ПЧЕЛА ЕСТ МЕД ИЗ УЛЬЯ, А НЕ ИЗ СВОЕГО МЕШКА 

Эта мордовская пословица о том, что "кроме кое-каких безделушек, например, свадебных подарков, ни один член мордовской семьи не может иметь своего личного имущества. Каждый член семьи одевается, обувается, ест и пьет за счет всей семьи и может быть вполне уверен в том, что он обеспечен и от голода, и от холода, пока он живет в семье. Когда вздумается ему, как это случается очень часто, уйти куда-нибудь на работу, то весь свой заработок он обязан целиком принести семье, ничего не утаивая.

Вся семья собирается к столу, на котором положена коврига хлеба. Глава семьи берет ковригу и нож и с трех ударов вырезает «озондам-пал» (священный кусок), который поднимает над головою с молитвою... Священный кусок съедается всеми членами семьи, а частица, приходящаяся на долю отходчика, выбрасывается за окно...

Сколько бы времени такой отходчик ни пробыл на заработках, он ни в каком случае не теряет своего права на общесемейное достояние. Даже если бы он долго не писал своим домашним, то и тогда они исключат его из семьи лишь в том случае, когда получат сведение о его смерти.
Уходя на дальние и долгие заработки, не повелось оставлять никакого залога, так как никому и в голову не взбредет уйти от семьи, бросить ее и следовательно все могут быть уверены в том, что ушедший на заработки вернется. Жена его и дети остаются все время и пользуются одина ковыми правами с остальными членами семьи на общем положении. Быть может, они-то и служат обеспечением для семьи в том, что ушедший на заработки непременно вернется в семью...

