Одно сплошное телевидение (Часть 2)

Собственно ИИ

Давайте дадим чуть более развёрнутое определение искусственного интеллекта. Ранее мы определили, что ИИ — это технологическое средство описания реальности, и, как следствие, прогнозирования будущих состояний этой реальности. Что под этим подразумевается? То, что пресловутый искусственный интеллект суть машинная имитация процессов человеческого интеллекта, которая включает в себя:

1. Процесс обучения ИИ: в который входит сбор данных и создание правил превращения этих данных во что-то полезное.
2. Собственно процесс рассуждения ИИ: выбор “правильного” алгоритма для достижения желаемого результата, и
3. Процесс самокоррекции: ИИ сам корректирует свой процесс рассуждения, чтобы результаты его деятельности были всё более точными.

Последний пункт мы обойдём фигурой умолчания. Но, чтобы апологеты всесильности и универсальности искусственного интеллекта нас за это не критиковали, примем в качестве рабочей гипотезы, что в этом пункте ИИ исключительно безупречен. То есть, коли мы его обучили и наладили процесс обсуждения, то самокоррекцию он осуществляет вдруг и безупречно. Это, конечно, не так, но пусть будет так. На наши дальнейшие аргументы это не влияет.

Гораздо более обосновываемый скепсис вызывают первые два пункта: обучение и наладка процесса рассуждения. Вопрос даже не с том, на чём искусственный интеллект будет обучаться и как он будет рассуждать, а на чём он может обучаться и как он может рассуждать. Наш тезис в том, что в настоящий момент он обучается и рассуждает только в локальной парадигме описания картины мира. Данные, на которых его обучают — это либо артефакты западноевропейской культуры, либо им наследующие. А возможная логика его рассуждения — это логика, уходящая корнями к Аристотелю, то есть в конце концов та же западноевропейская. Или, если говорить во введённых нами ранее терминах — и обучение, и рассуждения ИИ возможны только в христианской парадигме (ушлые критики могут добавить: и китайской, да, об этом мы ещё скажем).

Но христианская парадигма, как мы выяснили, не описывает реальность исчерпывающе. Более того, какие-то существенные сегменты или аспекты реальности она описывает или с большим трудом (сравнимым с потугой почесать левое ухо мизинцем правой ноги), или вообще не описывает. Однако, повторимся, человеческий интеллект имеет компенсаторный механизм: он умеет осознавать реальность вне парадигмы. Или он умеет (как минимум потенциально) менять парадигму. ИИ на это не способен. Для того, чтобы он мог работать в процессуальной (арабской) или множественной (буддийской) парадигме требуется не только иной набор данных для обучения (что, в принципе, решаемо), не только высококвалифицированные специалисты, для которых эти парадигмы являются родными и естественными (что решаемо в обозримом будущем лишь теоретически), но и принципиально иной подход к базовым принципам компьютерных технологий. Двоичный код, суть детерминация реальности на кванты, что является характерной и фундаментальной особенностью только и только христианской парадигмы формирования картины мира, что “на пороге” накладывает принципиальные ограничения (принципиальная неразрешимость которых была сформулирована и доказана ещё Дэвидом Гилбертом). Представить себе реальную перегрузку с нуля всей компьютерной технологической отрасли на новых основаниях с сохранением текущей в её нынешнем виде и на нынешнем этапе развития невозможно. Ну, разве что в сюжете фантастического (или, лучше, фэнтезийного) романа.

Выше мы говорили, что чистая детерминация живой жизни социальных систем ведёт к их деградации, которая предупреждается за счёт естественного компенсаторного адаптивного свойств живых людей, нарушающих детерминированные правила. Отдать даже рутинные задачи, решаемые человеком целиком и полностью на откуп искусственному разуму означает неизбежное накопление ошибок в социальных системах, которое в конце концов (не очень далёком) приводит к их краху.

Мы не будем говорить про “вторичность” ИИ (обучение которого де факто представляет собой процесс с положительной обратной связью, усиливающей негативные эффекты и усугубляющей ошибки), о его неспособности стать “новым Бахом” при способности писать музыку “как Бах”, и так далее. На фоне вышесказанного — это несущественные бантики аргументации.

И последнее соображение.

