Гонка по чужим правилам
Горячее дорожное полотно. Дорога уходила куда-то далеко за горизонт, пряталась в раскаленном воздухе. Было жарко так, словно сам воздух расплавился, и сейчас потечет горячей липкой массой. Миражи впереди обнадеживали иллюзией воды. конечно же, не верилось, что впереди лужицы, так как какие могут быть лужи в такой зной. Я не был тем человеком, который бунтует без причины, который может смело отвечать начальству, все что ему вздумается, но и острые углы я не всегда обходил. Когда уже допекало, я шел в ва-банк, правда и это было не часто. Даже не знаю, как и почему я согласился на эту гонку за горизонт. Я не знаю кто будет моим соперником, кого мне надо перегнать, да и, думаю, что суть гонки далеко не в том, что прийти первым, суть в том, чтобы вообще прийти, добраться до горизонта. Нужно только вовремя остановится, не перемахнуть через горизонт.
Не знаю, какой я человек, пролечу ли я горизонт, а может страх гонки и резких поворотов возьмет свое. Есть же понятие инстинкта самосохранения, когда ты боишься за свою жизнь. И, ведь это резонно, нормально. Зачем тогда я вообще соглашаюсь на эту авантюру. Наверное, в какой-то момент, я начал понимать, что я все время участвовал в такой вот гонке, в гонке, где ты рвешься за горизонт, а тебе всячески мешают.
А ведь я и не гнал никогда, может и стоит где-то втопить, выжать педаль газа на полную?
Злобны дизайны автобилией, их безликие водители. Я казался каким-то слишком интеллигентным, слишком добрым среди этой публики. Как же тогда я обрек себя на соперничество с ними. Такие, сразу видно, не перед чем не остановятся. Я же могу и пропустить, могу остановится помочь, но только делать этого нельзя.
Не советуют. Тот, кому ты помогал, потом же с тобой и разделается. Ты будешь гнать, а он на тросе и потом – бац!
Таран, и топливо, и жизнь уже больше не твои.
Я еще не решил как мне поступить в этой гонке. Мой финиш – горизонт, но я далеко не первый.
Вот мы мчим, а понимаю, что ничего не сделают с собой и, если что, помогу тому, кто перевернулся в кювете.
А может все же гнать и не обращать внимание по сторонам? Может верно говорят те, кто предостерегает от такой помощи?
Тут главное не останавливаться и гнать, и гнать. Выживут в этой гонке те, кто до горизонта доберутся. Я, все же время, что я могу остаться человеком и в этой гонке, какими бы циничными не были мои соперники.
Таранить и устраивать другие всяческие пакости. Здесь можно все. Что уж там скрывать, в таких гонках можно все. Мы только делаем вид, что придерживаемся правил. Пока мы не сели в наши машины, кто-то даже в друзья набивался. Вот он говорил, что уважает и даже любит меня. Слушали, даже вслушивались, но едва сели в автомобили, едва нажали на педаль, в сякая любовь и уважение исчезли.
Мы гоним по трассе. А тут еще жара такая, но окна нельзя открывать, кто знает, что залетит тебе в кабину. Кто знает, можно ли доверять механикам, может и их кто-то подговорил, а кто-то подкупил. Нельзя в этой гонке никому доверять.
Доверять нельзя. А как быть без механиков? Такого не бывает, чтобы все сам. Ты либо гонщик, либо механик, ты либо рулишь, либо обслуживаешь.
Черт возьми. Может не ту стезю я выбрал, может я механик?
Куда мне такие гонки. А вот и они, мои соперники. Черные машины, пыльные и сердитые, словно из «Безумного Макса», они рядом. Да и я сам так выгляжу, у меня такая же машина, но дела не в автомобиле, дело в пилоте в том, кто за рулем в том, как он водит.
Я в лидерах! Как так? Неужели и я научился водить. Ах да, пока все таранили друг друга, я просто мчался к цели. Я видел горизонт, я пробовал другой маршрут. Неужели, я доберусь первым.
Нет, не может быть, что-то ведь произойдет, не может быть все таким гладким.
Вот он – горизонт. Стало прохладней, наступал вечер.
Я даже окно приоткрыл, хотел выдохнуть.
Боюсь радоваться, боюсь выдыхать с облегчением, боюсь облегчения.
Но не по тормозам. Вижу в задние зеркала соперников. У них и механики свои, и автомобили лучше, да и они лишены сентиментов.
Теперь все понятно. Не считали они меня соперником, не боялись моей машины, презирали мое вождение.
А я доехал. Линию финиша не пересек, но в лидеры выбился.
Тут меня осенило. Пока ревел мотор, а в зеркале я видел своих соперников, вдруг как словно снизошло на меня. Как какое-то вдохновение что ли.
Я хочу играть по их правилам? Хочу добраться до финиша, который они определили. А почему я должен играть по их правилам, почему мой финиш должен кто-то определять? Бог с ним, с этими правилами, постоянно приходится играть по чьим-то правилам, а вот финиш я выберу для себя сам. Не хочу я вашей ленточки, не хочу ваших наград.
Не ваше признание мне нужно, не ваши награды, не ваша гонка.
Я даю по газам, и пролетаю его. Позади уже не видно соперников, позади не видно уже линии финиша, не видно трибун и поклонников. Нет призов, восторженных голосов и брызг шампанского на пьедестале. Я пролетел финиш, промчался на черте. Теперь, возможно, с меня снимут титул чемпиона, я не буду победителем, победу отдадут тому, кто дышал пылью из-под колес моей машины, но если такой титул ему приятен, пусть радуется. Я же знаю за себя, что не я дышал пылью из-под его колес.
Горизонт я прорвался, прорезал его к чертям и поехал дальше. Поехал налегке, с открытыми окнами, не боясь подвоха, таранта или шипов на дороге.