Временное правительство ч.3
«Я был бы готов отслужить молебен, чтобы такое выступление произошло».
Из-под маски актера пробиваются подлинные чувства.
Ляпкин-Тяпкин доехал благополучно, все готово и будет со дня на день – можно со спокойной душой «сдавать дела» и отправляться восвояси. Что он и сделал, предварительно побултыхавшись в кровавой мути Гражданской войны (не по своей воле , ясно дело).
В конечном счете он пережил гибель русской эмиграции, и продолжил функционировать как реликт минувшей эпохи, и продукт англо-американской масонской кооперации, аж до 70-х годов XX. Единицы из эмигрантских звезд могли похвастаться подобным.
Судьба же самого В.Д. известна – спустя четыре года его убьют в Берлинской филармонии персонажи оперетты.
Так что кто тут бездарно провалился – большой вопрос.
С упомянутым сейчас болезненным тщеславием в Керенском соединялось еще одно неприятное свойство: актерство, любовь к позе и вместе с тем, ко всякой пышности и помпе.
Актерство его, я помню, проявлялось даже в тесном кругу Временного Правительства, где, казалось бы, оно было особенно бесполезно и нелепо, такт все друг друга хорошо знали и обмануть не могли.
И тем не менее Дормидонтовичей он водил за нос долго и успешно.
Этим он напоминает своего предшественника Протопопова - "психа" и "труса", который был слепым и наивным дурачком, не видевшим назревающих выступлений и исключительно по своему малодушию не сделавший ничего, чтобы их подавить. *sarcasm
Правда для следующего этапа революции "Сдающий Все" потребовался более праздничный - с уклоном в кургнинянщину и беспрестанный аффект, от азиатской злобы и наркотиков. (На склоне лет он будет с той же яростью бороться с капельницей в нью-йорской больнице).
О Говорящем с Кисетами.
(И добавочка).
Из ситуаций цейтнота, вроде Выборгского воззвания («подпишешь – заметут, не подпишешь – братва прогрессивная общественность не поймет»), он выходил просто – прикидывался шлангом.
В феврале 17-го злой демон Керенский приковал его к посту главы правительства, и началась трагикомедия.
Львов лежал, притворяясь неодушевленным предметом, а просители со всей России забрасывали этот предмет телеграммами и тщетно попытались дозвониться до валенка, который он изображал.
Трагифарс этот к вящему удовольствию Керенского и Кураторов продолжался долго и печально, пока, наконец отработавшего свое толстовца не списали в утиль.
Тяжелое впечатление производило на меня и отношение кн.Львова к Керенскому. Мои помощники по канцелярии нередко им возмущались, усматривая в нем недостаточное сознание своего достоинства, как главы правительства. Часто было похоже на какое-то робкое заискивание.
Конечно, здесь не было никаких личных мотивов. У кн.Львова абсолютно они отсутствовали, он чужд был честолюбия и никогда не цеплялся за власть.
Я думаю он был глубоко счастлив в тот день, когда освободился от ее бремени.
Тем удивительнее, что он не умел использовать свой нравственный авторитет, с которым он пришел к власти.
Тоном власть имеющего говорил во Временном Правительстве не он, а Керенский... (с)
О, как много видно сейчас, спустя столетие, после долгой и тяжелой жизни в получеловеческих ханствах и мандаринствах.
И то, что в Российской Империи был чудовищный недокомплект полиции (надо было раз в 10 больше и раз в 100 жестче – мечты, мечты).
И то, что русские XXI века, при всех пертурбациях и сильно просевшем уровне образования, все же гораздо умнее русских XIX века.
Попробуй, заведи с кем-нибудь разговор об упразднении полиции.
Сперва конечно будут горящие глаза (полицию в России не любят, как и во многих романских странах), но потом быстро наступит момент чесания репы.
«Менты, безусловно козлы… да вот только беспредел же начнется…»
А уж на заходы про волшебную силу самоорганизации, благодаря которой в Прекрасной России Будущего полиция не потребуется, он только пальцем у виска покрутит.
О Гучкове.
Поклонник Книги-Которую-Я-Не-Буду-Называть сказал бы, что Гучков работал во Временном Правительстве штатным дементором.
Высасывал из утомленных тяжелой государственной службой Дормидонтычей последние крохи оптимизма.
И заодно выполнял свое основное поручение – не жалея сил создавал впечатление, что армии у нас больше нет, и сепаратный мир с Германией неизбежен как смерть и дембель.
Достижения нашего века таковы, что былая непроницаемость Гучкова нам больше не преграда.
Другое дело – стоит ли сильно копаться в потрохах, этого особенно вредного и злобного масонского гомункулюса.
Каждый во Временном Правительстве был человеком случайным, кроме Керенского с ближайшими сподвижниками, но Мануилов принадлежал к группе людей случайных, от слова совсем, попавших в правительство исключительно за заслуги перед Короной на научном поприще, о которых ниже.
Карьерным потолком его, полное впечатление было ректорство в Московском университете, делами которого, он незамедлительно занялся, едва получив министерский портфель – то есть стал, просто напросто, мстить за «дело Кассо» восстанавливать "несправедливо" уволенных преподавателей, и увольнять преподавателей реакционных.
Как это выглядело, я думаю, вы представите без труда.
По существу, боевыми натурами и борцами, как станет ясно из уже рассказанного, и дальнейшего повествования во Временном Правительстве не был почти никто.
Просто потому, что такие люди в этой структуре были не нужны.
Но, определение Набокова мне кажется вполне точным. Натура духовного европейца. Да, пожалуй.
