КАРАТЕ-ПОЭЗИЯ
В 2020 художник Никита Селезнев на своей выставке в галерее MYTH ввел термин карате-поэзия. Одной из работ тогда выступила проекция с фанатскими переводами известных песен. Любовные баллады, рок-хиты и поп-треки проходили фильтр «технического перевода» и становились практически неузнаваемыми. То, что видел зритель, художник предлагал называть карате-поэзией. Это язык непрерывного референса, постоянной отсылки, происходящей с потерей существенной части смысла послания.
Настоящая рецензия называется так же — Карате-поэзия — и написана по следам выставки Семена Михайловского «Покой и радость», проходящей сейчас в ЦВЗ Манеж. Как и в карате-поэзии, большая часть заложенных куратором смыслов исчезает. Фокус направлен на отрешенное восприятие индивида.
Откуда такая логика? Про Семена Ильича бытует следующий анекдот: Студенты Академии Художеств приходят в аудиторию на лекцию Семена Ильича. Преподавателя нет. Проходит время. Никого. Звонят Семену Ильичу — узнать, состоится ли занятие. На это он отвечает: «А надо?»
Семену Ильичу присуща некоторая вальяжность. Свою кураторскую работу он редко поясняет, предоставляя выставке говорить самой за себя, а зрителю — додумывать увиденное.
Обычно фасад Манежа громко заявляет о текущей выставке — у группы AES+F транслировались многоканальные видео, Recycle group поместили трехчастную скульптуру в форме нулей из сетки. На этот раз приманки для зрителя нет — лишь полотна невзрачного цвета с полупрозрачной стилизацией декоративных растений.
Робкое начало компенсирует аванзал, где под потолком расположились бутафорские облака, из которых выходят двухместные качели. Казалось бы, удачное начало для выставки «Покой и радость». Вот только волонтеры следят, чтобы посетители не очень сильно раскачивались. Надзирают и наказывают незадачливую публику. С этого момента невозможно воспринимать выставку буквально, все начинает восприниматься через призму иронии.
Взять серо-фиолетовый спокойный цвет стен. Он не несет тепло, он отчуждает, при том поглощая все цвета — как раз такой неопределенный оттенок получится, если смешать все цвета в наборе акварели или гуаши. Неужели так должна обозначаться тема покоя и радости? Как устроена экспозиция? Выставка поделена на тематические блоки: Увертюра, Италия, Природа, Рюсс, Тихие радости и Эпилог. Залы своей развеской и ритмикой напоминают музей. По сути, куратор его и выстроил.
Настоящий музей в выставочном зале — подобный жест заставляет призадуматься, ведь обычно архитекторы выставок как только ни обыгрывают внушительное по площади пространство Манежа. На этой выставке зритель как будто покупает билет в ковчег, где собрана живопись конца XVIII – начала XX века из разных уголков страны. Причем, работы отбирали из запасников. Соответственно, в обычное время они доступны лишь хранителям. По какому принципу шел отбор произведений и почему, например, из музея Республики Карелия взята картина Ивана Шишкина «Дорога в парке, туман», которая напоминает туманную живопись Феликса Валлоттона? Стоит ли вообще обращать внимание на каждую отдельную картину? Или же достаточно общего концепта покоя, обрамлением к которому служат выставленные картины?
Художник и куратор Петр Белый говорит, что в любом выставочном проекте должна присутствовать некая странность, необъяснимая история. Тогда зритель его запомнит.
ЧУВСТВУЕТЕ вы нечто подобное? Или НЕ ЧУВСТВУЕТЕ? Кажется, что странность — единственное, в чем можно быть уверенным касательно этого проекта.
У выставки есть дополнительная программа — лекции «Русское бельканто, или как русские крестьяне пели про любовь к отечеству», «Покой и радость в русской поэзии пушкинской эпохи» и «Искусство для искусства в тяжелые времена русской истории». Также был организован ридинг-клуб с обсуждением статьи-исследования «Когда живопись становится вещью» Бориса Гройса. Участники обсуждали разницу в восприятии произведения искусства зрителем и работником музея, говорили о том, должно ли искусство быть инструментом коммуникации и способна ли музейная коллекция быть независимой от внешней реальности.
