ТРАВЕНГИЛ

...И я видел эту деформацию. Она закралась в каждую пору моего тела, умоляя осознать тот факт, что никаких высших смыслов никогда не было. Всё представляло собой искривлённую фальшь и редчайшую ошибку, сотворённую извращённым человеческим сознанием.

Это понимание одновременно вызывало восхищение и страх, неподдельное ликование и щекочущую нервы оторопь. Я словно поднялся на огромную высоту и посмотрел на ситуацию сверху, наблюдая все элементы социальной конструкции целиком.

Я вдруг понял, что мысль дана нам для достижения наших же целей, что без качественного разбора аспектов окружающей реальности мы далеко не продвинемся и никогда не поймём истинного значения нашего присутствия на земле.

Эти выводы оглушали, они заставляли взглянуть на себя со стороны и ужаснуться от некорректной работы собственных мозгов.

Я будто обрёл вторую жизнь, уничтожив старую. Словно второе дыхание, формируясь во мне долгие годы, наконец-то открылось и разоблачило секреты, коих я не мог раскусить за всё это время.

И да, я прекрасно понимал, что меня преобразила одна таблетка ударного обезболивающего, однако вместо адекватного испуга ощущал чрезмерное блаженство и всемогущество. Я чувствовал себя одиноким мудрецом, разгадавшим одну из самых сложных загадок человечества. Отныне я был осведомлён о реалиях жизни, и эта осведомлённость, сама по себе, вызывала феноменальную бурю эмоций. Меня завораживал её вид, её схематичность, поэтому я легко принял решение повторить этот удивительный опыт снова, независимо от того, вредила ли мне такая терапия или же приносила исключительно волшебную пользу, не забирая ничего взамен.

***

Любой здравомыслящий человек скажет, что принимать вещество, которое тебя бодрит, веселит, одухотворяет и изумляет своими несравненными эффектами, опасное предприятие, что отныне ничего хорошего ждать не приходится и держаться от такого нужно подальше.

Когда я страдал алкоголизмом, то об этом знали чуть ли не все родственники. Моя мать постоянно недоумевала: как же такое могло произойти, что её любимый сын ввязался в такую пакость? Отца у меня не было, он скончался, когда мне было двенадцать, но я уверен, что он находился бы в шоке от моего паскудного поведения. Нет, он не желал бы видеть меня таким, каким я был под градусом. И он не стал бы терпеть, как мама, просто отхлестал бы меня ремнём и выгнал бы из дома.

Когда я пил об этом знали. Меня пытались вразумить, помочь психологически, неоднократно повторяли, что я хороший человек, сошедший со своего истинного пути. В общем, проявляли заботу и за это я неподдельно благодарен.

Но вот про травенгил не знал никто и уже на третьем месяце своей зависимости, я ощутил смутную удрученность от того, что не мог обсудить своё положение с кем-либо. А положение было, честно сказать, незавидным: я уже не понимал, как, проснувшись, не потянуться за новой дозой.

В первый месяц я поднял дозировку до двух таблеток в день. 60 миллиграмм активного вещества полностью уничтожали тоску и врождённый пессимизм. Моя рука больше не испытывала инквизиционных мук и я неторопливо шёл на поправку.

Спустя время я решил поэкспериментировать и увеличил рацион на ещё одну таблетку, которую принимал после обеда. Я догадывался, что это тревожный звоночек, но ненатуральная раскрепощённость и лёгкость перевесили здравый смысл, отшвырнув его за горизонт нового идиллического бытия.

День за днём, неделя за неделей, и я вошёл, что называется, в систему. Рука срослась, хоть поначалу и плохо функционировала, и теперь нужно было искать работу, так как сидеть на шее у матери представлялось постыдной деятельностью.

Я устроился менеджером в фирму, размещающую определённые бренды смартфонов в салонах сотовой связи. По городу таких точек было свыше десятка. В мои обязанности входило четыре дня в неделю фотографировать каждый стенд гаджетов в каждом салоне, осуществлять переоценку и регулярно переставлять телефоны с одного места на другое. Скукотища смертная, а не работа, но за неё платили хорошие деньги, поэтому я быстро смирился с некоторыми минусами, приравнивая их к досадной неизбежности.

Я перестал пить алкоголь, посчитав, что превосходно себя чувствую без него. Я, без шуток, был крайне удивлён, когда за относительно продолжительный срок у меня не возникло тяги ни к одному напитку, даже к пиву, и был неописуемо счастлив, что зловещая дрянь наконец-то освободила мой скованный долгие годы разум.

