Лев Гумилёв и Лю Цысинь как учителя жизни. Об одной маргинальной идее, с которой мы обязаны считаться

Этот текст — не совсем о коучинге и даже не об истории и литературе. Но в нём Сергей Простаков объясняет, почему, смотря на звёздное небо, мы обязаны проникаться верой в себя и в человечество.

Жак Деррида однажды заметил, что самое интересное в культуре — то, что она вытесняет. Следить за ересиархами и маргиналами интереснее, чем за мейнстримом. Не нужно отрицать значение последнего, но нужно ценить умение андеграунда показывать слепые пятна и ставить радикальные вопросы со свойственным ему обаянием.

О сегодняшнем нашем герое, историке и мыслителе Льве Николаевиче Гумилёве последнее что можно сказать — что он маргинал и андеграунд. Уже при жизни он стал иконой, а после смерти — идеологом. Лёгкий гуглинг выдаст десятки статей о том, что нынешние российские власти якобы вдохновляются его идеями. Какой уж тут андеграунд?

И тем не менее, в мейнстрим его не спешили записывать ни при советской власти, ни при постсоветской. Его работы про древних тюрков получили научное признание, а вот дальше начинается пространство споров.

Мало кому понравилась его интерпретация русской истории в ордынский период как синтеза кочевников-тюрков и славян-земледельцев. На это его биограф Сергей Беляков хорошо заметил, что, да, такая трактовка русской истории спорная, но она имеет право на существование. Среди русских полно англофилов, франкофилов и полонофилов — так почему же не может быть тюркофилов? Да, Гумилёв — экстравагантная интеллектуальная ветвь развития русской мысли, но имеющая право на существование.

Но больше всего критиков историка раздражала и раздражает его основополагающая теория этногенеза. В ней много глубоких наблюдений, огромный массив данных, переосмысление роли детерминизма в истории, а главное — введение понятия «пассионарность». Вообще это слово вошло в обыденный русский язык, его давно употребляют в отрыве от теории этногенеза. Сейчас пассионариями называют активных витальных людей, преобразующих если не мир, то жизнь свою и ближайших окружающих вопреки негативным обстоятельствам. Гумилёв же называл пассионариями особую группу людей, которая появляется в каждом этносе, и тут внимание, под воздействием космических лучей. В клетках пассионариев под воздействием этих лучей происходит мутация, они забывают о личном благополучии и начинают менять ход истории. Примеры: Александр Македонский и его окружение, Чингисхан и его окружение, Пётр Великий и его окружение, и так далее.

Как же так называемых серьёзных историков раздражала и приводила в негодование история про космические лучи! Можно принять всё, пусть и с оговорками: роль географии, стадии развития этноса, даже пассионарность — но только в отрыве от этих мутаций из-за космической радиации.

А я вам вот что скажу: лучшее, что есть в теории этногенеза, — это ссылка на космические лучи. Да, в осмыслении мира иногда догадки, интуиции и бездоказательные версии бывают важнее верифицируемого знания. Мир слишком огромен, чтобы полагаться на факты, которые можно доказать во время эксперимента.

Не уверен, что главный современный китайский фантаст Лю Цысинь читал Гумилёва. Впрочем, не исключаю: Лю Цысинь — поклонник русской классической литературы, и, возможно, окольными путями пришёл к творчеству сына великих русских поэтов.

Я же люблю обоих, потому что каждый из них своими средствами высказал, по сути, одну и ту же мысль: человечество обязано учитывать тот факт, что оно живёт в огромной Вселенной. У Гумилёва было неясное ощущение, что в Космосе может происходить нечто, что непосредственно влияет на ход земной истории. Это нечто настолько огромно и на данном этапе непознаваемо, что не поддаётся описанию на языке интеллектуала XX века, но оно точно есть. Лю Цысинь — писатель, ему, конечно, проще выразить это ощущения через литературные образы. В своей центральной трилогии «Воспоминания о прошлом Земли», в многочисленных рассказах и повестях он продвигает одну и ту же мысль: во Вселенной абсолютно всё взаимосвязано и всё на друг друга влияет. Всё переплетено, потяни за нить, за ней потянется клубок, как говорится.

В прошлом году на русском вышел сборник рассказов Лю Цысиня «Удержать небо». В коротком предисловии к нему Лю выразил свою философию. Цитата длинная, но она того стоит:

«Я же, работая над научной фантастикой, стремлюсь представить прямую, осязаемую связь между людьми и Вселенной. В таком ракурсе эволюция и метаморфозы Вселенной неотделимы от человеческой жизни и человеческой судьбы.

Это очень трудная работа и самая большая из тех проблем, с которыми я сталкиваюсь, когда пишу научную фантастику. Здравый смысл подсказывает нам, что таких отношений не существует. Расширяется или сжимается Вселенная, превратилась ли в сверхновую звезда, находящаяся в десяти миллиардах световых лет от нас, — все это никак не связано с обыденными, незначительными событиями моей жизни. И все же я твердо верю, что между человечеством и Вселенной существует взаимосвязь.

Родившись, Вселенная была меньше атома, и все в ней было перемешано в единое целое; таким образом сложилась естественная связь между малыми частями Вселенной и ее великой целостностью. И хотя Вселенная расширилась до своих нынешних размеров, эта связь все еще существует, и, если мы не способны увидеть её сейчас, это не значит, что нам не удастся сделать этого в будущем».

В рассказе «Поворотной пункт» из того же сборника та же мысль высказана чуть иначе. В рассказе речь идёт о моменте сжатия Вселенной.

«Наш мир, — он рисует рукой в воздухе круг, охватывающий физиков и космологов, собравшихся в зале, и тычет пальцем в физиков, — минимальная размерность — десять квадриллионных миллиметра. — Палец перемещается на космологов. — Максимальная размерность — десять миллиардов световых лет. Это мир, который можно охватить лишь воображением. В вашем мире существуют разливы Янцзы, трудности с финансированием, живые и мёртвые отцы... одним словом, практический мир. Но прискорбно то, что люди всегда стремятся разделить эти два мира.

— Но вы же сами видите, что они существуют раздельно, — отвечает губернатор.

— Нет! Элементарные частицы невообразимо малы, но мы состоим из них. Вселенная невообразимо велика, но мы находимся в ней. Любая перемена что в микроскопическом, что в макроскопическом мире затрагивает все и вся».

Конечно, интуиции Гумилёва и убеждения Лю Цысиня ещё долго останутся только литературой, серьёзные учёные на них будут посматривать свысока. И всё-таки, читатель, согласись, что в этом что-то есть. Кто-то скажет, что думать о Вселенной, когда на Земле не всё в порядке, это гордыня и глупость. Но думать нужно не о космических пространствах, а о том, что каждый из нас наделён силами и способностями менять мир на своём крошечном участке. Это и награда, и ответственность, но это лучшее в нас. И об этом нужно помнить.

Вы прочли текст издания «Кенотаф». Мы будем рады, если вы поделитесь им и подпишетесь на нас: телеграм-канал | boosty