«Порядок дискурса» Мишеля Фуко: кто управляет знаниями, управляет всем

Фуко был не столько теоретиком культуры, сколько, в первую очередь, ее историком. Рассматривал историю европейской культуры под разными углами зрения. Считал, что в истории культуры многое остается неизученным и непроговоренным. Не написана история безумия – он ее написал. История наказаний, тюрем, любви, сексуальности, медицины. (Например, история медицины существует как некая дисциплина, но это лишь скопление фактов, а надо говорить о том, что на протяжении веков определяло характер медицинского знания.) И вот, Фуко поставил в 1960-е задачу: описать то, что в истории культуры не сформулировано.

Мы только подступаемся к Фуко, и я хочу, чтобы вы прочитали один его важный текст – «Порядок дискурса». Это инаугурационная речь, которую он произнес, когда ему предложили читать курс лекций в Коллеж де Франс. 14 лет он читал там лекции, каждый год объявляя новую тему. Результаты своих исследований приносил в аудиторию. С начала 1970-х до 1984-го года главные его тексты – тексты лекционных курсов.

Эта речь стоит в центре мысли и творчества Фуко. 1970-й – самый центр его карьеры. Научной и философской. Центр, из которого расходятся нити, темы тянутся как к прошлому, так и к будущему. Фуко отсылает к тому, что уже сделал в 60-е. «История безумия» и «Слова и вещи» написаны. И говорит о том, что намерен делать в будущем. Если внимательно прочитать «Порядок дискурса», то будет понятен подход Фуко к культуре и то, как этот подход можно творчески применить в своем собственном опыте.

У Фуко было, можно сказать, четыре главных слова: знание, власть, практика, дискурс.

Они на протяжении всего его творчества именуют практически одно и то же – то, благодаря чему культура существует и развивается. Иногда они отождествляются, иногда сближаются. Иногда Фуко говорит о том, как эти вещи взаимосвязаны. Нужно обращать внимание на то, как мысль его кружится вокруг одного из этих слов или связанных с ними.

Знание – первое слово, которое он акцентировал в середине 60-х. Говорит о том, что развитие культуры зависит от того, какие формы познания действительности устанавливают для себя человек и общество.

В книге «Слова и вещи» речь идет о некоем наброске истории европейской культуры от Возрождения до середины ХХ века. Эволюция культуры предстает как последовательная смена парадигм знания. Их Фуко называет эпистемами. Эпистема по-гречески – знание, познание. У Фуко это система представлений о том, что и как нужно и можно познавать. Это движущая сила культуры, если не самое ее существо. Начинает он с Возрождения. Хотя имеется в виду и фундамент этой эпохи – Средневековье. Фуко считает, что это время определяет эпистема сходства или подобия. Вся система средневекового и возрожденческого знания была основана на принципе подобия. Это означает, что человек ищет в мире сходства и подобия между вещами. Мир устроен не как попало. Если отдаленные друг от друга вещи в чем-то обнаруживают сходства, то значит, они тесно или тайным образом связаны, и это цель познания и одновременно истина. Это хорошо проявляется на примере медицинского знания Средневековья. Если травка желтого цвета, ею можно лечить желтуху. Если цветок орхидеи по форме напоминает яичко, то ее цветками можно лечить венерические болезни. Если есть легенда, что пеликан кормит детенышей кровью, значит здесь прямая связь с Христом и его искупительной жертвой на кресте. Богословские темы пронизаны идеей сходства и подобия. Формирование образов, их использование для иллюстрации философских и богословских тем. Когда Леонардо да Винчи изобретает летательные аппараты, он исходит из принципа подобия – из структурного подобия между существами, которые летают, и теми аппаратами, которые он изобретает. А изучение законов, которые позволяют летающим существам преодолевать силу тяготения, используя воздух, само по себе как бы второстепенно. Во всем человек стремится увидеть принцип всеобщей взаимосвязи, великой цепи бытия, которой все сцеплено. Этому принципу и стремлению подчинена мысль Средневековья и Возрождения.

