Идентичность Стремление к признанию и политика неприятия

Основные идеи

За последние годы во многих регионах мира резко усилились авторитаризм и национализм.
Мотивы людей не исчерпываются экономическими соображениями: не менее мощным фактором выступает потребность в признании и уважении.
Потребность в признании человеческого достоинства приводила к народным восстаниям от Французской революции и до наших дней.
Спектр политических сил, раньше определявшийся отношением к экономическим вопросам, сегодня определяется отношением к идентичности.
Политика идентичности может быть как индивидуалистической, так и коллективистской; иногда эти направления сливаются.
На выборах президента США в 2016 году правые взяли на вооружение риторику и постулаты политики идентичности левых.
Для сохранения политической стабильности странам необходима четко выраженная “инклюзивная” национальная идентичность, основанная на разделяемых гражданами принципах.
Современный мир требует более широкого и комплексного понимания идентичности, которое предотвратило бы дальнейшее дробление общества.

Краткое содержание

Демократия отступает

Волна демократизации, возникнув в начале 1970-х годов, прокатилась по всему миру: за последующие четыре десятилетия количество электоральных демократий выросло более чем втрое. Но к 2010 году эта волна пошла на спад. Общее количество демократий в мире стало уменьшаться, а во многих регионах резко усилились антидемократические тенденции. Некоторые страны с развитой демократией – Венгрия, Польша, Турция, Таиланд – начали сползать к авторитаризму; в ряде ближневосточных государств, таких как Ирак, Ливия, Сирия, Йемен, не утихают гражданские войны. Сама идея либеральной демократии перестала пользоваться прежним доверием. Россия и Китай заняли открыто антилиберальные позиции; влияние “Исламского государства” (организация, запрещенная в РФ) выросло. В 2016 году референдум о выходе из ЕС в Великобритании и выборы президента в США продемонстрировали усилившуюся озабоченность британского и американского электората проблемами иммиграционной политики и перспективой утраты культурной идентичности. Антииммигрантские общественные движения набирают силу по всей Западной Европе.

“Целые страны могут ощущать недостаток уважения, что подпитывает в них агрессивный национализм (подобным же образом верующие полагают, что их религиозные чувства оскорблены)”.

В чем причины такого резкого разворота? Во-первых, это глобализация, выгоды от которой распределяются очень неравномерно. В результате глобализации элита в некоторых странах (прежде всего в развитых) сказочно обогатилась, а многие представители среднего класса потеряли работу. Во-вторых, это последствия финансовых потрясений 2008 года, оказавшиеся очень тяжелыми для среднего человека и порядком навредившие репутации либеральной демократии. Но причины демократической рецессии не исчерпываются экономикой. Глобализация вызвала глубочайшие перемены в жизни общества, связанные среди прочего с активной миграцией рабочей силы через географические границы и существенными изменениями классовых и гендерных ролей.

В результате этих перемен демократии столкнулись с радикальным переделом политического ландшафта. Расхождения взглядов по экономическим вопросам больше не являются критерием, позволяющим отделить левых от правых. Исторически левые боролись за справедливое распределение богатств, а правые защищали свободу экономического обмена. Сегодня во всех сегментах политического спектра балом правит политика идентичности. Левые требуют признания и защищают права маргинализированных групп, забыв о своей исторической роли поборника экономической справедливости и солидарности трудящихся. А правые эволюционируют в сторону тех или иных разновидностей популистского национализма, часто связанного с этнической, расовой или религиозной принадлежностью.

Политика негодующих

Согласно широко распространенным политико-экономическим теориям, люди принимают решения, исходя в первую очередь из своих имущественных интересов, – в этом марксисты сходятся с теоретиками свободного рынка. Однако на действия человека очень часто влияют более сложные мотивы психологической природы – например, желание признания или чувство обиды из-за унижений или недостатка внимания. Под влиянием таких сугубо эмоциональных мотивов нередко складываются требования и интересы, которые внешне кажутся экономическими. Например, в требовании одинаковой платы за одинаковую работу намного сильнее выражено возмущение несправедливостью, чем желание равной компенсации. Богатство, помимо материальных благ, приносит своему владельцу высокое положение в обществе, а работа помогает многим прийти к осознанию своего “я”. Иными словами, чисто экономические мотивы бывает невозможно отличить от эмоций, связанных с идентичностью и чувством собственного достоинства.

