Это текст про 27 лет

Это тяжелый для чтения текст. Мне не было тяжело его писать, но для чтения он неприятный. Я знаю, что это вроде как добавляет ему интереса, но глобально, большой ценности в нем нет. Как и большинство текстов, которые я пишу, он про меня и для меня. Единственная причина, почему он опубликован, в том, что в своих публикациях я не вру. В этом тексте важно было быть честной.

Есть много всякого, что я пишу исключительно в стол. Например, у меня есть несколько глав сказки про турецкую кошку, которая путешествовала на корабле в 18 веке. Или несколько глав детского детектива с похищением ребенка. Плюс всякие посты для канала, которые либо стали неактуальны, либо я заленилась запостить.

Как и все малопродуктивные писатели, я смотрю на кучу этих текстов и думаю, что когда-нибудь их допишу. Но за 10 лет кошка так и не уплыла дальше Турции, а ребенка так и не нашли. Мне их жаль, особенно с учетом того, что я все-таки пишу, но не про них, а больше как-то про себя. Жизнь кошки и детектив были бы гораздо интереснее.

Я не умею ни рисовать, ни петь, ни в театре теней пальцы волком складывать. Говорить о себе как есть мне тоже сложно. Я привыкла всегда держать лицо, потому что реакция людей на некоторые мои слова бывает более драматичной, чем моя собственная. Некоторые слова лучше вслух не говорить. А то потом еще других успокаивать.

В итоге никаких иных способов выразить себя, кроме текстов, у меня нет. Когда я пишу, то внутренние фильтры отключаются. Именно поэтому некоторые тексты выходят излишне эмоциональными, с кучей обсценной лексики или таким уровнем пост-иронии, что мне потом в личку пишут и переспрашивают, что хотел сказать автор. Автор всегда хочет рассказать, что чувствует. Когда-то иносказательно, а когда-то прямо.

Есть слова, которые лучше вслух не говорить, и, наверное, есть также тексты, которые лучше никому не показывать. К таким текстам я отношу что-нибудь откровенно графоманское, когда и смысла нет, и написано отвратительно. Не знаю, попадает ли моя творческая деятельность под это определение. Надеюсь, что нет. Иначе выражать себя будет нечем.

Этот текст крайне личный и доверху переполнен разными триггер-ворнингами. Если вы тревожно-депрессивный, впечатлительный, внушаемый или мой ближайший родственник, пожалуйста, не читайте. А если прочли, то потом не пишите мне и не спрашивайте как дела. Мои дела всегда нормально. Когда не нормально, я не пишу.

Здесь вам следует перестать читать

Одним из самых достоверных текстов про борьбу с собственной головой я считаю вот этот. Его автор мне не очень нравится: он много смотрит футбол, много пьет колы и наверняка придет возмущаться, как только прочитает это предложение. Но несмотря на все это, текст написан хорошо. Я бы лучше не написала.

К некоторым периодам в жизни нет более подходящего слова, чем «тяжело». Тяжело, когда тебя увольняют одним днем, накоплений нет, а за квартиру чем-то платить надо. Тяжело сначала ссориться, а потом расставаться с когда-то любимым человеком, и гадать, когда же все пошло наперекосяк. Тяжело час подряд поднимать штангу. Жизнь вообще преимущественно тяжелая штука, приходится тащить ее на себе.

Господь дал мне чудесный навык справляться с любыми тяжестями. Не то, чтобы у меня их много было в жизни, но какая бы плохая ситуация не происходила, я всегда живу с убеждением, что обязательно выплыву. Буду стараться, пока вижу смысл стараться. Разобьюсь, но своего достигну. Желательно не разбиваться, конечно.