Как ни странно, в проектах Семена Ильича случаются странные сближения. Например, в тени облаков с качелями можно увидеть бетонные облака Петра Белого из серии Concrete Revelation (2021), созданные по мотивам «Апокалипсиса» Дюрера. Одновременно с «Покоем и радостью» на заднем дворе Манежа случился проект новогодней елки от Аси Маракулиной. Как поясняет художница, название проекта – «Каждый желает знать» — отсылает к детской считалочке про радугу (которая у нас под запретом) и создает напряжение. «В первую очередь, это работа о моем собственном внутреннем состоянии в конце года. Но, поскольку она создана специально для публичного пространства, смысл ее расширяется до социально-политического контекста», — говорит Ася. Украшением послужили разноцветные вопросительные знаки. Большинству людей оказалось по душе такое оформление. Посетители характеризуют елочку следующим образом: красивая и немного тревожная, прелесть, сон, созвучие внутреннему состоянию. Казалось бы, удачное решение. Вот только Ася Маракулина — не та художница, которая задает вопросы. Ее стратегия более мягкая и деликатная, повествовательная.
Но вкупе с выставкой Семена Ильича вопросительный ансамбль, сложившийся в Манеже, становится поистине грандиозным и целостным. Многие по-разному воспринимают выставку. Кто-то говорит о николаевской России и своем восприятии XIX века. Другие воспринимают выставку как насмешку — мол, по итогам 2021 года нужно, скорее, делать выставку «Триумф насилия и смерти». А не предлагать зрителю слащавые умильные картинки. Есть и те, кто рецензию на выставку назвал «Мимими».
Читает ли куратор отзывы на выставку? «Очень даже вряд ли», — с сомнением ответят рецензенты. Ни о какой ясности в этом проекте говорить не приходится. В ситуации, когда куратор молчит, набирается уйма трактовок его работы. Безусловно, толковый кураторский текст дает мощную опорную точку. Но на выходе получается сплошная карате-поэзия, фанатский перевод кураторской работы.
Когда же выставка становится у Михайловского концептом? Он один из немногих кураторов, кому удается приручить пространство Манежа, чтобы оно на него работало. На выставке «Христос в темнице» он вывел из игры правую и левую галереи Манежа. При этом высокая влажность воздуха — обязательный для сохранности деревянных статуй Христа компонент, который Манеж как принимающая сторона должен был обеспечить, сыграл свою роль. У деревянных Христов постоянно дежурила уборщица, намывающая пол. Только она могла заходить за леера, поддерживая тем самым сохранность драгоценных объектов.
В ситуации «Покоя и радости» можно говорить о нарушении правила, когда в Немузее (Манеж — это выставочное пространство, которое подстраивается под каждую новую выставку; у него нет постоянной экспозиции и коллекции) выстраивается Музей. И это обновленное пространство заполняется работами, вырванными из определенного музейного контекста.
Пустая рука — так переводится с японского карате. Подобно тому, как в пустом кулаке нет оружия, в карате-поэзии отсутствует ясное содержание. «Здесь могла бы быть любая картина», — словно бы говорит куратор, протягивая в этот раз пустую руку.
[1] Галерея современного искусства в Санкт-Петербурге, открывшаяся в мае 2019 года.
[2] Семен Ильич Михайловский — ректор петербургской Академии Художеств, Комиссар Павильона России на Венецианской биеннале.
[3] Группа российских художников: Татьяна Арзамасова, Лев Евзович, Евгений Святский и Владимир Фридкес.
[4] Группа российских художников, образованная Андреем Блохиным и Георгием Кузнецовым; они являются лауреатами Премии Кандинского и участниками выставки в павильоне России на 57-й Венецианской биеннале современного искусства.
[5] Пётр Белый — российский художник, куратор; лауреат Премии Сергея Курёхина и Премии «Инновация».
[6] Борис Гройс — философ, арткритик и куратор, профессор русистики и славистики Нью-Йоркского Университета и профессор философии и истории искусства Европейского магистерского колледжа, Швейцария.
[7] Выставка проходила в Манеже в 2019 году; на ней была представлена деревянная религиозная скульптура, изображающая страждущего Христа.