Опросник «Кенотафа». Михаил Ратгауз
Идеальная в вашем представлении обстановка для чтения?
Солнце, балкон. Ночь, кровать. Из детства: дождь, деревянный порог бабушкиного дома.
Книга, о которой вы жалеете, что не вы её написали?
Не жалею ни о чем. Зироу прошлого, никакого будущего. Только настоящее.
Последнее чтение, которое привело вас в восторг?
«Восторг» стал чувством практически неподъемным, что-то близкое очень редко вызывает — в искусстве — отдельное кино. В основном, к восторгу или воодушевлению подстрекают явления природы или ландшафты. Книги — скорей, про сильное удовольствие. Самое последнее, буквально вчерашнее, от автора, от которого ничего не ожидал, — «Стендаль» Цвейга.
Последнее чтение, которое заставило вас плакать?
Над вымыслом обливаюсь слезами только на фильмах. И часто. Книги перестали дотягиваться до моих телесных центров.
Ваши любимые литературные персонажи?
Лирический герой Пруста, назовем его «Марсель».
Литературный персонаж, с которым вы себя наиболее идентифицируете на данном этапе жизни?
Опять-таки Стендаль — по версии Цвейга.
Вы покупали книгу из-за обложки? Что это была за книга?
О, многократно. И всегда ошибался. Смотр незнакомых обложек на книжных ярмарках всегда ведет к бессмысленным и компульсивным тратам. Купленное в раже оседает потом на разных горизонталях квартиры. Перечислять бессмысленно — этого слишком много и вызывает привычные приступы тоски от того, что ты заявил права собственности на вещь, которая была бы полезней для кого-нибудь еще.
Самая запомнившаяся книга из родительской библиотеки?
Что-то у меня в анкете сплошные французы… Но, увы, и это был француз, Мольер: по семейной легенде, ржал за его чтением в возрасте лет шести, спрятавшись от родных под стол. Еще: Плавт в Academia, пудовые издания 1950-х классических русских романов и темно-синий кирпич «Декабристы»; эти книги привлекали меня своим объемным, весовым величием.
Какую книгу вы взяли почитать и не вернули?
Давно забытая практика, обычно такие книги откладываются в отдельную, укоризненную стопку и редко открываются. Из ближнего помню Оливера Сакса, «Человек, который принял жену за шляпу», и Фоера, «Жутко громко и запредельно близко».
О приобретении какой книги вы мечтали, но так этого до сих пор не сделали?
В последнее время хочется обзавестись какими-то книгами начала ХХ-го века в надежде на тайну, которая поднимается от желтых страниц. Это явный признак, что чтение лишилось для меня атрибутов тайны.
Какой варварский вопрос. С книгами — только вежливо.
Перехваленный кем? Есть классики, и их много, которые вызывают ноль интереса. На первой линии равнодушия стоят авторы плотных, натуралистических или жизнеописательных романов. Никогда в жизни не открывал, например, Дрейзера. Привычное раздражение вызывают чужие подростковые привязанности к кому-нибудь типа Воннегута. Я всегда топил за строгие, чистые вещи, за прозрачность в литературе: от Монтеня и Пушкина до пуристов типа Валери и Беккета.
Все боковые фигуры всегда адски притягивали и намекали на счастье личной встречи, на обочине разъезженных дорог. Не знаю, кого тут вспомнить первым. Может быть, Готфрида Келлера.
Книгу, которую вы хотите прочитать, но не читаете из-за автора?
Самая нелюбимая книга у вашего любимого писателя?
У Беньямина есть очень мне запомнившаяся сентенция, что вдохновение должно быть в итоге истреблено, а места, которые написаны в порыве, всегда первыми зарастают подозрительной травкой неосторожного обращения со словом. И у любимых авторов случаются загоны в небрежно вдохновенное, даже у Пруста. Но до уровня целых книг это, к счастью, не дорастает — или с трудом вспоминается.
Книга с самым идиотским названием?
Омг. Честно, не знаю. Наверно, они отпугивают до полного вытеснения.
Книга с самым крутым названием?
Название — это вообще лишняя условность. Все начинается с первой строки. Очень часто, при выборе нового, незнакомого чтения все ей и заканчивается. С возрастом становишься очень скор на расправу. В кино такая же история, интерес начинается (или исчезает) с первых двух минут.
Какому автору вы бы хотели плюнуть в лицо?
В жизни никому не плевал в лицо, и не хотелось бы начинать.
С каким автором и что вы бы употребили?
Ну, винцо бы употребил с несколькими, в качестве ленивой декорации для встречи. Но с теми, с кем я действительно хотел бы однажды встретиться (в идеале, спрятавшись за портьерой, чтобы просто увидеть), я бы ничего «употреблять» не стал. Не думаю, что для таких воображаемых встреч требовались бы еще дополнительные, дешевые, внешние стимуляторы.
Вся Россия в одной книге — какой?
Вы читали Гарри Поттера? Находите связи с реальностью?
Не читал, не исключаю, что зря.
Когда вы были в библиотеке в последний раз?
В последний раз я оказался в библиотеке при вечернем фланировании по Москве, я открыл тепло освещенную дверь, совсем не понимая, что за ней. Было светло и пусто, книгами не пахло. Зашел, побродил, повертел пару листов на библиотекарском столе и вышел.
Какой книгой (книгами) вы были увлечены, а теперь стыдитесь этого?
Мммм… Пожалуй, и тут без всяких сожалений. Я, конечно, нашел новых друзей (например, Имре Кертеса) или поздно влюбился в яд и глум Бернхарда. Но, в целом, я верен старым увлечениям: Пушкин и Пруст — из юности, и, думаю, это пожизненно. (Вдогонку: не забыть бы про Чехова.)
Пять книг, которые бы вы добавили в школьный курс литературы.
Господи боже. Пускай дети ищут себе добавки сами, без принуждения со стороны взрослых на службе.
Когда умерла художественная литература, литература художественного вымысла? И умерла ли?
Блин, нет. Все живо, хотя и не с прежней силой (например, Ричард Пауэрс, прогуглил — всего 66, мальчишка).
Хватаетесь ли вы за пистолет, когда слышите слово «аутофикшн»?
Не хватаюсь, это слишком вялый сабджект, чтобы вспоминать про летальные метафоры. С пониманием зеваю — возможно.
Вы прочли текст издания «Кенотаф». Мы будем рады, если вы поделитесь им и подпишетесь на нас: телеграм-канал | boosty