По следам «Цветов, птиц, ветра и луны»
Читая сборник японской классической поэзии VII–XVI вв. «Цветы, птицы, ветер и луна»*, мне особенно нравились аллюзии авторов на строчки и образы из китайских произведений (спасибо переводчику Александру Долину за такие подробные примечания).
Вот, например, фрагмент из «Ста строф, сложенных тремя поэтами в Минасэ» авторства Соги (そうぎ), Сёхаку (しょうはく), Сотё (そうちょう):
Я фонарь погасил –
пусть светят соцветья на ветках
в час предрассветный.
Отсылает он к следующему стихотворению Бо Цзюй-и (白居易):
Холодная осень на женской половине (寒闺夜 (夜半衾裯冷))
Вот полночь уже.
Постель моя холодна.
Я сплю без него,
и нет даже сил привстать.
Душистый огонь
в курильнице отгорел,
И слезы в платке
застыли прозрачным льдом.
Боясь потерять
и тень, что всегда со мной
Я всю эту ночь
не буду гасить фонарь.
Конец же стиха Тюдзё Дзёсин** (японский вариант имени найти не смог) – «Немного полегчало», имеет связь со стихом Ван Цаня (王粲) «Rhapsody on Climbing the Tower»*** (《登楼赋》).
Заболел я весной –
недужный встречаю осень.
На постели лежу,
а дни утекают втуне.
Только снятся порой
в цветенье ива и персик.
Шорох палой листвы…
Унылы сверчков напевы.
Хворей не перечесть,
и все коренятся в теле.
Хоть сто лет проживи,
конца всё равно не минешь.
Вихрь в небесной дали
днем и ночью холодом веет.
Исхудал я, ослаб,
но хочу «на башню подняться».
Rhapsody on Climbing the Tower
I.
I climb this tower and gaze in the four directions,
Briefly stealing some time to dispel my sorrows.
I scan the site on which this building rests:
Truly spacious and open, rare is its peer!
It hugs the intersecting channel of the clear Zhang,
Rests upon the long sandbars of the meandering Ju,
Backs upon a broad stretch of hillock and plain,
Faces toward the rich flow of river margin and marsh,
North extends to Tao's pasturage,
West touches Zhao's barrow.
Flowers and fruit cover the plain,
Millets fill the fields.
Though truly beautiful, it is not my home!
How can I remain here even briefly?
II.
Encountering tumult and turmoil, I wandered afar;
A long decade has passed until now.
With my heart longing and languishing, I cherish a return;
Who can bear such anxious thoughts?
Leaning on the grilled railing, afar I gaze,
Face the north wind and open my collar.
The plain distantly stretches as far as the eyes can see,
But it is obscured by Jing mountains' high ridges,
Roads sinuously snake, distant and far;
Rivers are long, fords are deep.
I am sad to be blocked and cut off from my homeland;
Tears stream down my face, and I cannot hold them back.
Of old, when Father Ni was in Chen,
There was his sad cry "Let us return!"
When imprisoned, Zhong Yi played a Chu tune;
Though eminent, Zhuang Xi intoned the songs of Yue.
All men share the emotion of yearning for their lands;
How can adversity or success alter the heart?
III.
Thinking how days and months pass quickly by,
I wait for the river to clear, but it does not.
I hope for the King's way at last to be smooth,
And to take the high road to try my strength.
I fear hanging uselessly like a gourd,
Dread being a cleaned well from which no one drinks.
Walking slow and sluggish, I pace to and fro;
The bright sun suddenly is about to set.
The wind, soughing and sighing, rises all around;
The sky, pale and pallid, has lost all color.
Beasts, wildly gazing, seek their herds;
Birds, crying back and forth, raise their wings.
The plains and wilds are deserted, unpeopled;
Yet, wayfarers march on, never resting.
My heart, sad and sorrowful, burst with pain;
My mood, somber and sullen, is doleful and dreary.
As I descend the steps,
I feel my spirit troubled and tormented within my breast.
The night reaches midpoint, yet I do not sleep;
Pensively brooding, I toss and turn.
Название стиха Банри Сюкю (японский вариант имени найти не смог) «Женщины вываривают соль» будто отголосок «Песни о солеварах» Лю Юна (柳永):
Женщины-солевары уродливы, как вороны.
Выскребают руками едкую соль морскую
И сами не понимают своей безжалостной кармы.
На берегу залива дымятся костры у хижин…
Неудивительно, что из японских авторов мне больше всех понравились Сугавара-но Митидзанэ (すがわらの みちざね), которого сравнивают с Бо Цзюй-и, Отомо Табито (おおとも の たびと) – любителя китайской поэзии и вина (как бы я хотел говорить с ним о Тао Юаньмине (陶渊明); к нам бы, наверняка, присоединились бы Муган Соо (японский вариант имени найти не смог) и Гэссю Дзюкэй (げっしゅうじゅけい)). Не могу не выделить шикарного Догэна (どうげん), который написал шпаргалку по темам японской поэзии (с ним может сравниться только Иккю Содзюн (一休 宗純)):
Цвет вишневый весной,
летом пенье горной кукушки,
осенью луна,
чистый холодный
снег зимой.
Голос обезьян,
что доносится с горной вершины
в заповедную падь, –
и они будто перепевают
всем знакомые строчки сутры…
Кокан Сирэн (こかん‐しれん), замечательный своей любовью к Ду Фу и Ли Бо, покорил меня своей «Вечерней прогулкой в летнем саду»:
В душной келье моей комары – сидеть в дза-дзэн
нету мочи.
За спиною руки сложив, топчу на дорожках гравий.
В палисаднике ничего вниманья не привлекает,
Но вляделся и различил паутины нить над тропою.
Стоит упомянуть и других авторов, проживших много лет в Китае, поэтому писавших лирику про китайские пейзажи и отсылали читателей к китайским произведениям: Дзякусицу Гэнко (じゃくしつげんこう), Сэссон Юбай (せっそん‐ゆうばい), Гидо Сюсин (ぎどうしゅうしん), Дзэккай Тюсин (ぜっかい ちゅうしん). Были и те, что, никогда не бывав в Китае, додумывали его в воображении (Синдэн Сэйха).
* Цветы, птицы, ветер и луна: Японская классическая поэзия VII–XVI веков в переводах Александра Долина / сост., пер., ст., и примеч. А. Долина. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2021 г. – 464 с.
** Он провёл в Китае 10 лет, и, возможно, поэтому в его стихах появляются образы персика и ивы.
*** Существует перевод на русский Алексеева («Взошел на башню. Поэма»), но к нему получить доступ можно только в печатном варианте (Шедевры китайской классической прозы в переводах академика В.М. Алексеева: в 2 кн. / ст. и примеч. Л.З. Эйдлина и Л.Н. Меньшикова. Кн. 1. – С. 198–199).