“Изрядная часть так называемой экономической мотивации зиждется на стремлении к признанию и поэтому не может быть удовлетворена только экономическими средствами”.

Жажда уважения и признания – мощный мотиватор в политике. Политические лидеры любят играть на чувствах своих сторонников: унижении, обиде, досаде из-за отсутствия внимания, – продиктованных принадлежностью к той или иной группе. Вслед за перечнем обид всегда идет требование признания и призывы к восстановлению попранных прав. В США борьба за равноправие, признание и уважение вызвала к жизни такие общественные движения, как Black Lives Matter, #MeToo, движения за права трансгендеров и признание однополых браков; также она отчасти определила политическую карьеру Дональда Трампа. Российский президент Владимир Путин, венгерский премьер Виктор Орбан, китайский лидер Си Цзиньпин и основатель “Аль-Каиды” Усама бен Ладен – все они говорили об унижении и желании завоевать более высокую оценку на мировой арене. Тем не менее, хотя авторитарные лидеры очень любят взывать к чувству идентичности ради обеспечения народной поддержки, правительства их стран относятся к собственным гражданам с нескрываемым презрением.

“Все более активная политизация проблемы идентичности представляет одну из главных угроз для современных либеральных демократий”.

Начиная с Французской революции и до наших дней требование признания государством человеческого достоинства разных общественных групп служило движущей силой народных восстаний и революций. “Арабская весна” началась с инцидента в Тунисе в конце 2010 года: полицейские конфисковали товар, тележку и весы уличного торговца Мохаммеда Буазизи, а затем публично унизили его. Буазизи попытался подать жалобу губернатору, но его не стали слушать, и тогда он совершил самосожжение прямо перед мэрией. История Буазизи привела к революции: она нашла живой отклик у многих жителей арабского мира, считавших, что к ним относятся несправедливо, страдавших от неуважения и унижения. Украинскую революцию 2014 года называют “революцией достоинства”, потому что она стала для многих украинцев выражением желания восстановить человеческое достоинство через подотчетность политических элит и укрепление связей с Европой.

“Осознания собственной ценности недостаточно, если окружающие не признают ее публично”.

В последние десятилетия средний класс США страдает от сокращения числа рабочих мест, падения уровня доходов, злоупотребления опиоидами. Представители американского рабочего класса убеждены, что из-за экономических трудностей значительно понизился их социальный статус, и обвиняют власти в том, что те с пренебрежением смотрят на проблемы рабочих или вовсе их игнорируют. Кроме того, рабочие испытывают неприязнь к социальным меньшинствам, которые, по их мнению, получают слишком много преференций и внимания.

Люди, потерявшие работу или сбережения, считают, что вместе с ними они лишились своего социального статуса и идентичности. Многие американцы видят причину личных экономических проблем в притоке иммигрантов, которые, как им кажется, угрожают их идентичности. Вот почему такие избиратели отворачиваются от партий левого спектра, на протяжении всей истории защищавших экономическое равенство, и начинают поддерживать националистов. Эта категория граждан воспринимает свою униженность болезненнее, чем экономические неурядицы.

Концепция идентичности со времен Платона

Современная концепция идентичности включает в себя три положения: 1) все люди внутренне стремятся к признанию со стороны окружающих; 2) внутреннее “я” имеет бóльшую ценность, чем общество; 3) всем людям без исключения присуще достоинство (понятие “всеобщего достоинства”), и все члены общества заслуживают признания. Философы и теологи развивали эти идеи еще со времен Древней Греции.

В диалоге “Государство” философ Платон описывает часть человеческой души, которую он называет “тимос”. Другие две части души – это вожделение и рациональный интеллект. Тимос объединяет в себе гордость, гнев и стыд. Тимос жаждет признания человеческого достоинства – уважения наравне с другими (изотимия), или признания превосходства над другими (мегалотимия). Впрочем, древние греки считали, что достоинством могут обладать только представители одного сословия – аристократии.

