире на помощь другим.
С похожей дилеммой сталкивается любой человек, освободившийся от стереотипов, подчинивших себе большинство обывателей. И у него появляется выбор: уйти из мира в свой круг “просветлённых”, воспользоваться наивностью обыденного окружения ради собственной шкурной выгоды, или же остаться в мире, скромно показывая словом и примером наличие альтернативы. То есть стать немножко бодхисаттвой. Последний выбор — самый сложный. Он сложен для совести, поскольку само включение в стереотипное поведение, даже если пассивное, подпитывает стереотипы, которые уже осознанны как лишние и даже вредные. Он входит в противоречие с сильнейшим соблазном воспользоваться заслуженным правом превосходства. Он опасен для сделавшего выбор: в простом мире стереотипов хищникам, не обременённым восприятием сложности, существу со сложной картиной мира противостоять сложно. Велика вероятность вовремя не увидеть опасность и пасть жертвой. И, главное, сложно что-то делать на пользу другим. Игра по правилам не предусматривает выхода из правил.
Один матёрый предприниматель в 90-е занимался, как он сам говорил, “оголтелым стяжательством”. Ездил по стране и скупал всё что плохо лежит. И повезло ему оказаться в совете директоров одной из компаний со старшим товарищем. Старшим по всем фронтам: опыту, годам и уму. И старший товарищ однажды ему говорит: “Ну, смотрите, вы стоите возле корыта, и там чего-то едите, хрюкаете, а посмотрите: вот звёздочки отражаются какие-то интересные”. Тот отвечает: “Да, звёздочки, действительно, отражаются иногда”. “А вот посмотрите наверх, там их ещё больше, да?” Этот бесхитростный диалог перевернул всю его дальнейшую жизнь. Потребовалось всего-то разглядеть звёздочки сначала в корыте.
Конь в шахматах — фигура главная. Ход его может быть сильнейшим на шахматной доске — он может дать другим фигурам новую, неведомую им степень свободы. Но только если конь — это действительно конь, добровольно выбравший участь других фигур вкупе с обетом никого не жрать. Он должен сделать выбор.
В противном случае — это всего лишь борзая фигурка на жертву между слоном и башней. В этом его трагедия.