Сторонники повсеместного и безграничного внедрения искусственного интеллекта приводят довод: что ИИ, дескать, возьмёт на себя исключительно рутинные задачи и освободит человеческий разум для решения по-настоящему творческих. Некоторые из них наивно предполагают (смотрим выше метафору разделения человеческой расы на “кентавров” и “минотавров”), что творческие люди будут сами себя воспроизводить без необходимого участия “нетворческих”, которые пусть себе сидят в виртуальных мирах на ленте Мебиуса из дешёвого дофамина. Но штука в том, что талант и способность творить — это не цвет глаз. Это не только врождённая предрасположенность, и это не только тот вид предрасположенности, который обязательно передаётся по наследству от творческой личности к её потомкам (поговорка “от осинки не родятся апельсинки” не про этот случай, тут зачастую работает правило “природа на детях отдыхает”) но это тот вид предрасположенности, который требует развития ровно через решение тех самых рутинных задач. Человек, с рождения использующий калькулятор, не выучивший таблицу умножения и не освоивший навыков умножения и деления в столбик никогда уже не будет способен разбираться в сколь-либо серьёзной математике. Художник, не освоивший ремесло копирования старых мастеров, никогда не совершит революции в искусстве (что, впрочем, не исключает возможности стать успешным мастером создания “инсталляций” и проведения “перфомансов”, но это уже скорее из области торговли и пиара, нежели собственно культуры и искусства) и так далее. Огороженный от решения рутинных задач человейник через пару поколений потеряет даже гипотетическую способность реализовать свой творческих потенциал и превратится хоть в необыкновенную, но всего лишь стаю обезьян. Мало-мальски заметное изменение внешней среды, требующее творческого подхода для адаптации, помножит её на ноль на радость будущим археологам. Если они будут.

Словом, если есть хоть какая-то надежда на действительное влияние человеческого разума на развитие человечества (как и само его будущее), то триумфальный путь ИИ, рисуемый технооптимистами, должен быть ему заказан.

Однако, рассчитывать на надежду наивно. Да и не надо. Скорее всего, как это уже не раз бывало в истории человечества, случится старая история: конкретное обленившееся общество, подсевшее на искусственные блага взамен непрестанного раскрытия собственного потенциала в поте и крови, разделится на собственников этих благ (людей-людоедов) и зависящих от них потребителей (людей-желудков). И сначала людоеды съедят желудки, а потом природа естественным ходом вещей расправится с людоедами.

Или случится очередной перелом, когда критическая масса “людей-желудков” категорически не согласная со своим статусом, сковырнёт “людей-людоедов”. Революционный путь реализовался в истории не раз и не два: как изнутри (собственно революции), так и снаружи (внешнее завоевание). Правда, каждый раз это дорого стоило и побеждённым, и проигравшим. Хорошо рассуждать об этом историкам и потомкам, а вот жить в этом не нравится никому.

Словом, рассуждая рационально, в ближней, максимум среднесрочной перспективе ничего хорошего ожидать не приходится. Слава Богу, рациональности, как мы это уже выяснили, для описания реальности недостаточно.

Но пессимизму предаваться рано, потому что есть куда более весомые обстоятельства, которые не позволят технологиям похоронить человечество. И, чтобы закруглиться с занудными размышлениями, неизбежно порождающими пустые споры и далеко идущие выводы обратные выводам авторов размышлений, и не уподобляться самим искусственному интеллекту, обратимся, опираясь на выводы рассуждений в данном разговоре о многомерной реальности на другой подход. Исторический.

Исторический подход

Особенность человека в том, что он всегда рассуждает, опираясь на окружающую его реальность, культурно впитанные до мозга костей парадигму и основанную на ней методы. К тому же, обыватель как правило думает, что он живёт в обществе, качественно и в лучшую сторону отличающемся от других, и почти всегда, если эти другие находятся где-то далеко в прошлом.

А это не так.

Человечество в прошлом было не умнее, не глупее, и, строго говоря, было точно таким же, какое оно есть сейчас. Сталкивалось оно с одними и теми же проблемами. Различные общества по-разному справлялись с этими проблемами. Какие-то успешно решали, какие-то не успешно, о какие-то ломало хребет. Разница была не только и не столько, собственно, в проблемах, сколько в той форме, обусловленной культурными, историческими, географическими и так далее обстоятельствами присущими конкретному обществу.

Доказать это утверждение не просто. Но оно превращается в наглядный факт при мало-мальски глубоком и добросовестном изучении чужой культуры. Особенно глубокое впечатление этот факт производит при изучении культур, отстоящих от нас на тысячелетия. Пытливый ум легко найдёт соответствующую литературу и иные источники, которые обеспечат ему необходимое погружение.