В эпоху Просвещения приходит эпистема различия. Теперь эта эпоха «культа разума» проповедует разум как возможность отличать одно от другого, разлагать на элементы, анализировать – выделять какие-то компоненты и пытаться установить отношения между ними, классифицировать. Сам принцип Энциклопедии свидетельствует об этом. Знание обо всем, представленное в виде каталога. Этот принцип сохранился до сих пор. Энциклопедия как каталог всех вещей – образ эпистемы различий.

В XIX веке, ближе к концу его, утверждается эпоха третьей эпистемы – она существует до нашего времени: эпистема систем и организаций. Значит, были различения, реестры – после них теперь нужно вернуться к идее целого и научиться всем этим многообразием знания как-то управлять. Возникает эпистема систем и организаций. Эпоха философии систем в немецком идеализме, эволюционная теория Дарвина – системные связи между видами, типы взаимодействия. Человек начинает видеть мир как систему взаимодействий. До сих пор это многое определяет в науке. До сих пор мы еще до конца не вышли из этой конфигурации мысли.

Фуко, уже застав век нарастания информационных технологий, предполагает, что человечество находится на пороге новой, четвертой эпистемы. Свидетелями ее формирования, возможно, являемся мы. Что может прийти на смену эпистеме систем и организаций? Примером которой является любое научное знание сейчас. Отдельно взятая наука существует, чтобы из наблюдений строить системы. Будь то система Менделеева или системы в экономике или политологии. В век информации может установиться что-то вроде эпистемы контроля. Человек сначала все уподоблял – потом разделял – затем собрал в систему – что теперь с этим делать? Человек теперь хочет контролировать мир, себя и других. И тут видна взаимосвязь между некоторыми из основных слов Фуко. Знание. Весь культурный процесс замешен на знании, на воле к знанию. Мы знаем, что знание – сила. Фуко понимает власть как силу. (В отличие от Ханны Арендт.) Знание дает власть над собой и другими. И путь к этому пролегает через историю. Фуко этого в полной мере не застал. Эпистема контроля проявляется в том, что над всеми представлениями о системах и организациях главенствует возможность доступа к информации. Власть дает доступ к информации и возможность манипулировать ею, а через нее манипулировать людьми.

Всегда это было на периферии культуры, а сейчас это сама реальность культуры. Индустрия культуры – манипулирование досугом. Знание – обладание информацией, которую можно эффективно использовать. Фуко впервые озвучил эту тему как предмет специального исследования.

Практика – то, что человек делает. Обращение с вещами, делание. И добывание знания – практика, и власть – то, что практикуется. Слово «практика» становится с середины 70-х у Фуко часто употребляемым. Культуру можно представить как систему практик. Не в смысле занятий, дел, которыми занимается человек. А в смысле того, что что бы человек ни делал, это то, посредством чего он создает себя и пространство своего существования. Речь идет и о власти над собой. В довольно поздний период Фуко обратится к истории форм самопознания. Как практики, которая вплетена в повседневный быт человека. Начнет он с античности, когда будет говорить об эллинизме, стоицизме и эпикурействе – они из философских систем для многих превратились в руководство для жизни: по обретению самодостаточности, покоя, контроля над собой.

Дискурс. Речь. Тоже практика. Дело, деятельность. Дело, которое имеет свои эффекты. Воздействие. Дискурс как речь – то, благодаря чему человек становится собой. Это слово выходит на первый план и становится определяющим. От идеи дискурсивности Фуко не отойдет. Поэт��му можно еще по-другому определить сущность культуры – совокупность дискурсов.

В этом – основная проблематика текста «Порядок дискурса».

Дискурс – речь, не обязательно даже словесная. Для Фуко это прежде всего, конечно, дискурс языковой. В широком смысле, это станет ясно потом, дискурсом может быть любое дело, поступок, речь, которая имеет воздействие. Ограничиться можно и лингвистическим пониманием дискурса. Культура – прежде всего пространство дискурса. Но точно так же и пространство производства знания, и власти, и практики.