Мордва ходит в астраханские низовья на рыбную ловлю, ходит на левый берег Волги на хлебные работы и даже находятся такие, которые работают по пермским и уральским заводам.
Но главным отходным промыслом считается отход на время уборки хлеба в Самарскую, Саратовскую, Оренбургскую и Уфимскую губернии. Повелось это таким образом, что отходчики сбиваются еще дома в артели, причем выбирают для каждой артели своего старосту, который ведет счеты по расходам и доходам своих доверителей, торгуется за них с нанимателями, получает заработную плату. Такая артель называется по-мордовски (мокш.) «кенджэ», т. е. «табун», «стадо», и уходит иногда за тысячу верст от дома.
Старостам такой артели (кеджазыр) приходится много хлопотать, так как мордвин привык торговаться не хуже татарина, и нам не раз случалось видеть, что капитаны волжских пароходов, поторговавшись с добрый час времени с «кенджазыром», соглашались доставить всю артель до места за 25 коп. с головы там, где по тарифу пришлось бы заплатить копеек по 75 с человека (подробнее -https://teletype.in/@tsalvsh/f6qPnV7uTsD )
Надо знать, где выйти пароходу навстречу, т. е. не садиться, например, в городах, где никакой торг не возможен, а выходить к таким пристаням, где нельзя ждать ни грузов, ни пассажиров. Тут капитан поневоле долго упрямиться не будет и «кенджазыр» с торжеством выторгует добрый полтинник с рубля.
Без дела артель никогда не будет, так как в тех местах, куда она направляется, и без того рабочих рук мало, а мордва считается лучшими работниками и мордовской артели всегда отдадут преимущество..."
***
СТАРИКУ ЗАВЯЗЫВАЮТ ГЛАЗА...
Мордва признает два рода договоров найма. Если один человек договаривается выполнить ту или другую работу, то такой договор называется «сиведема» — «наемка», если за какую-нибудь работу берутся несколько лиц на тех или других условиях, про это уже «преаса — сявамо» — «подряд».
За полное или частное невыполнения этих договоров в первом случае отвечает один, а за невыполнение договора подряда отвечают все подрядившиеся, притом все совершенно в равной степени. Тут-то именно и можно наблюдать одну крайне интересную черту удовлетворения нанимателя.
***
В случае неисправного выполнения договора и заявления убытков, приступают к продаже у одного из подрядившихся по жребию чего-нибудь из скотины или иного имущества для уплаты проторей. Если этого мало, то продают у другого, по возможности, такой же точно предмет и идут таким образом далее, пока не уплатится долг сполна.
Положим теперь, что подрядившихся было семеро; продано по корове у двоих; остальные пятеро уплачивают приходящиеся на их части деньги уже тем, чьи коровы были проданы и, таким образом, терпят от безвременной продажи только двое, а не все. Но и при этих условиях не особенно весело попасть под жребий, а потому жребий у мордвы и считается чем-то вроде священнодействия, так что перед метанием жребия вынимается «озондам-пал» (священный, божий кусок каравая, вырезается из каравая тремя ударами ножа) и все участники едят его по кусочку. Перед вырезанием «озондам-пала» читается молитва: "Шкай, Великий Шкай! Суди нас правдиво!"), затем все становятся в кружок, причем кому-нибудь из стариков ранее образования круга завязывают глаза и ставят его посреди образующегося круга, он четыре раза кланяется на все четыре стороны, подняв руки вверх, а затем, дотрагиваясь поочередно до груди стоящих вокруг него,
говорит:
На широком море,
На желтом камне
Плавает Шкай.
Плавает сожигающий
Плавает, покачиваясь,
Разъезжает Солнце-Бог .
Захотел Шкай
Суд судить,
Свет осветить,
Слово возвестить.
Семерых себе
Сем раз семь
Зовет сожигающий,
Зовет-призывает;
Дело делает.
Слышат его,
Слышать сожигающего,
Скоро слушаются,
Когда зовет огненосец,
Зовет-призывает,
Волю воля,
Молнии бросает:
Первому говорит: хорошо!
Второго в море бросает
Так волю волит;
Волю воля,
Молнии бросает.
Третьему говорит: хорошо!
Четвертого в море бросает.
Так волю волит,
Волю воля,
Молнии бросает.
Пятому говорит: хорошо!
Шестого в море бросает
Так волю волит,
Волю воля,
Молнии бросает.
Седьмого семь раз
Поднимает за ворот,
Напиваться подносит —
Себе самому берет.
Это очень длинное метание жребия, в котором сохранились черты глубочайшей древности. Тот, на ком придется слово «берет», выходит из круга, так как древний Бог ему и судил платиться, подпасть жребию.
***
У эрзи подряды больше всего снимаются на постройки, тогда как у мокши мы встречаем гораздо более значительное распространение договора подряда. Здесь отдается с подряда и обработка полей, и отвоз хлеба в дальний хлеботорговый пункт и другие дела...".
***
"ОН ПРОСТО ВЯЖЕТСЯ КУШАКОМ...",
"Особенно часто подряжаются мордвины на отвозку хлеба к примокшанским, присурским и приволжским пристаням. Здесь у них все налажено, так как это дело бывалое и потому НЕТ ЧАСТНОСТИ, КОТОРАЯ НЕ БЫЛА Б ПРЕДУСМОТРЕНА...
***
Повелось за обычай, что артель возчиков является в некотором роде чем-то постоянным; члены ее могут выбывать и прибывать, но ядро ее остается неизменным и блюдет раз установившиеся традиции. Раз такая артель «сбилась» или, по-мордовски, «состадилась» («куртась»), редко случается, чтобы она окончательно разбилась. У нее есть излюбленный с давних пор опытный староста («ускаф» — «вожак»), которому известны все уловки торга, все кратчайшие дороги, все постоялые дворы, знакомы все хозяева на этих дворах, человек он испытанной честности и потому артель («мар» — «куча») крепко держится за него. Его посылают договариваться об условиях в качестве «келломань» и он горой стоит за интересы артели.
***
Наемка бывает обыкновенно от воза, причем в возу зерна бывает от 25 — 30 пудов; впрочем, иной, надеясь на силу своих лошадей, готов наложить и побольше, а потому в последнее время и пошел договор не на воз и не на четверть, а на пуды.
***
По части отборки паспортов дело устраивается разно. Если наемщик не успел еще ознакомиться с членами артели или не знает еще народных воззрений на важность и силу договора, то он отбирает ради верности паспорта, но раз наемщик знает местные обычаи, он просто вяжется кушаком с «келломань» и считает дело нерушимым; никаких задатков с возчика не берется и, напротив того, они получают часто некоторую часть платы вперед, тогда как вся плата полностью выдается лишь по доставлению квитанции получателя.
***
Дорогою всеми путевыми расходами заправляет «ускаф», который, между прочим, на ночь назначает караульных при возах («варджаф» — от варджан — смотреть), но и сам особенного покоя не имеет. Накладная на весь груз находится на руках у «ускафа», который имеет также при себе и бирку с расчетом, сколько кто принял грузу, сколько взял задатку, сколько кормов конских и людских ложится на долю каждого и т. п. Так как окончательный расчет делается гуртом за весь груз, то бирка эта чрезвычайно важна для взаимных расчетов артельщиков и для учета («кочкама» — «очистка») «ускафа» по возвращении в село из поездки".
***
Владимир Майнов
1885 г.
*** ПРОМЫСЕЛ ЭТОТ ВЕСЬМА НЕЗАТЕЙЛИВ "В с. Осановка. Балтайской волости, Вольского уезда, саратовской губернии, заселенном исключительно мордвой из племени "Эрзя“, почти каждый двор отпускает если не двух , то одного члена семьи на точильщецкий промысел, который заимствован осановцами издавна в Вольске у проживающих там промышленников.
***
Промысел этот весьма незатейлив и не требует долгого ученья. Инструмент промышленников весьма несложен: станок с точильным камнем, стоимость которого не превышает 4 руб.
Промышленники отправляются на заработки два раза в год,— осенью и весной. Самый долгий период хождения - осенний.
Почти каждый точильщик приглашает к себе в товарищи гребешечника, и затем оба товарища ходят из города в городъ, из селения в селение —один точить ножи и проч., другой — нарезает гребешки.
Осенью уходят на заработки около 20 чисел сентября и возвращаются или за неделю до Рождества, или к масляной, некоторые приходят только к
пасхе.
Район странствования осановских точильщиков весьма обширен: они доходят до Кавказа, Ростова-на-Дону и Севастополя с одной стороны и Казани, Оренбурга и Уральска — с другой. Некоторые промышленники доходят даже до Ташкента.
***
Жизнь на промысле исключительно бродячая. В деревнях ночлег обыкновенно бывает даровой. Точно также в деревне у кого промышленник работает, тот его и кормит. В городе - другое дело: тут приходится расходоваться и на ночлег, и на пищу.
Заработок в осенний период хождения колеблется между 20—25 руб. в месяц. Весенний период хождения продолжается не больше месяца — точат исключительно "бабские“ ножницы, употребляемыя для стрижки овец. Заработок в этот период — 10—15 руб.
***
Промысел с каждым годом все более и более развивается. Но вместе с тем бродячая жизнь начинает налагать на промышленников отпечаток. Беспорядочности чаще и чаше. Случается, что промышленник пропивает весь свой заработок, спускает и станок и возвращается домой чуть не нагишом".
***
"Саратовский листок" № 32, 1885 г.