Пупсы

Кто тебя и меня похоронит в овраге,
Кто нальёт псам дворовым браги
На помин душ наших,
Что несутся на крыльях пташьих
В черно-звёздный провал, измазанный облаками?

Кто завоет над нашими пластиковыми телами
Думаешь, затеплят лампадку на Валааме?
Вышепчат губами сухими,
Выплачут глаза серафимьи
Неба, крашенного гуашью, и могилку, вырытую совками?

В день сентября ненастный,
Когда нас гримируют зубною пастой,
Щеки накрасит, взятая без спроса помада
И в обувной коробке спустят прямо на дно ада –
Двух покалеченных пупсов с оторванными ногами.

Есть ли у небес милость для нас?
Ту, которую держали на чёрный случай, на про запас.
Уготованную наречённым малейшими, говорящим «рака́».
Стоят ли души наши их выдоха, сердца толчка?
Или же небеса бесконечны в милости, даже и перед врагами.

Если бы мы были враги небу и людскому роду,
Если бы забирали, или наоборот обещали свободу,
Мы же по сути играем в людей, пока люди играют нами,
Мы не ведаем, что творим, впрочем, как люди сами.
Есть ли для нас у небес, немилость, или одно безразличие?

Сможем ли мы снова плавать на даче в тазу,
Детской рукой, крепко быть обнятыми в грозу,
Защищать дом от заоконного страха,
И пока не вырастет чадо, или не станем частью вселенского праха
Ртом закрытым резиновым чай пить и есть молоко птичье.
/31.08.2023/