За что убили мусульманина. Писатель Алексей Колесников вспоминает фильм о последствиях Афганской войны
Скорее всего, зима, раз за окном в восемь уже фонари. Какой-нибудь 2010 год. Ты делаешь два дела одновременно: читаешь книгу из домашней библиотеки, например, «Собачье сердце», и переписываешься в ICQ с юзером под UINом «ЯgoДka92». В твоём посёлке интернета нет, поэтому приходится подстраиваться под неуверенный сигнал недешёвой мобильной связи и, в общем-то, радоваться.
Деанонимироваться ЯgoДka92 не желает, но пишет, что у тебя клёвая причёска и что завтра она готова встретиться с тобой в уличном школьном туалете – прокуренном домике с дырами на три персоны.
А через год выпускной. И ты уедешь из посёлка в Белгород. Будешь там учиться и жить, как взрослый.
Идёшь за чаем. Там мама проверяет тетради за кухонным столом, а по «Культуре» идёт «Мусульманин» Владимира Хотиненко. Как раз тот эпизод, где Колька (Евгений Миронов) выдергивает крюк, на котором в доме все вешаются. Ты тогда так и не понял, за что убили мусульманина.
Может ли сейчас появиться кино с таким сюжетом? Фильм снял режиссёр Хотиненко по одноимённой повести 1994 года писателя и сценариста Валерия Золотухи. Подразумевая сразу и повесть, и фильм, буду здесь говорить в общем: история.
В.А. Золотуха — писатель, сценарист. Автор сценариев к картинам «Макаров» и «72 метра». За сценарий к «Мусульманину» удостоен премии «Ника». Автор нескольких книг. В 2015 году за роман «Свечка» посмертно получил вторую премию «Большая книга», а также третий приз по результату читательского голосования.
В.И. Хотиненко — режиссёр, сценарист, актёр. Автор множества сценариев и фильмов, в том числе: «Макаров», «Зеркало для героев», «72 метра», «Бесы». Имеет множество наград. Живёт в Москве. Преподаёт.
В 1993 году солдат Коля Иванов возвращается в родное Рязанское село после семилетнего пребывания в афганском плену. Его встречают: старуха-мать, старший брат алкоголик Федька (он случайно задержался на воле между отсидками), крёстный — жертва патернализма и алкоголизма, первая любовь Верка, про которую мать говорит: «тёрлась с геологами», распродающий родные земли Глава и остальное коллективное село.
В плену Колька стал мусульманином Абдаллой, что непросто принять односельчанам — это основа драматургический конфликта. В сюжете есть преследователь — Незнакомец. Он бродит по селу и присматривается к Кольке. В конце выясняется, что это Колькин замполит, пришедший мстить за сослуживца, назвавшего на смертном одре Кольку предателем. Незнакомец признаётся, что убивать он Кольку не хочет, передумал. Но когда Колька отказывается перекреститься, замполит исполняет задуманное.
В общем, Абдалла в русском селе обречён. Но почему? Давайте разбираться.
Рассмотрим историю сквозь оптику разной мощности
Конфликт мусульманина и христиан?
Православными христианами, конечно, никто в этой истории не является, кроме разве что отца Михаила, но о нём позже.
Селяне в церковь не ходят, не молятся, заповеди не соблюдают, но, как водится, считают себя православными.
Изначально село являлось предтечей русской духовности, но назвать эту духовность сугубо православной нельзя. Всегда наличествовала смесь язычества, православия и крестьянской морали, уклада. (Ещё можно добавить сектантство, но для простоты будем подразумевать его здесь как частный случай православия.) В разные годы на первый план выступало то одно, то другое. Когда-то «буйное язычество», когда-то крестьянский уклад. Золотуха же фиксирует этап истории, когда бочка, содержавшая эту смесь, исчерпалась. На её стенках остались лишь разводы «русской каши». Кто-то ещё ведро воды бахнул, чтобы окисало, и вот оно получилось — «погибающее село» из почвеннической литературы. Без труда можно назвать десятки книг и фильмов на эту тему. Тут и «Матрёнин двор» Солженицына, и весь Распутин, и Шукшин, и даже Стругацкие с их «Улиткой на склоне». Не отставало и массовое кино: «Белые росы», «Сам я — вятский уроженец», «Не валяй дурака…» с Михаилом Евдокимовым, и с ним же знаменитый аншлаговский монолог: «Иду я из бани — рожа красная!». Персонаж — любитель бани — это буквально братан Федька из «Мусульманина».