Однако господь никогда ничего не дает бесплатно. У всего есть цена, и в этот момент я думаю, что раз такое дело, то в чем собственно разница между ним и дьяволом, и вот поэтому я не христианка. За такие мысли можно получить кадилом по лбу. Небесплатность выражается в том, что если уж так хочется выплыть, то надо от чего-то отказаться. Сбросить балласт, так сказать, даже если это ценный балласт. Типа как когда самолет сел на воду или горит, надо эвакуироваться, но при этом оставить все шмотки. Макбук оставить, а на нем ведь вся работа и прогресс в играх. Это очень обидно.

Вот оставлять ценный балласт я умею хорошо. Оно может некрасиво звучит, но ради переезда я оставила всю свою семью и своих друзей. Кота оставила, а у него вот срок ревакцинации подошел, нести к врачу надо. Оставила страну, в которой я хоть какая-то, но гражданка. Где все говорят на моем языке, где за визу переживать не надо, где сырки можно есть. Я могу десять раз жаловаться, но на самом деле все это очень ценно.

Я несколько раз расставалась с людьми, потому что картина их будущего не совпадала с моей. Совместное будущее можно строить, если плана нет, и вы его как бы вместе планируете, смету проектную считаете, подрядчиков нанимаете там. А если кто-то из вас открывает ногой дверь и приносит готовую схему на утверждение, то будущее уже не совсем совместное. Мое будущее мне всегда было дороже чего угодно. Я многим ради него пожертвовала, чтобы на полпути отказаться.

Эта мысль меня протаскивала через самые тяжелые жизненные события. Поэтому когда она вдруг перестает тащить, я знаю, что проблема не в жизненных событиях. Проблема в голове. И это моя самая большая, неподъемная и нерешаемая проблема.

Иногда голова работает хорошо. Она поступает в университеты по стипендии, очаровательно улыбается клиентам, знает, что сказать, чтобы понравиться людям. Она помнит, что надо купить хлеб и кошачий корм, а также разбирается, как пользоваться кассой самообслуживания, потому что мы не любим общаться с людьми, если можно не общаться. Она же пишет эти тексты, впрочем при непосредственной помощи рук. За это голову я ценю.

Но иногда голова начинает страшно болеть. Целыми днями, тупой, ноющей болью по всему диаметру, отдавая в глаза. Она не поднимает тело по будильнику, не хочет учиться, работать, идти в магазин, играть с кошкой, общаться, умываться, чистить зубы, спать. Неприятно, когда голова не хочет спать, но и всего другого делать тоже не хочет. За это я ее не ценю, но тут мы умеем договариваться. В этом случае мы живем день за днем, а когда тяжело, час за часом. А когда и это тяжело, минута за минутой. Этот прием я подсмотрела в третьем сезоне сериала Skam, когда один из героев сначала резво бегал голым по Осло в мании, а потом расплачивался за это веселье депрессией. Рабочий прием, всем советую. И сериал хороший.

Тяжелее всего, когда голова начинает терять контакт с реальностью. Когда ты идешь по улице и не видишь ее, потому что нож режет горло и хлыщет кровь. И так раз за разом, перед глазами стоит, как ты умираешь и перестаешь быть. В такой момент идея о том, чтобы перестать быть, очень, очень привлекательна. Но ты не перестаешь, а покупаешь кофе за 45 крон и идешь на поезд.

Бывает, что голова внушает тебе идею, что ты ненавидишь себя. Без особой на то причины, просто по умолчанию. Она смотрит в зеркало и предлагает удариться в него лбом, в надежде успокоиться. Голова вообще часто предлагает обо что-нибудь удариться. Она думает, что это каким-то образом принесет покой.

Когда мне было 7, мы с братом поспорили, что я не смогу с разбегу удариться головой об стену. Я смогла. Я и сейчас могу, но, как и тогда, ничего кроме боли это не приносит. Поэтому мы стараемся не биться.

Иногда голова настроена так, чтобы убедить тебя в бессмысленности всего. Бытия в первую очередь. Она думает, что жизнь — это тяжело, и эту тяжесть мы не вынесем. Она думает, что избавиться от всей этой тяжести было бы логично и приятно, потому что зачем надрываться, если можно не надрываться. В такие моменты я напоминаю, что у нас теперь есть кошка, и о ней надо заботиться. Кошку оставлять нельзя, ее уже один раз кто-то оставил. Она такого не заслужила. В такие моменты кошка всегда приходит.