Исторический подход, при принятии этого факта, позволяет делать надёжные выводы относительно своего общества и своей конкретной проблемы, опираясь на опыт других обществ. Единственно что прямые аналогии работают некорректно. Чтобы сравнение одного общества с другим было корректным, следует не прямо сравнивать проблемы разных обществ друг с другом. Прямое сравнение может показаться совершенно невозможным, настолько формы одной и той же проблемы могут отличаться друг от друга. Для корректного сравнения необходимо вычленить проблемы “в снятом” виде. То есть выделить основные их признаки, отбросив второстепенные, то есть их внешнюю оболочку, обусловленную обстоятельствами.

Этот метод работает не только для обществ, но и для конкретных людей. Одна и та же психологическая проблема, скажем, малого ребёнка и взрослого может проявляться совершенно непохожим образом, при этом имея одни и те же причины, и решаемая практически одинаково. Это хорошо знают клинические психологи. То же касается и конкретных болезней, которые могут проявляться у разных людей разными симптомами.

Выше мы говорили о широком внедрении искусственного интеллекта как проблеме.

Мы говорили, что искусственный интеллект, во-первых не универсален, во-вторых прививает необратимую привычку полагаться человеку на его решения, а не на свои и, наконец, оба этих фактора, накладываясь друг на друга могут привести к ужасным последствиям чуть ли не для всего человечества.

Посмотрим на эту проблему через призму истории.

Выделим два её аспекта: первый — вред от перекладывания человеком с себя на внешний объект своей познавательной и мыслительной функции; второй — глобальность последствий этого.

И зададим себе вопрос: является ли эта проблема с ИИ, присущей только искусственному интеллекту? Очевидно, это не так. Очевидно, она имеет куда более широкий спектр проявления. Люди и общества во все времена пользовались случаем не думать и не решать, и также во все времена придавали большое значение незначительным факторам изменения жизни. Только незначительность этих факторов была проявлена с течением времени, в моменте же эти факторы вовсе не казались такими уж незначительными.

На ум приходит фильм Владимира Меньшова “Москва слезам не верит”. Кто его не смотрел, а как вдруг выясняется, не смотрели его очень многие, приведём краткую фабулу основного сюжета.

Молодая девушка без роду без племени приезжает в Москву 60-х годов на учёбу. Волею судеб её просят присмотреть за квартирой в сталинской высотке на Котельнической набережной (по нынешнем временам это всё равно что присмотреть студенту за особняком в Барвихе), пока хозяева в отъезде. Поддавшись на посулы хулиганистой подружки, они устраивают в ней празднование Нового года с гостями. Одним из гостей оказывается молодой мажор из крепкой мещанской семьи, зарабатывающий на жизнь модной и новой для того времени профессией телевизионного оператора. Мажор положил глаз на девушку и стал пудрить ей мозги футурологией, рассказывая про телевидение: “Вот увидите, — говорил он, — через 20 лет, будет одно телевидение! Не будет ни радио, ни книг, ни театра”. Девушку он наконец соблазнил, но вскоре выяснилось во-первых, что девушка забеременела, во-вторых, что к дому на Котельнической она не имеет никакого отношения, а в-третьих, что мажор оказался подкаблучником стервозной и очень спесивой мамы. В-общем, девушку он бросил. Та родила ребёнка и в одиночку его растила, параллельно грызя гранит науки. Далее действие перебрасывается сразу в 80-е. Девушка уже не девушка, а целый директор большого предприятия. Вот только до сих пор одна, но зато со взрослой дочерью. Возвращаясь как-то с дачи друзей на электричке, она знакомится с Гошей, который лихо взял её в оборот. Девушка-директор сначала не очень его привечала, но Гоша оказался умён, благороден, начитан, настойчив и обладал сонмом всевозможных положительных качеств. Вскоре оказалось, что Гоша — это любовь всей жизни нашей героини и, соответственно наоборот. Вот только был у Гоши один пунктик: он твёрдо считал, что женщина не может занимать статус выше мужчины, это полный харам. А работал Гоша слесарем. Правда, в НИИ и высшего разряда, но всё же какой бы ты ни был слесарь, а до статуса директора предприятия тебе далеко. Поэтому героиня место своей настоящей работы тщательно от Гоши скрывала. Это ей ловко удавалось до тех пор, пока на каком-то интервью телевидению её не узнал оператор, волею судеб оказавшийся тем самым мажором из её молодости в высотке на Котельнической. Узнав внезапно, что является отцом взрослой дочери, он немедленно пожелал общения и желание своё осуществил. Метод общения с молодыми девушками за двадцать лет у него остался всё тот же: “Через 20 лет одно телевидение” и так далее. К несчастью, он пересёкся с Гошей и проболтался кем работает его дорогая женщина. Гоша услышал, сказал “ага” и исчез. У героини нашей горе и драма, и весь оставшийся фильм про то, как эта драма разрешилась к счастью и справедливости. Обязательно этот фильм посмотрите: снят крепко, актёры замечательные, генеральный сюжет переплетается с не менее интересными второстепенными. Надо видеть.