Человек сформировался в России №1, карьерных успехов добился в России №2, а вот к жизни в дальнейших итерациях нашего многострадального государства оказался решительно не готов.
Хотя человек такая скотина, что привыкает ко всему.
В конце концов Мануилов входил в небольшое число деятелей Временного Правительства, что остался жить в СССР и даже сделал там какое-то подобие карьеры, с поправкой на общую людоедскость наступивших времен.
С чего началась карьера Мануилова? С работы в британских архивах. И написанной, по результатам исследований, работы посвященной земельной собственности в Англии и Ирландии.
Изучение вопросов аренды земли в Ирландии, шло настолько хорошо, что в 1896 году, Мануилов узрел свет истины и начал переводить Карла Маркса на русский язык.
Дальше было избрание ректором Московского Университета, при этом Википедия уведомляет нас, что ему выпала большая честь стать вторым ректором, избранным голосами либеральной профессуры.
А кто же был первым, спросите вы? А первым был Сергей Николаевич Трубецкой, во время войны и смуты решивший закрыть Московский Университет, и лишить тем самым провокаторов и экстремистов площадки для собраний (что вполне удалось).
После чего, князь Трубецкой отправился на доклад к министру просвещения, где у него приключилась резь в животе боль в голове, оказавшаяся впоследствии кровоизлиянием в мозг. Отчего он скоропостижно скончался. В возрасте 43-х лет.
После чего, его должность занял заслуженный работник британских архивов г-н Мануилов.
И так далее, со всеми остановками, включая печально известную реформу орфографии.
Вопросы земельной собственности - это серьезно, это по-взрослому.
Особенно, если собственность британская.
Входил в состав «масонской пятерки» Керенского, как ничтоже сумняшеся повествует нам Википедия.
По факту – был троянским червем Александра Федоровича сперва в кадетской партии, а затем и в корниловском заговоре.
Оба поручения выполнил успешно (развалил все).
После чего жил в СССР, лично встречался с Лениным, участвовал в строительстве Беломорканала отнюдь не в качестве рядового зэка.
В 40-м его таки подмели, ибо градус градусом, но дело пошло нешуточное.
Конечно, проживи Мануилов столько же, разумеется подмели бы и его.
Недаром тридцатые годы были временем Генеральной Уборки, и слово Уборка, тут ключевое.
Строки, посвященные Шингареву – это, пожалуй, что-то с чем-то, по масштабу глумления – само собой неосознанного (хотя тут как посмотреть).
Начинается все с килограмма халвы. Краса и гордость кадетской партии, всеобщий любимец, и вообще – Кричичел (Кристально Чистый Человек)
Халва, однако быстро заканчивается, и начинаются ушаты помоев и помойные же ведра, надеваемые на голову.
(Комментировать такое – только портить, ей богу).
Собственная работа Шингарева – это «Вымирающая деревня», написанная в допотопный 1901 год.
Его библиография вообще, удивительно скудна. За «Деревней» следуют «Ясли и приюты для детей в деревнях» 1902 года, следом, уже в 17-м речь в Константиновском училище, о финансовом положении России (в том виде, в каком ее оставил Терещенко – то есть в незавидном), и наконец – дневник, написанный им в Петропавловской Крепости, незадолго до встречи с флотскими братишками.
И этого человека, считали выдающимся специалистом по земельному и финансовому вопросу.Что тут комментировать? Ну вот что?
Старую бюрократию, бездарных царских сатрапов, выгнали, а на их место поставили красу и гордость младотурецкой интеллигенции – Андрея Свет Ивановича.
Да с тем, чтобы просто жить, очень быстро начались Проблемы.
А вскоре и выживание превратилось в Удачу, с большой буквы У.
Дневник Шингарева - это, по накалу саморазоблачения - Нечто.
Человек так видимо и не понял до конца, ЧТО он написал и про КОГО.
Он думал, что пишет про Октябрь и Совдеп.
А писал про Февраль и своих коллег, включая себя самого.
Ну и возвращаясь к делам криптоисторическим - очевидно, что перед нами человек не только случайный, но еще и глухонемой.
Вот мы и добрались до роковых строк, после которых по словам Милюкова, меж ним и Набоковым образовалась пропасть.
Терпеть шпильки и сарказм, в отношении Керенского/Львова - ещё куда ни шло, но в уже на Некрасове мера была перейдена, глава о Шингареве - вещь откровенно разделочная, а это - уж и вовсе "цветы на могилу".
"Да, что у вас за партия такая, любимец которой - полуобразованный земский врач, написавший в жизни полторы книги, а духовный лидер и вождь - эмоционально тупой талмудист, не разбиравшийся в людях от слова совсем, которого сперва втянули в правительство, где вымазали в последствиях революции с ног до головы, а потом поставили детский мат, и вышибли на мороз, как бы резвяся и играя?
Если это сливки, то что же молоко?"
Что получится, если резюмировать впечатления, от описаний Тормоза "Русской" Революции?
От истеричного наркомана Керенского, говорящего с кисетами Львова, парвеню Шингарева, университетского интригана Мануилова, троянского коня Некрасова, злобного гомункула Гучкова, нытика Коновалова, серых бездарностей Годнева и.т.п, потешного конспиратора Львова (заведовавшего Синодом), над которыми должна была возвышаться фигура Милюкова, который вроде как интеллектуал и главная надежа и опора России в революции, тот о ком должны были быть впоследствии тома альтернативной истории написаны.
"Я их знаю всех: это всё мошенники, весь город там такой: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет. Все христопродавцы. Один там только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья." (с)