В общем, так или иначе, сформировался мем, ставший историей: без духовности селу смерть.
Чем же заполняется опустевшая «душа села»?
Мать Кольки, Соня Иванова, сильно сдала после того, как повесился муж. (Он повесился как раз-таки из-за экзистенциальной пустоты, трезвым и без манифеста: «Не хотел жить, вот и повесился».) Соня же все свои силы направила на тупое служение быту: откармливание домашней скотины, забота о Федьке, да на сериал «Богатые тоже плачут».
Федька не боится ада, потому что «на зоне в чугунолитейном работал и на кислотном». Он пьёт и дерётся. Причём пьёт со всеми и дерётся со всеми. Он пребывает в ожидании очередного заключения, которое на этот раз обернётся «вышкой» (до моратория на смертную казнь ещё четыре года).
Верка Коле говорит, что «сначала ждала». А потом окунулась в омут любви. Её бог — секс, кутежи, бутафорская роскошь дешёвой эротики.
Крёстный мусульманина Абдаллы (в переводе: «Человек Бога») так любит власть, что когда пришлось сдавать ментам деньги, чудом оказавшиеся в его руках, он даже подготовил акт приёма-передачи с номерами купюр. Он млеет перед Главой и смотрит телевизор исключительно ради рекламы о «райском наслаждении». От него жена закапывает «вино» в огороде.
И наконец, Глава — власть. Он признаётся, что верит в Бога, потому что «теперь он есть». Но он же и формулирует новую парадигму господствующего класса: земля, деньги (обязательно доллары — фундамент перестроечного антиамериканизма) и люди. Глава присовокупляет ещё и «деньги» именно потому, что страна пока находится на первоначальном этапе становления капитализма. Скоро деньги перестанут кого-либо интересовать и ценными останутся только источники их извлечения.
Земля — это халявная вотчина Главы, которую он распродает тем, кто лет через восемь «добьются всего сами благодаря уникальным предпринимательским способностям». Деньги — это его фетиш, он преданный служитель Мамоны. А вот люди ему безразличны: есть и есть, а нет — и ладно. Он один либерально относится к мусульманину Кольке просто потому, что плевать ему на Кольку и его религиозность.
Все в селе поголовно пьют, смотрят программу «Время» и сериалы. Пьянство на русском селе — это отдельная тема. Я был на сельских свадьбах двухтысячных и видел, как мужики с грохотом обрушивают лоб на деревянный стол, вынесенный во двор, чтобы вместилось всё село. «Сгорел», — говорит кто-то и выкручивает голову товарища набок. И всё же я не припомню повального пьянства. Но учитывая, с какой настойчивостью оно явлено в культуре тех лет, доверюсь старшим очевидцам.
И только Коля из всех них по-настоящему религиозен, а значит, духовен. Он правоверный мусульманин, читающий в уединении молитву и строго соблюдающий все заповеди.
Эта история про сопротивление христианства исламу? Нет. Именно потому, что никакого христианства на селе не разглядеть.
Обращает на себя внимание эпизод встречи отца Михаила с Колькой. Отец Михаил рассказывает притчу о двух женщинах, которые прожили вместе в семье и «слова друг другу дурного не сказали». Священник демонстрирует лояльность к Абдалле и даже не пытается его обратить в свою веру. Колька же ест курицу, слушая постящегося священника, и тоже ведёт себя смирно. У них взаимопонимание, потому что отец Михаил и Коля двойники в этой истории.