К чему мы это вспомнили?

К тому, что чем принципиально отличается гаджет с ИИ сегодня от телевизора 30 лет назад? Обыватель слепо верит советам гаджета сегодня, напрочь отключая мозги, точно также как верил говорящей голове из телевизора три десятилетия назад. До этого эту роль выполняла радио-тарелка на кухне или уличном столбе. До того — газеты. До того — человек высшего сословия или церковный поп. Какая собственно разница? Но ни попы, ни газеты, ни радио, ни телевидение не привели к катастрофичной деградации общества, которое пользовалось этими инструментами делегирования своей когнитивной деятельности. Хотя современники, особо во время появления этих новинок (смена структуры социальных формаций, книгопечатания, радио и ТВ соответственно) били тревогу: что вот, дескать, именно это дьявольское новшество всех нас и погубит! Задушит живые ростки юной человеческой души, порежет живое тело социума на куски в всё сгинет прахом. Погубило ли? Случаи бывали, но скорее как исключение, правила такого из истории не выводится. Поэтому думать, что непременно погубит сейчас, даже в такой причудливой форме, как искусственный интеллект, не приходится. Особенно при его очевидных разложенных нами выше ограничениях. То есть первый аспект проблемы через призму исторического анализа не такой уж и страшный. Что, конечно, не означает, что это не проблема. Это лишь означает, что это типичная проблема, многократно решённая в истории человечества без катастрофических для него последствий, а иногда даже и наоборот — к пользе и процветанию. Одно книгопечатание чего стоит!

Посмотрим на второй аспект: глобальность воздействия.

Что означает глобальность? Это означает, что рассматриваемая нами технология окажет одинаковое воздействие на любое общество на Земле, где бы оно не находилось, и чем бы оно не занималось. Есть ли у нас веские основания так думать?

Поразмыслив, мы будем вынуждены признать, что у нас есть веские основания думать как раз наоборот.

Помните, мы говорили, что вернёмся к теме Китая? Вот и наступило это время. Китай, как известно — “родина слонов”. В Китае изобрели не только порох, бумагу и фарфор. Но также зубную щётку, туалетную бумагу и в то время, пока в Европе носили шкуры и обогревались лесными кострами, в Китае добывали природный газ, вели его по трубопроводам и с его помощью вытапливали морскую воду для быстрого добывания соли. Но мы остановимся на порохе. Занятная штука: хорошо горит. Если собрать его чуть больше — взрывается. Как Европейцы его приспособили всем известно. Китай же, у которого внутри войн было не меньше, чем в Европе нового времени не нашёл ему лучшего применения как в фейерверках (которые тоже являются исключительно его изобретением). Что, не хватило китайцам изворотливости ума? При газопроводах-то? Или они были менее технически изощрённые? При китайских-то шкатулках, которые был посложнее иных наручных часов, которые Европа научилась собирать лишь 200 лет назад? Нет, дело в другом. Не в уме и технических способностях. А во взгляде на мир. Взгляд на мир китайца отличается не только от европейского. Парадигма смыслообразования Китая совершенно своя, не похожая ни на христианскую, ни арабскую, ни буддийскую. Все три, приземляясь на китайскую почву существенно преображались или отторгались напрочь. Впрочем, верно и обратное — китайский взгляд на мир не приживается нигде кроме Китая.

Чему нас учит этот пример? Тому, что одна и та же технология в разных культурах с разной парадигмой смысла может видеться и применяться сильно по-разному. Она может быть применена точно так же. Может применяться как-то удивительно по-другому, или переделана (с точки зрения изначального носителя технологии — прямо-таки изуродована), а может быть и вовсе отторгнута.

В узкой сфере применения ИИ может использовать плюс-минус одинаково. Скажем, улучшать снятые телефоном фотографии. А вот что касается более тонких материй, таких как образование, социальная организация, разрешение конфликтов — ой не факт. И скорее всего, что будет использоваться сильно по-разному. Универсальность страхов западноевропейского происхождения прямо привязана к европоцентричному взгляду на мир вообще. А мир вообще не Европа. Мир вообще разный. Поэтому, может ИИ действительно похоронит своих создателей (что не факт). Но относительно всего человечества можно быть спокойным.

На этом про искусственный интеллект всё. Всем спокойного крепкого сна и радостных бодрых дней.