Современное понимание идентичности начало формироваться в эпоху протестантской Реформации, после того как богослов Мартин Лютер отделил “внутреннего” человека от “внешнего”. Позднее философ Жан-Жак Руссо защищал мысль о том, что внутреннее “я” человека по своей природе тяготеет к добру, а источником всех зол и несчастий является общество. Тем самым Руссо открыл путь для рассуждений о внутреннем “я” в отрыве от общества и Бога. По мере модернизации и урбанизации Европы жители деревень стали перемещаться в города в поисках работы, разрывая связи с общинами и культурными традициями, известными им на протяжении многих поколений. Уровень грамотности повышался, возможности, в том числе выбора вероисповедания, росли, заставляя людей все чаще задаваться вопросом: “Кто я?”

“С открытием новых горизонтов вопрос «Кто я?» вдруг стал более актуальным, как и восприятие огромной пропасти между внутренней личностью и внешней реальностью”.

Третий компонент современного представления об идентичности – понятие “всеобщего достоинства” – получил свое определение прежде всего благодаря работам Иммануила Канта и Георга Вильгельма Фридриха Гегеля. Кант считал, что источником достоинства выступает способность человека к нравственному выбору, а это означает, что достоинством обладают все люди без исключения. Гегель также признавал достоинство за всеми людьми, а главной действующей силой в истории человечества считал жажду признания. Идея “всеобщего достоинства” нашла воплощение во Французской революции и Декларации прав человека и гражданина.

Индивидуалистическая и коллективная идентичность

Политика идентичности распадается на два направления – индивидуалистическое и коллективистское. Законодательно подтверждая способность человека управлять самим собой, государство укрепляет индивидуалистическую идентичность. В ХХ веке государства Европы и Северной Америки начали поощрять граждан к реализации своего внутреннего “я” – воплощая таким образом на практике тезис Руссо о том, что внутреннее “я” имеет высшую ценность и огромный потенциал. Эти убеждения привели к появлению “психотерапевтической модели” общества, предполагающей, что государство должно заботиться о самооценке граждан.

Многие общественные институты, в том числе религиозные организации, приняли эту программу, которая, как утверждает историк Кристофер Лаш, сформировала в американском обществе культуру нарциссизма. Сторонники психотерапевтической модели настаивали на том, что поддержка высокой самооценки – это одна из важных форм признания идентичности. Их взгляды оказали влияние на формирование политики идентичности.

“Если терапия становилась заменой религии, то и сама религия обретала все более терапевтический характер”.

Коллективистское направление политики идентичности характеризуется поддержкой групповой идентичности, основанной либо на национальной, либо на религиозной принадлежности. Примером такой идентичности служит исламизм, или политизированный ислам. И национализм, и исламизм произрастают из опасной смеси определенных философских или религиозных идей с социальными потрясениями, вызванными индустриализацией, урбанизацией и глобализацией.

В социальных условиях, не способных обеспечить человеку чувство принадлежности, нравственные ориентиры, четкое распределение социальных ролей, безопасность и сознание своей идентичности, люди начинают чувствовать свою беззащитность и отчужденность. То же самое происходит, когда перед ними открывается слишком много новых возможностей. В такой ситуации граждане перенимают идеологию, которая через национальность или религию позволяет им обрести общую идентичность, достоинство и чувство сопричастности.

“Исследования этнических движений во всем мире показали, что индивидуальная самооценка связана с уважением, которым пользуется более широкая группа, с которой связана личность; таким образом, политика персонализируется”.

Коллективистское и индивидуалистическое направления политики идентичности парадоксальным образом объединил в себе мультикультурализм, выросший из общественных движений 1960-х годов. В этот период граждане начали связывать свое личное достоинство с социальным признанием тех групп, к которым принадлежали. И если прежде борьба за идентичность так или иначе определялась национальностью или религией, то теперь эти движения сосредоточили свое внимание на расовой, этнической или гендерной принадлежности, а также сексуальной ориентации.

Постепенно большие группы (такие как афроамериканцы или франкоговорящие канадцы) распадались на многочисленные более узкие подгруппы. Некоторые из них характеризовались сочетанием определенных видов дискриминации (например цветные женщины). Особой ценностью участники этих движений наделяют субъективный “жизненный опыт”, уникальность которого сильно затрудняет понимание мотивов и действий такой группы кем-то извне.