Люди говорят много и все время. Не важно, устно или письменно. Уже очень рано они начинают зависеть от того, что говорят. И от того, как говорят. Каждый отдельный человек начинает зависеть от того, что и как говорят вокруг него. Человек может быть объектом манипуляции со стороны людей, управляющих дискурсом. Одна из главных проблем культуры заключается в управлении дискурсами: что, когда и кем говорится. Если дискурсом не управлять, то он будет хаотичным. И множественные дискурсы будут образовывать хаос, в котором люди начнут просто тонуть. В котором будет невозможна артикуляция знания. Будет невозможно для отдельных людей достичь власти и осуществлять силу. Если позволить всем говорить, что хотят и когда хотят, не будет ни знания, ни власти. Аристотель писал: все люди от природы стремятся к знанию. От какой природы? Хотят обладать властью. Но если не контролировать то, что люди говорят, – все практики культуры обернутся хаосом. Фуко подчеркивает, что надо исследовать культуру под этим углом зрения. Исследовать процедуры контроля над дискурсом и дискурсами. Выделяет три группы таких процедур.

Внешние процедуры контроля. Кто-то их устанавливает: один человек, группа людей, могут установиться стихийно. Дальше у Фуко начинается речь, непривычная по стилю. Изобретает необычные употребления слов, новые слова. Возникает необычная оптика, которую Фуко очень последовательно описывает. Из названий процедур многое понятно. Процедуры внешнего контроля это прежде всего процедуры исключения:

● запрет;

● разделение и отбрасывание;

● оппозиция истинного и ложного.

Ещё раз подчеркнём, что это именно процедуры контроля над дискурсами, то есть над речью. Через речь только и возможно получить доступ к человеку и человеческой практике. Запрет – можно запретить что-то говорить на какие-то темы силовым установлением. Запрет – то, что в глубокой древности практиковалось как система табу. Табу – запрет на определенного рода действия. Но недаром слово закрепилось и стало означать запрет вообще. Запрет производит одну из наиболее эффективных форм отбора дискурса. Чтобы управлять людьми во всевозможных ситуациях, нужно ограничить область, о которой нельзя говорить. О Ленине и Сталине в определенный период было нельзя плохо говорить. О гомосексуальности в 60-е – 70-е было запрещено говорить столь открыто, сколь ныне. Запрет на дискурс о сексуальности был еще более широким в XIX веке. Фактически запрещено всерьез говорить об абсолютной монархии в демократических обществах в эпоху либерализма.

Процедура разделения и отбрасывания существеннее. Это отсылает к работе Фуко о безумии – «История безумия в классическую эпоху». Тема безумия и разума. Один из ярчайших образцов этой процедуры – процедура отбрасывания: когда безумца отделяют от разумного человека. Это важная тема в истории европейский культуры.

«Начиная с глубокого средневековья, сумасшедший – это тот, чей дискурс не может циркулировать, как дискурс других».

Слово безумца должно иметь иной статус.

«Иногда считается, что слово сумасшедшего – недействительно: оно не обладает ни истинностью, ни значимостью, не может свидетельствовать в суде, не может заверить какой-либо акт или контракт, не может даже при жертвоприношении во время мессы позволить произойти пресуществлению хлеба в тело; но зато иногда случается, что это слово, в отличие от любого другого, наделяют странными полномочиями: выговаривать скрытую истину, возвещать будущее, видеть, бесхитростно и наивно, то, что вся мудрость других не может воспринять».

Мудрость не от мира сего, юродство. Это один из примеров того, как работала процедура разделения (скорее, без отбрасывания). Поэтому речь безумца имела особый статус внутри всего пространства дискурсов и могла пониматься так, а не иначе. В определенных привилегированных ситуациях безумец фактически становится пророком истины, которая недоступна разуму. Разум и безумие отделены друг от друга, но сохраняют глубинную, иногда парадоксальную, связь. Часто в основе – христианская идея мудрости не от мира сего. Связь между знанием и властью. Безумец знает либо то, чего не знает разумный, либо прекрасно знает то, на что другие предпочитают закрывать глаза. Речь идет о знании и о том, как это знание соотносится с властью и силой. Шут может обладать большей властью, чем король. Ему, как безумцу, который осуществляет дискурс другого, даровано право говорить в другом режиме. Говорить то, что другие не могут сказать. На других наложен запрет. Безумцу разрешено говорить некоторые вещи в лицо королю – процедура разделения.