Отрицательная вещь
Для адекватного отражения реальности в своей картине мира, важно включать в неё не только то, что есть. Но и то, чего нет. И это звучало бы как банальность, если бы речь шла только о том, что мы можем включить в картину, просто раздвигая её границы. Но мы будем говорить о той части реальности, которая не может быть включена в картину мира принципиально, в силу ограничений её устройства.
У типичного представителя западно-европейской и русской культуры картина мира основывается на «вещах». Вокруг «вещей» уже выстраивается всё остальное: их характерные признаки, связи между ними и так далее. Это то, что в других разговорах мы называли «субстанциональной картиной». Поэтому в этот раз мы будем говорить о такой важной составляющей субстанциональной картины мира, как «отрицательная вещь». То есть такая вещь, отсутствие которой значит не меньше, чем присутствие любой другой.
Что это такое, объясним ниже, но вначале, для облегчения понимания, чтобы почувствовать «запах» такого рода отрицания, приведём пример не из мира вещей, но из мира действий. Действие предполагает усилие. Бывает просто отсутствие усилия (мы могли бы поднять руку, но мы этого не делаем). А бывает «отрицательное усилие», которое вроде бы то же самое отсутствие, но есть нюанс, радикально меняющий его значение.
Характерный пример «отрицательного усилия» — это способность осознанного расслабления. Попробуйте ложась спать полностью расслабиться, начиная с мышц лица и далее вниз до пальцев ног. Вы обнаружите, — если, конечно, не практикуете активное расслабление на регулярной основе, — что расслабить иную мышцу сложнее, чем её напрячь. Не правда ли, парадокс: усилия требует то, что подразумевает его отсутствие? Поэтому мы такое усилие называем «отрицательным». К слову тот, кто умеет его предпринимать, спит крепче.
Ладно, «отрицательное усилие» познается на феноменальном опыте. Но как быть с «отрицательными» вещами? Ведь если они в принципе не могут быть включёнными в картину мира, то, значит, мы и почувствовать их не можем. Что это такое?
Гейдар Джемаль в лекции «Предпосылки радикализма» дал отличное им определение: «Думаю, что я очень рано стал понимать, что то, чего нет, — не именно небытие, не ничто, не результат снятия, не ноль, — а именно то, чего нет (то, что функционально действует через своё отсутствие), — вот оно и есть сердцевина сердцевин... А если представить себе, что это «нет» гораздо более важно, гораздо более «центральное», чем Бытие? Что «бытие есть» — это бессмысленное, а в «бытия нет» есть смысл».
Вот о том, что «функционально действует через своё отсутствие» мы говорить и будем.
Донести до современного человека это понятие не просто. Современный человек по сути своей – это рациональный гуманист. То есть в центре его картины — сам человек (не обязательно он лично, но человек как объект) и его рациональный рассудок. Говоря о том, как действует «то, чего нет», мы вступаем в противодействие с рациональным рассудком и неизбежно уходим в метафизику, отрицаемую обыденным рациональным мышлением.
Можно ли рассуждать о «том, чего нет», не уходя в эзотерику и «магическое мышление», а строго рационально? Буддийская логика даёт не только такую возможность, но и соответствующий аппарат. Надо сказать, это же может дать раздел высшей математики: функциональный анализ. Но у буддийской логики преимущество, она не требует знакомства с высшей математикой. И помогает начать мыслить абстрактно, а не требует этого умения авансом.
Базовый элемент буддийской логики — «дхарма». Или, переводя на обыденный язык, «феномен». Феномен в буддийской логике по определению — это объект достоверного познания. Именно «достоверного», то есть бесспорного и подтвержденного практикой (у «достоверного» в буддийской логике тоже есть строгое определение, но оно нас уведёт в сторону от выбранной темы разговора, поэтому обойдёмся простым обывательским, нам этого здесь будет достаточно).
Все феномены делятся на две большие группы: «феномены утверждения» и «феномены отрицания». Феномен утверждения — это то, что может быть познано, без необходимости познания его противоположности (например, конкретная вещь или цвет). А вот феномен отрицания — то, что может быть познано только через его противоположность, например «отсутствие чего-то» (тишина – отсутствие звука, темнота – отсутствие света и т.п.).
В этом и есть потрясающая штука, которая даёт всем нам огромные возможности. Буддийская логика вводит рациональные категории, не только количественно, но и качественно расширяющие возможности рационального познания мира. Почему? В чём отличие от логики западноевропейского мира?