“Каждая маргинализованная группа имеет возможность выбора между более широким или более узким определением собственной идентичности. Она может требовать, чтобы общество относилось к ней так же, как к группам, превалирующим в обществе, или может утверждать отдельную идентичность своих членов и требовать уважения к ним на том основании, что они отличаются от основной массы населения”.

Политкорректность – представление о том, что определенным высказываниям не место в общественном дискурсе, – стала средством, с помощью которого Дональд Трамп перевел политику идентичности из левой части спектра в правую. Открытое попрание Трампом принципов политкорректности в ходе президентской кампании привело к тому, что его сторонники хорошо усвоили риторику и логику защиты идентичности. Теперь даже белые националисты стремятся выставить себя жертвами и обращают свой гнев на тех, кто, по их мнению, должен “ответить за все”.

Потребность в национальной идентичности

Ради политической стабильности государствам необходимо выстраивать прочную “инклюзивную” национальную идентичность, основанную на идеалах либеральной демократии. Четко выраженная национальная идентичность способствует компетентному государственному управлению и экономическому развитию, укрепляет внутреннюю устойчивость общества, пробуждает в гражданах чувство общности и взаимного доверия, обеспечивает поддержание систем социальной защиты и в конечном счете делает возможным само существование либеральной демократии. Из истории мы видим, что, стремясь выстроить национальную идентичность, страны перемещали группы населения через границы или двигали сами границы, чтобы те лучше соответствовали составу населения, принимали меры по интеграции меньшинств или видоизменяли уже сложившуюся национальную идентичность ради отражения фактического состава общества.

“Неспособность американской конституции определить, кто такой американский народ, отражает проблему всех либеральных демократий”.

Высокий уровень эмиграции в США и миграции внутри Евросоюза способствовал подъему популистского национализма. Приток мусульман вызывает особенно яростные нападки популистов – отчасти на почве расизма, отчасти потому, что мусульманские иммигранты во втором поколении совершили несколько крупных террористических актов. Озабоченность вызывает и то, что мусульмане едва ли способны полностью ассимилироваться. В связи с этим многие европейские страны ужесточили свои законы о получении гражданства. Иммиграция превратилась в острую проблему и в США: многие американцы видят в притоке иммигрантов угрозу своей культурной идентичности.

“Ни одно государство не может взять на себя неограниченные обязательства по защите людей за пределами своей юрисдикции, и неясно, будет ли миру лучше, если все они попытаются это сделать”.

Современный мир требует более широкого и комплексного понимания идентичности, которое исключило бы дальнейшее разделение на группы и дробление общества. Европе необходимо сформировать единую европейскую идентичность, основанную не на этнической принадлежности, а на культурных ценностях, создать единое гражданство Евросоюза, выстроить единую систему образования. Решение этих задач значительно затрудняется усилением популизма и укреплением позиций сторонников независимости в странах Евросоюза. Для содействия ассимиляции иммигрантов законодательство о гражданстве должно включить в себя принцип jus soli (“право земли”), по которому гражданство может получить любой человек, рожденный на данной территории.

“Идентичность может быть использована для того, чтобы сеять рознь, но ее можно использовать – и уже использовали – для интеграции и объединения”.

После Гражданской войны в США американцы создали собственную национальную идентичность, в основе которой лежат единый язык и общая приверженность демократическим принципам. Это позволяет объяснить ту сравнительную легкость, с которой США принимают с тех пор иммигрантов. Но далеко не все американцы приемлют ключевые принципы этой идентичности. Америке следует всячески поддерживать ценности национальной идентичности – такие как конституционная система правления, власть закона, демократическая подотчетность и равенство – и поощрять активную гражданскую позицию. Кроме того, США необходимо найти более эффективные методы ассимиляции иммигрантов, создания новых рабочих мест, повышения прожиточного минимума и обеспечения безопасности, чтобы преодолеть экономические трудности и ослабить массовое недовольство общественной несправедливостью.

Об авторе

Фрэнсис Фукуяма – профессор, лауреат фонда Оливье – Номеллини, старший научный сотрудник Института международных исследований Фримена – Спольи Стэнфордского университета, где он также занимает пост директора Центра по вопросам демократии, развития и верховенства закона.