Но реальность была совершенно иной.

В реальности я заменил одну зависимость на другую и впредь рассуждал сам с собой о собственном скверном положении, пытаясь решить головоломку, не прибегая к помощи работников наркологического диспансера.

Это было начало конца.

***

Неврозы плохо сказываются на общем состоянии здоровья. Я принимал травенгил уже больше шести месяцев, когда записался на приём к психотерапевту. Так я и познакомился с Альбертом.

— Мне почему-то кажется, что у меня проблемы с организмом, — поведал я на первом приёме.
— А почему вам так кажется? — спросил он.
— Я постоянно прислушиваюсь к своему сердцу. Считаю пульс, и если он выходит за норму, начинаю паниковать.
— Так почему вы это делаете?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Это происходит рефлекторно.
— И что значит «выходит за норму»?
— Ну, когда сердце быстро бьётся, — пояснил я. — Допустим, больше восьмидесяти ударов в минуту.
— Знаете, мы так устроены, что когда концентрируемся на важном органе, начинаем ощущать некий сбой в его работе. Как только вы сосредоточились на сердце, оно выходит из привычного ритма и отбивает чечётку. В этом нет ничего удивительного.
— Да, но в такие моменты я не думаю, что всё прекрасно. Стоит ему интенсивно забиться, как у меня вспыхивает страх того, что инфаркт не за горами.
— Вам тридцать лет, Ян, — улыбнулся Альберт. — Рановато думать об инфаркте.
— Может быть, но в интернете пишут, что эта болезнь помолодела.
— Правило номер один: вы никогда не будете читать в интернете о болезнях и их симптомах, договорились?
— Почему?
— Потому что это напрасная и, грубо говоря, бестолковая трата времени. Да, можно нырнуть в сеть и ради интереса почитать симптомы рака желудка. Только потом не нужно удивляться, что в голове закрадывается подозрение о том, что им страдаешь. Описанные в интернете симптомы никогда не помогают поставить правильный диагноз, они лишь путают и дезориентируют беззащитного пользователя. Запомните: для точного диагноза необходимо тщательное исследование. Только так и никак иначе.
— Я проверял сердце, — признался я.
— И что же?
— Терапевт сказал, что оно в норме.
— Тогда в чём дело?
— Я не знаю. Мне будто этого недостаточно. Я всё равно, порой, начинаю загоняться, накручивать себя и страдать от этой чёртовой фобии.
— Вы принимаете наркотики, Ян?
— Нет, — ответил я на неожиданный вопрос.
— А раньше принимали? Только честно.
— Я... — почесал я висок. — Я пил.
— Значит, алкоголь? — вскинул брови Альберт. — И много пили?
— Много. Я отлично знаю, что такое запой.
— А сейчас вы пьёте?
— Я бросил.
— Окончательно? Или вы не уверены?
— Думаю, что окончательно.
— Зависимость от спиртных напитков могла навредить вашей нервной системе, расшатав ключевые центры. У человека есть не только такие органы как лёгкие, сердце, поджелудочная, печень и так далее. Существует ещё центральная нервная система, и она точно так же может, условно говоря, сломаться. Вы прислушиваетесь к своему организму, начинаете выявлять какие-то сбои и, тем самым, запускаете процесс колебаний. В голове начинают крутиться одни и те же мысли: всё плохо, со мной что-то не так, мне никто не поможет, и по мере раскручивания этого маховика вы чувствуете себя всё хуже и хуже.
— Так оно и получается, — согласился я.
— Помимо сердца вас беспокоит что-нибудь ещё?
— Не знаю... нет вроде. Разве что почки.

Это было правдой. Травенгил выводился почками в неизменном виде, и я постоянно гадал, в каком они состоянии.