Моя голова меня часто обманывает и мне кажется это так нечестно и отвратительно. Я не люблю, когда меня обманывают, но никто не обманывает меня так, как моя голова. Я не знаю, когда ей нужно верить, а когда нет, и на попытки понять уходит львиная доля времени. Согласно распространенному мнению, треть жизнь мы проводим на работе, еще одну спим, а оставшееся время делаем, что хотим. Мое оставшееся время уходит на попытки договориться с головой.

Уже как полтора года договариваться стало проще. Каждое утро и каждый вечер я пью таблетки и стакан апельсинового сока в награду за такую дисциплину. Иногда стакан шоколадного молока. Таблетки — это чудесное изобретение, о них хочется рассказывать всем, в каком-то смысле даже гордиться. Потому что если не выкручивать это в какой-то модный лайфстайл, то остается сухая и неприятная правда: пока все люди живут, ты пьешь таблетки, чтобы иметь какое-то подобие жизни. Ты будешь пить их до конца своего подобия жизни, переодически меняя одни на другие, потому что голова хитрая и умеет к ним привыкать.

Тебя нельзя ни пить, особенно грейпфрутовый сок, ни курить траву, ни излишне веселиться, потому что это стресс, а голова только этого и ждет. Любого стресса, даже хорошего. Голова — это агрессивная псина, на которую надели намордник. Как только ты отвлекся, она сбежит и искусает сначала тебя, а потом до кого доберется.

Жить с агрессивной псиной мне не нравится. Я вообще не очень люблю собак, разве что корги или лабрадоров. Но господь подарил мне собаку и приказал заботиться о ней, иначе она меня сожрет. Единственное, что радует, что после этого она и сама подохнет.

Я живу так 27 лет. Живу и переживаю это одна, потому что никто, кроме меня, справиться с этой головой не может. Есть люди, которые живут с такими же головами, и справляются, и это делает мне легче. Потому что значит можно жить. Можно жить и 27 лет, и 30, и 40, и 50. Можно прожить длинную жизнь. Местами очень тяжелую, но раз люди живут, значит она того стоит. Вот эта мысль протаскивает меня, когда не протаскивает уже ничего.

Недавно мы гуляли с одним чуваком, Мартином, и рассуждали про то, что такое человек. Точнее рассуждала он, а я тыкала пальцем в слабые места в его логике. Вообще рассуждать о смысле жизни и познании себя, это походу любимое занятие 30-летних Phd'шников, которые выросли в жирно-богатой стране Западной Европы. Одним из тезисов в этом рассуждении было, что человек — это в первую очередь мозг. Типа он управляет всеми действиями, гормонами там, мыслями. Не знаю, так ли это, но мной управляет что-то другое. Что-то, что вечно противодействует мозгу, который топит за то, чтобы никогда больше не вставать с кровати. Или не выходить из дома, пока еда не закончится, а еды у меня запасено много. Или биться головой об стену. Или получить лицензию на оружие, а потом пустить себе пулю в голову.

Не знаю, как так получилось, что я такой человек. Но лучше наверное быть им и мучаться, чем не быть и не мучаться. Во всем должен быть какой-то смысл. Надеюсь, что и во мне этот смысл есть.

Господом клянусь, если кто-то придет с санитарами, советами обратиться к врачу, утешениями, и вопросами про суицид, я этого кого-то забаню. Потому что ничего из этого не помогает. Никакого суицида я не планирую, клуб 27 и так уже переполнен, туда чуть ли не очередь выстроилась.

В этом тексте я описала то, что могло бы быть написано 27 лет назад. Если мне удалось прожить столько лет без этого текста, то и с ним наверняка удастся не меньше.