Бэк Ту Скул
Недавно увиденное сочетание Натальи Мещаниновой, Надежды Ивановой (козоедка Соня Каштанская) и нескольких планов школьных коридоров в «Пингвинах моей мамы» brought back some memories/
Интересно, чтобы было если бы «Школа» вернулась к нам через 25 лет как вкус любимой жвачки? Я и сейчас его отлично помню - вкус джин-тоника и крепкой сигареты, зажеванные Орбитом, вкус блеска для губ, к которому липнут волосы, вкус бутерброда с расплавленным сыром и какао…
Тряхнем стариной, вспомним диплом 2011 года.
Ведь нельзя забывать и о том, что «Школа» один из лучших сериалов в недолгой истории телевидения. Восемь (∞) быстрых причин почему:
В Школе не менее 10 основных персонажей, столько же второплановых, и на протяжении 69 серия каждый успевает совершить несколько кульбитов трансформации, и в итоге остаться при своем, неизменно депрессивном. В 20 лет я пыталась сформулировать это как мне казалось по-научному: «устранение события». Хаха, драматургия жизни. Все течет, все меняется и остается прежним; из одного стереотипного состояния те переходишь в другие, и становишься именно тем, кем боялся, и даже этого не замечаешь. Менее живучие выбивают из состава. Как остроумно отметили в комментах на ютубе, где все серии лежат в открытом доступе: «а ведь всё началось с того, что дед бабку не послушал и рубашку белую не надел» - как падающие доминошки, одно событие сериала запускает следующее, одно вытекает из другого логично, предсказуемо и неожиданно. Каждая мелочь имеет последствия, иногда катастрофические. И в то же время, в этих бесконечных переменах нет и тени справедливости и действие противодействию никогда не равно. Мир бесконечно движется, люди могут пережить все, наступят времена почище.
Депрессивность этих истории, всего босхианского полотна Школы заставила меня частично продраться через «Мир как волю и представление», чтобы подогнать Германиковский мрак философскую базу. Конечно, ничего я про это так не написала, следую своей нехитрой сценарной траектории. Да и к чему, если все можно сформулировать в одном предложении: воля у девушки с именем порнографического римского императора была железной, а представлением вместило в себя целый мир.
Но не девушкой единой. Команда драматургов Новой драмы, в пьесах которых пьяные дети насиловали друг друга под неистовый хохот милиционеров (life imitates art, курица или яйцо), - Ворожбит, Клавдиев, Дурненков, Угаров - смогли создать нечто уникальное, одновременно абсолютно радикальное и укоренное в жанровой традиции. Каждый персонаж, каждый конфликт отсылает далеко и надолго. Вот они перед нами: Хулиган (Епифанцев), Принцесса (Будилова, ну какая уж есть), суицидальная чудачка (неповторимая Носова), ботан (Дятлов) и спортсмен (ну пусть будет Королев). Но взгляните даже на их фамилии - до какой степени они укоренены в отечественной культуре! Каждый в какой-то момент оборачивается своей противоположностью, чтобы после сальтухи вновь приземлится на две, шатающиеся после Хуча, ноги. Все что вы можете ожидать от школы и от «Школы»: любовь правильной отличницы к циничному хулигану, любовь неудачницы к хулигану-бунтарю, любовь бунтаря к шлюховатой красотке, любовь ботана к неудачнице, соперничество отца и сына за сексуальную училку. Sounds like fun, ne c’est pas? «Школа» состоит ровно из такого сора, из которого сляпан самый усреднённый и базовый сериал для и про школоту, при чем не иронизируя и даже не постиронизируя над ними. Но вот отличие и в том секрет: не пытаться сделать никого из героев привлекательным и симпатичным усредненном зрителю, и тогда из кучи клише ключом забьет мощнейшая экранная энергия. И все больше по голове.
В 2020е массовое искусство все больше учит что такое хорошо и что такое плохо, чудовищно все упрощая. В прежние времена оно или лакировало реальность, или показывала реальность в неприкрытом, так сказать. «Откровения» Школы способствовали формированию общественной дискуссии, чуть впервые с 90х годов. «Такого нет! Такого не бывает! Такого не может быть!» и правда, как теперь поверить в то, что такое быть могло - «Школу» показывали вечерами по Первому каналу. Это был наш ответ первой (второй?) волне популярности сериалов: Вот тебе Лост! Кончай умничать, Доктор Хаус! Этот ответ был максимально самобытен, был адекватным воплощением отечественной культуры. Но как всегда кривая ее рожа большинству не понравилось - «Школу» принялись двигать по сетке вещания, переносить показы в связи с Олимпиадой, и еле допоказали, а потом предпочли забыть, будто ее и не было вовсе. А ведь это зеркало беспощадно отражало ой какие актуальные проблемы: объективация Будиловой, согласие и насилие в сексе, национализм Вади, дискриминация Тимура, бедность Епифанцева, некомпетентность и неадекватность учителей, буллинг и его видеодокументацию, Каштанская и феминизм как гуманизм, шантаж, алкоголизм, подростковый суицид (13 причин почему, хех?)… как тебе такое?! как нам всем такое? Мы кривимся и фыркаем, но на самом деле, в глубине и на поверхности, нам нормально.