Применим оптику мощнее: Коля и Афганский синдром
Термин ПТСР тогда широко не использовался. Все персонажи сочувствуют Колькиному пленению. Но вот в чём дело: Коля спасся через плен. Вернее, его спас от расстрела старик, потерявший на войне сына и воспитавший вместо него себе из Коли Абдаллу.
В повести сказано, что до войны Коля был как все, «только тихий». Что было бы, останься он в родном селе? Пьянство, тюрьма, деградация. Окажись он проворнее — стал бы Веркиным сутенёром. Афганец, выкупивший Колю из плена, наполнил его пустую душу, снял экзистенциальную проблему. А после отпустил, ничего не требуя взамен.
Принципиален ли для истории именно ислам? Лишь отчасти. Важна не конкретная религия, а одухотворённость персонажа. Из-за неё он «другой».
Но всё-таки, почему ислам? Во-первых, афганская война является важнейшим сюжетом для осмысления причин гибели СССР. Коротко эта проблема может быть сформулирована так: поставив на большие проекты, государство отказалось от проектов малых и проиграло. Во-вторых, ислам — самая молодая мировая религия, а значит, активная и суровая. В девяностые она ещё не ассоциировалась с правым терроризмом и могла рассматриваться как некий альтернативный путь. Повесть написана в первый год Первой чеченской, когда война ещё не содержала конфессионального оттенка — только политика. В-третьих, ислам — и Коля это упоминает — монотеистическая религия. Концепция единого Бога, возможно, казалась автору позитивной в условиях распада страны и нарастающих межнациональных конфликтов.
Чего все хотят от Коли и почему?
Состояние молчаливого, сидящего за столом скованного Кольки знакомо закодировавшемуся в пьющей компании, эмо, едущему в метро со скинхедами, еврею в нацистской Германии.
Колю все заставляют выпить, потому что так положено. Даже мать, убеждённая, «вино» — проклятье, советует выпить три стаканчика за отца.
Верка очень хочет Кольку трахнуть, и у неё от неприязни даже унимается либидо, когда он говорит, что только после свадьбы.
Брат Федька в начале лоялен: «Пусть молится», но очень скоро правильность отрока с «выцветшими глазами» провоцирует его на агрессию. В драках по очкам побеждает Колька, чего Федька пережить не может. И Верка ещё, Федьке отказавшая, когда он просил «дай!», очарована мусульманином.
«Перекрестись. Просто для меня», — требует Замполит, а Колька бормочет своё неуставное: «Не могу». В душе Замполита страшная смесь идеологем: он верен завету товарища Лёхи, завещавшего убить Кольку; в него прочно впаяно замполитство, не дающее спуску непослушному солдату, а на это всё ещё и наложились пару страниц из Евангелия. Ему очевидно, что Колька предатель, раз отказался расстреливать духов, сменил веру и не выполняет приказ «перекрестись».
С точки зрения селян Колька странно ведёт себя, узрев чудо — доллары в пруду. Они неистовствуют, сломя голову бросаются в пруд, а Колька видит в этом искушение и терпит. Верка бросает останавливающему её Кольке — «потому», подразумевая видимо, свое профессиональное увлечение. Деньги утром заберут менты.
Абдаллу убивает Замполит, омыв, кстати, после руки и лицо в озере, — но ведь его всё равно бы кто-то прикончил. Колька Иванов очень похож на персонажа романа «Плаха» Айтматова Авдия Каллистратова, которого суровые мужички распинают за духовные искания.
Какой он – русский сатана? Итак, пустота девяностых. Коммунизм больше не строится, «новый проект» имеет сомнительный душок заплёванного видеосалона, православие почти изжито. Что же остаётся ещё, кроме денег?