— Хорошо, — кивнул головой Альберт. — Правило номер два: вы проверите те внутренние органы, которые вас беспокоят. Сердце у вас в порядке, поэтому сегодня придя домой возьмите лист бумаги и напишите, что оно прослужит ещё очень долго, потому что никаких изменений и патологий в результате проверки не выявлено. Поймите, вы сколько угодно можете витать в своих негативных фантазиях, и мается от бессмысленных заблуждений. Доверять сомнительным мыслям – это заранее плохая идея, нужно учитывать лишь факты. Вы проверили своё сердце и не обнаружили нарушений, – это факт, который невозможно оспорить. Обязательно пометьте это в записях. Ваш мозг должен отмечать каждый такой факт.
— И что дальше?
— А дальше вы будете записывать историю каждого органа. Проверили почки, получили результаты, записали факты на листок. Проверили что-то ещё, получили результаты, записали факты на листок. Таким образом, перед вашими глазами будет появляться карта состояния вашего здоровья. И как только вы задумаетесь, к примеру, о почках, то при помощи этой карты тут же вспомните о том, что они проверены, что в их работе нет нарушений, а, следовательно, беспокоиться о них абсолютно незачем.
— И такая методика может помочь?

Альберт улыбнулся:
— Человеческий мозг удивительная штука, Ян. Он ленив, водит нас за нос и полностью контролирует наши действия и стремления. Вы курите?
— Да.
— Как долго?
— С девятнадцати лет.
— Пробовали бросать?
— Да, продержался около месяца.
— Целый месяц, а всё дело лишь в ацетилхолине. О чём это говорит?
— О чём? — не понял я.
— О том, что человек ничего не бросает. Всё то, что даёт ему никотин у него уже есть от рождения. Ацетилхолин помогает деятельности парасимпатической нервной системы. Это система, которая нас, в буквальном смысле, замедляет. Она восстанавливает пульс и приводит общее состояние в норму после того, как вы, Ян, убежали от четырёх агрессивных собак. Ацетилхолин следит за нашими эмоциями. Если мы нервничаем, он нас успокаивает, а если мы шибко медлительны, то он старается нас разогнать до приемлемых показателей. У курящих людей ацетилхолин не вырабатывается, так как заменён никотином. Поэтому когда курящий нервничает, он курит, когда желает сосредоточиться – снова курит, а когда хочет расслабиться, то просто обязан закурить. Понимаете абсурдность ситуации?
— Кажется, — неуверенно ответил я.
— Человек убивает свой организм угарным газом, ацетоном, мышьяком и формальдегидом только потому, что заменил естественную выработку одного важного нейромедиатора на искусственную. Как только он это поймёт, как только осознает этот пируэт во всей красе, он бросит курить.
— И ацетил... ацетил... как его?
— Ацетилхолин.
— Ацетилхолин начнёт заново вырабатываться?
— Конечно же, а как иначе? Это естественный процесс, который обязательно наступит через несколько дней. Главное расписать факты на листе бумаги, увидеть общую картину реальности и начать правильно мыслить. Именно это даёт мозгам пинок и бросает их на подвиги.

Я не последовал его совету. Я не стал исписывать листы, не отправился проверять почки, я даже не подумал исправлять сложившуюся ситуацию, просто время от времени начал ходить на сеансы и успокаиваться во время бесед.

Альберта было приятно послушать, хоть и в некоторых вещах наши точки зрения не совпадали. Мы очень быстро перешли на «ты» и я чувствовал от него колоссальную поддержку при решении тех или иных вопросов. Почти всегда он понимал, о чём я говорил, и частенько высказывал интересные соображения.

Он был на три года старше меня, имел супругу и дочь и я завидовал ему белой завистью, когда прокручивал в голове мысли о его жизни, беззаботно покуривая сигареты на балконе. Он был предельно собран, ответственен, успешен и для этого ему не требовался травенгил. Он держал свою жизнь под контролем, а мне ещё только предстояло этому научиться.

И от этой мысли становилось не по себе.

***

Моё прошлое – это разноцветная мозаика из капли веселья, крупицы счастья и кучи беспросветного трагизма.

Вчера я повздорил со Львом.

Он сказал, что я наркоман.
Сказал, что правда режет мне глаза.
Сказал, что я чувствую себя изгоем.

Я возмутился такой наглости, послал его и убежал домой, всю дорогу оспаривая каждый высказанный тезис.

Однако зачем врать самому себе?

Я же не мог жить без травенгила. Впервые попробовав его, я попался на крючок, предполагая, что разгадал смысл жизни. В какой-то степени это было правдой, но я никак не изменил свою судьбу, а продолжал топтаться на месте, кайфуя от коварного стимулятора.

Я просыпался, принимал девяносто миллиграмм, отправлялся работать, а вечерами прожигал время в топке легкомыслия. Уже как год я совершал эти действия, молясь о том, чтобы не случилось чего-нибудь непоправимого.

Но кое-что всё-таки случилось.

Продолжение следует...