В «нашей» логике, наследнице логики Аристотеля, отрицание феномена предполагает на его месте утверждения какого-то другого. Когда мы говорим «отсутствие света», мы подразумеваем «наличие тьмы». Отсутствие звука — наличие тишины или паузы в музыкальной фразе. И так далее. Словом, отрицание феномена всегда подразумевает какой-то положительный феномен. Все феномены так или иначе положительны. Отрицание — лишь вспомогательная операция для перехода от одного положительного феномена к другому. «Природа не терпит пустоты», — написал Аристотель, и мы все покорно с ним согласились.
Людвиг Витгенштейн в «Логико-философском трактате» (см. 4.062 — 4.0621) идёт ещё дальше, отрицая само отрицание. Он утверждает, что отрицание феномена суть сам феномен. То есть «кошка есть» и «кошки нет» означают одну и ту же кошку. Несмотря на то, что суждения «что-то есть» и «чего-то нет» имеют разный смысл с точки зрения описания ситуации, описывают они всё же ровно одну и ту же реальность.
Итого: в привычной нам логике осмысления мира, отрицание феномена — это а) описание самого этого феномена и б) a priori подразумевает на его месте наличие другого. Казалось бы, никакого противоречия с наличием буддийских «феноменов отрицания» нет, просто они выглядят излишеством, которое, возможно, расширяет палитру для описания «феноменов утверждения» и не более того. Но нет.
Буддийская логика, поделив все феномены на «утверждения» и «отрицания», последние тоже делит на две категории: «утверждающее отрицание» (когда взамен утверждается что-то другое, в полном соответствии с Аристотелем и Витгенштейном) и «неутверждающее отрицание» (взамен отсутствующего феномена не утверждается ни-че-го). И вот эта, последняя категория «неутверждающих феноменов отрицания» — как раз то самое, что способно качественно расширить картину мира.
Главное, на чём следует заострить внимание, что буддийские логики догадались: отсутствие отсутствию рознь. «Отсутствие кошки» и «отсутствие рогов» отличается не «рогами» и «кошкой», а разницей в самих фактах их отсутствия, которое имеет значение.
Давайте представим, что мы плоские жители плоского мира. И мыслим мы, соответственно, в «плоской» логике, то есть рассуждаем о картине мира, будто начерченной на плоском листе. И если вся реальность действительно плоская, то смысла в феноменах отрицания никакого нет.
Но если реальность выходит за пределы двумерного пространства (а мы-то прекрасно знаем, что выходит), то смысл появляется.
Вот представьте себе треугольную пирамиду. Например, из картона. А мы — как будто на одной из ее граней нарисованы. Как нам, двухмерным, понять и объяснить, что это всё — не просто треугольник на нашей плоскости, а есть целая пирамида? То есть ещё одно третье измерение?
И мало того, из этого третьего измерения что-то на нас влияет?
Например, инфракрасная лампочка в вершине пирамиды греет её основание сверху, и нашим головам становится жарче.
Чтобы это понять, нам надо ввести понятия, обозначающие для нас эту лампочку. И другие важные объекты в трёхмерности этой пирамиды. Которые за пределами нашего двухмерного пространства, которых в нём нет, и которые мы увидеть не можем. Это и будут те самые «отрицательные вещи», для которых в буддийской логике придуманы феномены отрицания.
На месте этих «отрицательных вещей» в нашем двумерном пространстве нет ничего, и ничего не может быть. Но утверждая их, как отрицательные феномены через их отсутствие, мы выходим за пределы размерности нашей картины мира, сразу качественно увеличивая её сложность, уменьшая сложность количественную и скрепляя её цельность. Заодно приобретая достоверное познание причины действия (здесь греет, здесь не греет) в рациональном ключе без сложных и ложных умопостроений и без игнорирования его реальности. На что традиционная для нас аристотелевская логика просто не способна.
А если же мы признаём, что реальность — многомерна (более чем трёхмерна, и не всё можно вот так просто «пощупать-понюхать-посмотреть»), и мы пытаемся описать многомерную картину мира, то в своих трёх измерениях мы мало чем отличаемся от «плоских жителей» основания картонной пирамиды, и стало быть, феномены отрицания становятся просто необходимыми для устранения противоречий и сохранения простоты и упорядоченности собственной картины мира. Без «отрицательных вещей» картина мира становится или слишком убогой («О чём невозможно говорить, о том следует молчать», — как закончил свой «Логико-философский трактат» упоминаемый нами выше Людвиг Витгенштейн), или слишком запутана (почему он и советовал молчать).
Не будем советовать немедленно заняться изучением буддийской логики. Отдаём себе отчёт, что с простейшей формальной логикой у современного человека отношения более чем сложные. Но здорово уметь мыслить «отрицательные вещи». Даже если ясно не представлять себе, что это такое, одно их присутствие как категории, даже без умения их различать, существенно влияет на целостность картины мира. И влияет исключительно положительно.