Умение Германики работать с актерами дает невероятные результаты - тут наиболее наглядной иллюстрацией окажется скорее «Краткий курс счастливой жизни», где мощнейшие перформансы выдают сериальные халтурщики. Команда «Школы» состояла на 90 % из новичков, большая часть которых были студентами театральных, а некоторые, типо Веры Ахмаметьевой, были натуральными подростками без всякого актерского опыта. При этом видно, что большинство подбирались типажно. И недрогнувшей режиссерской рукой с вечно дымящейся сигаретой они впечатаны в свои роли идеально, и как кажется навсегда. Актерская карьера великолепного ансамбля не клеится: большинство продолжают сниматься, но в основном в сериалах для телика, пока экраны стримингов, рекламные блоки ютуб и даже фильмы Ренаты Литвиновой будет занимать Никита Кукушкин. Сердце каждый раз радуется, когда видишь их, таких родных, учились же вместе, где-то еще. Когда слышишь капризные интонации Валентины Лукащук, когда видишь роковой взгляд Анны Шепелевой, даже когда на экране Алексея Маслодудова насилуют, все равно радуешься, что кто-то увидел и признал их талант.
Были ли в 2010 году эмо? Скорее всего нет, но в 2008 еще вполне. В конце концов это просто молодежный стиль одежды, не похожий на одежду взрослых. Но и пресловутые эмари, и великий сериала останутся нам последним свидетельством того времени, когда у подростков действительно была своя отдельная культура. Как будто тебе достался чужой телефон из 2009: пьянки, веселые девчонки, драки, слезы и просто случайные кадры, в которых долго вглядываешься в ожидании предмета съемки. Германика дает нам буквально почувствовать простую киногеническую истину: предмет съемки, объект съемки, герой, сюжет, главная мысль - в это обращается буквально все, что в объектив камеры попадает. Фокус - добавление дополнительного художественного смысла. Конечно, теперь в мире экранов и камер, мы потеряли эту магию, забыли этот фокус. Тем хуже для нас. Верните нам наш…
В своей дипломной работе я приходила к интересному выводу: Особенность режиссерского стиля Германики - он всегда соответствует тому, что на экране. Что в коробке, то и на коробке. Более того, ее фильмы выглядят так, как будто они сняты собственными персонажами. К «Школе» это относится в наибольшей степени. Она выглядит именно так, как будто сами школьники его и сняли. Эстетика любительского видео - это полдела, но странные/неправильные ракурсы, рыбий глаз или съемка снизу, как будто камеру просто забыли выключить. Картину завершают
При этом уровень работы со звуком в сериале запредельный, что мне удалось по-настоящему оценить только сейчас, в плотно прилегающих наушниках Техник. Помимо основной дорожки в каждой сцене подложены одна или даже две. Это не так заметно в школьных сценах и работает скорее на создание узнаваемого ощущения - в школе всегда стоит гул. Но часто это действует намного тоньше. Дятлов расстается с Колючкой[1], он за столом, она на диване, камера мечется с ее крупного, на его общий поясной план, в центре кадра постоянно оказывается стоящая на столе компьютерная клавиатура, а помимо звуковой дорожки с диалогом мы слышим вторую, удары по клавишам, как будто Дятлов сидит на компом, до или после, или вместо дурацкого разговора. Так не выходя за рамки реалистического метода Германике удается дать на экране внутренние субъективные переживания персонажа.
Но особенно сильно прием с несколькими звуковыми дорожками работает в последней серии о жизни Ани Носовой.
[1] Многим не нравится, что супруга Жоры Крыжовникова всегда играет одно и тоже. Рекомендуем им заглянуть в фильмографию Германики, чтобы увидеть, как она это «тоже» (навязчивую истеричку) играет хорошо и с вариациями.
Помните те времена, когда зрители (арт-хаусных) фильмов восхищались тем, как что-то снято одним кадром? Другие любили пробоины в 4 стене - обращения прямо в камеру, всякие намеки зрителям. Все эти милые игры о проницаемых границах искусства и реальности. В «Школе» Германика снова перевернула игру. Когда мы смотрим на страдания других, другие смотря на нас. Последние 25 минут из жизни Ани Носовой, проведенные в ужасной совковой клинике, в кольце отвратительного казенного внимания/понимания, поставленная перед необходимостью вливаться в очередной больной коллектив, - чистая и мучительная киногения, оторваться от которой невозможно. Серия как советский мрамор - скука и банальность существования, ад коммуникации и передозировка собственной боли… Конечно, Носова - это Германика, истеричка и манипуляторша, склонная к агрессии и самоистязанию, готовая на все, чтобы получить внимание и одновременно сгорающая от ненависти к себе. Но она может взять эту долбанную камеру и сказать: «вы никто. вас нет» - и мы современные, сжимаемся, теперь уже точно понимая, что нет разницы, с какой стороны экрана мы находимся. Мы всегда по ту сторону.
Но, конечно, Германика не только Носова. Она и Епифанцев, самоуверенный циник, видящий всех на сквозь, креативный трикстер, себе на уме, не поддающийся внушению, во всем ищущий собственную выгоду. Она и блядоватая инфантилка Будилова, и добренький и безответственный будущий режиссер Дятлов, и циничный Фаликов, и целеустремлённая Шишкова… Она и нацистка и феминистка, давящая слезы перед иконой. 9 А -это она. А она- это мы.
Православие, путинизм, простая человеческая экстравагантность. Но посмотрит правде в глаза - есть ли Валерии аналоги в мире? Даже в тот период, конца 90-х - начала 2000-х, когда режиссеры кино на недолгие срок стали известными личностями, кто был самой большой рок-звездой? Лера и Ларс фон Триер. А кто из них был 24-летней матерью одиночкой? При этом сочетая в себе подлинный режиссерский дар (невероятная редкость на самом деле), бесстрашие, склонность к экспериментам и способность к настоящему радикализму, верность себе и последовательность. Валерия Гай Германика - совершенно уникальный феномен культуры и искусства 2010-х годов, который останется в учебниках, несмотря ни на какой кенселинг с любой из возможных сторон. А мы надеемся и ждем возвращения королевы. Germanica is love.