Сельское озеро знаменито тем, что в него провалилась церковь и кто до церкви донырнёт — тот обновится. Многие мужики утонули в погоне за счастьем. Глава, возбуждённый очередной взяткой, полез как-то ночью купаться в это озеро и встретил там сатану. «Русский сатана. Он был огромен и отвратителен». Это о нём говорил Колька, когда собирался выдрать, наконец злополучный крюк: «Не можете верить Христу — не верьте... Не можете верить Мухаммеду — не верьте... Не можете верить — не надо... Но знайте! Придёт сатана! Он приходит всегда, когда люди не верят в Бога. Сатана придет, и вы поверите в него. Вас даже не надо будет заставлять, ведь вы уже готовы в него поверить...».
Юрий Лотман учил, что противопоставлением интеллигентности, как продукту культуры, является хамство. Русский сатана — хам. Это он заставляет нас содрогаться от ненависти в присутствии «другого». Кажется, здесь и спрятан код «Мусульманина»: Абдаллу убивают хамы.
Фильм, как всегда, обвиняли. Обвиняли в пропаганде ислама, в том, что Хотиненко снял пасквиль на сельских жителей и на русских вообще.
Пользователь Елена Чабан в 2011 году на сайте «Афиша» оставила вот такой отзыв: «Фильм — пропаганда исламизации, порочащая русских людей и Православие. Главный герой — по сути предатель, который в плену забыл о своей родной вере, перешёл на сторону врага. И с него-то предлагается брать пример... русский народ показан подчёркнуто негативно... Что ещё сказать? Цель фильма ясна».
Мне же кажется, что «Мусульманин», если мы посмотрим на него через самые мощные линзы, — история об утерянной (не развившейся?) в русским народов деликатности, вежливости, обходительности, всепринятии, в конце концов.
Обращает на себя внимание эпизод, который добавлен в фильм. По лугу идёт поющий добрую песню отец Михаил, а после просыпается похмельный Федька во всей своей красе. В повести об о. Михаиле сказано, что в школе он всем давал списывать; с Колькой он деликатен, осторожен и даже говорит притчами, боясь показаться резким. Федька, например, бьёт Кольку иконкой по лицу. Вот это, как сказал бы Шарик, по-нашему.
А что, если проделать эксперимент и заменить «мусульманин» на «интеллигент»?
Колька — не просто носитель религиозности, не только лишь мусульманин или «другой», а он, прежде всего, носитель культуры. Как следствие, он мягок, внимателен, честен, аккуратен; жизнь его осмыслена и почти счастлива. Когда он бьёт Федьку или срывается на крик, то это, скорее, признак его слабости. Не зря он потом громко и долго молится.
Золотуха и Хотиненко ещё вместе сняли «Макаров» и «72 метра». Актёр Сергей Маковецкий в обоих фильмах играет тишайшего интеллигента, оказавшегося в экстремальных ситуациях. В «Макарове» это выброшенный за борт эпохи поэт, утрачивающий свою субъектность, а в «72 метрах» — врач, с которым должен ассоциировать себя зритель, ведь именно его глазами мы смотрим на трагедию экипажа подводной лодки. В этих фильмах, как и в «Мусульманине», авторы находили спасение прежде всего в носителях культуры и в тоже время осознавали их уязвимость.
В далеком от Москвы посёлке твоя мама всё так же проверяет тетради. Говорит, что её положение значительно ухудшилось относительно прежних времён. «ЯgoДka92» — многодетная мать без мужа. Работает на птицефабрике. Вместо красивой прически у меня голый череп. Ты живёшь в Белгороде, где разве что «с облаков не валят вертолёты». Ну и ещё много всякого изменилось.
Если тогда село только гибло, то теперь и само слово «село» кажется атавизмом. Ведь ты ещё помнишь сельские сборы на праздниках или на похоронах, когда людей в одном дворе собиралось до сотни. Теперь зовут только самых близких.
Да ты живую корову последний раз видел лет двадцать назад! Разваленные сараи, мелкоглазые домики и современный колодец — универсальное устройство для отмывания денег. Теперь здесь мусульманина никто не тронет, но будет всё равно хуже.
Вы прочли этот отрывок в издании «Кенотаф». Мы будем рады, если вы поделитесь им и подпишетесь на нас: телеграм-канал | Boosty