О покушении на Владимира Набокова

О том кто и зачем убил Владимира Дмитриевича теперь писать смысла нет - мэтр разложил всё по полочкам.

Остановимся на деталях, а точнее на вопросе «Как?»

Если пойти сверхпримитивным путём поиска истины, через общедоступные поисковики и перейти по первым десяти ссылкам, что услужливо выдаст нам googlе усреднённая версия событий того мартовского утра 1922 года выглядит так.

Лекция под названием «Америка и восстановление России», которую Милюков читал в полном зале Берлинской филармонии, началась в 8 часов 30 минут и закончилась в 10 часов. После ее окончания Милюков пошел в сторону президиума, намереваясь сесть на свое место. Когда он подходил к президиуму, Шабельский-Борк, сидевший в третьем ряду, встал и начал стрелять в Милюкова. Сидевший в президиуме доктор Аснес бросил Милюкова на пол, но Шабельский-Борк вскочил на трибуну и продолжил стрельбу. Тогда на Шабельского бросился Набоков, ударив его по руке, в которой тот держал револьвер. В этот момент Таборицкий открыл стрельбу по Набокову.

Согласно официальной версии стрелявших было двое.

О Таборицком достаточно сказано в лекции, что касается его "подельника":

Настоящая фамилия - Попов, псевдоним взят в честь Шабельской-Борк, которую тот считал крёстной матерью. Сложно описать его биографию двумя словами, но пожалуй декадентская мюнхаузениада подойдёт. Отличился тем, что встретив Гучкова на улице избил его ... зонтиком.

В зале возникла паника и давка, так как часть публики побежала к выходу. Слышны были слова Шабельского-Борк: «Я мщу за царскую семью». Набокова, мгновенно погибшего от пули, попавшей в сердце (других ран на теле не было) перенесли в артистическую комнату. Таборицкий же спокойно направился в гардероб и, забрав свою одежду, пошел к выходу. Какая-то женщина крикнула: «Вот убийца!». И Таборицкий был задержан толпой.

Дальше - больше. Тут и два (!) револьвера, с которых поочерёдно стрелял Попов (с близкого расстояния, затем почти что в упор), и наркотики, ударную дозу которых приняли оба горе-террориста перед делом, и «не подлежащее сомнению» заключение немецкой полиции, что их целью был точно не Набоков, а следом - буффонада судебного процесса, освобождение за примерное поведение, и долгая счастливая жизнь, бывших монархистов, бывших нацистов и действующих английских шпионов.

Конечно - всё описанное выше - измышления и «улучшения» компиляторов второго и третьего порядка, исказивших ход событий настолько, что одно их описание похоже то на бред сумасшедшего, то на сознательное издевательство.

Поэтому обратимся к относительно достоверному первоисточнику - воспоминаниям В.М.Гессена - друга Набокова, издателя «Архива русской революции» и участника очевидца событий.

Но как только объявлен был перерыв и предложено желающим задать вопросы оратору сделать это в письменной форме, несколько человек бросилось вперед, двое из них что-то выкрикивали, и вдруг блеснул выстрел. Окружавшие Милюкова увлекли его из зала, Каминка и Набоков бросились к стрелявшему, Набоков схватил его за руку, тот сопротивлялся и оба упали на пол. В этот момент подбежал другой, тоже выстрелил и, высвободив своего товарища, бросился с ним к выходу. Все это, думаю, потребовало не больше одной минуты и так быстро промелькнуло, что я не решился бы настаивать на точности и последовательности своего изложения.

Двое - это Попов и Таборицкий, выстрелил (один раз!) - Попов. Кто были остальные, бросившиеся вперед? Их сообщники (эта версия полицией рассматривалась, однако концов не нашли или искать не захотели).
Допустим их было двое - Гессен указывает, что стреляли, но не говорит в кого. Подразумевается, что в Милюкова, но что если целью был Набоков, также сидевший в президиуме? И бросился он на человека, который стрелял в него? И был убит уже Таборицким, после чего оба стрелка бросились бежать?

Если их целью был Милюков непонятно, почему Таборицкий в него не стрелял - если конечно не принимать в расчёт его показания, о праве первой ночи первого выстрела, которым он от широты души наградил своего сообщника. Оба понимали на что идут, тратить время на помощь друг другу было бы непозволительной роскошью, главное - дело.

Напротив, если целью был Набоков картина становится ясной. Первый выстрел Попова - промах, завязывается потасовка, второй выстрел Таборицкого - наповал, дело сделано, рвём когти, оба бегут к выходу, но уйти не успевают (хотя в начавшейся панике могли проскочить - не повезло).

Совсем уж не мог бы объяснить, как очутился в какой-то комнате, где на полу у стены лежал мертвый Набоков. До сих пор не могу забыть, как меня поразила тяжелая неподвижность его. В другой комнате, в углу, за окружавшими его друзьями, стоял Милюков, серьезно спокойный, а посреди без пиджаков, в широко расстегнутых окровавленных рубашках, с каким-то недоумевающим взглядом стояли Л.Е.Эльяшев и д-р Аснес

«Шёл в комнату - попал в другую». Но штрих про окровавленные рубашки конечно хорош. Оказывали первую помощь? Или добивали, чтоб наверняка?

Мне хотелось еще раз поближе и пристальнее вглядеться в погибшего друга, но полицейский уже не пустил в ту комнату, и резанул его ответ на настойчивую просьбу : ”Ег ist furchtbar zugerichtet”. (Он слишком изуродован). Это слово — zugerichtet — показалось оскорбительно неуместным.

Ну почему же. Пришёл полицейский, увидел последствия «первой помощи» и сказал как есть.

Хотя, я не настаиваю. Может быть и вправду его пытались спасти, и кроме Милюкова о грядущем покушении не знал никто.

Я был очень обрадован и, поехав на условленное свидание с Милюковым, захватил с собой свежеотпечатанный номер ’’Руля” с этой заметкой. Милюков, однако, был непреклонен: ’’Нет, И.В., примирение невозможно. Вам удавалось удерживать Набокова рядом с собою до революции, но она вырыла глубокую пропасть, и мы оказались на противоположных краях ее”.

Поди догадайся о чём речь - о революции как таковой, или о воспоминаниях о ней, которыми Набоков-отец так невовремя решил поделиться на страницах «Архива русской революции». (Рекомендую к прочтению!)

Между тем профессиональная привычка уже вступала в свои права. Не помню, где я прочел, что Цицерон, потрясенный смертью своей дочери Туллии, забыл свое горе, перебирая в уме прекрасные слова, которые можно сказать по этому поводу. Так и у меня сверлило внутри, и, едучи от Набоковой к Каминке, тоже раненному в ногу, я уже разменивал чувства свои на слова и фразы, которые предстояло напечатать в завтрашнем номере газеты, ибо для читателя la séance continue.

Могло ли покушение на Милюкова, на самом деле быть покушением на Набокова-отца, и от того покушением удачным? Мне видится, что безусловно могло, и уже тот факт, что эта версия не рассматривалась изначально уже говорит о многом.

Может быть так, что официальная версия всё же не лжёт, а все мои построения - не более чем попытка уместить реальные факты с прокрустово ложе идеологически правильной версии? Конечно может.

Правды, боюсь, мы не узнаем уже никогда - все действующие лица давно мертвы, тема (несмотря на мировую известность сына убитого) у исследователей не вызывает интереса, а на открытие архивов надеяться бесполезно - то, что рассекречено легло в основу официальной версии, прочие же документы (если они вообще существуют) не увидят свет никогда.