«Поехали!» История Gagarin Party

(Статья изначально опубликована в издании Mixmag Россия в декабре 2016 года).

25 лет назад на ВДНХ в Москве в павильоне «Космос» прошла первая в истории современной России вечеринка абсолютно нового формата. Mixmag Russia рассказывает историю первого современного российского мероприятия, ставшего прообразом будущих рейвов.

На столе стояла лампа. Никто не помнил откуда она тут взялась, но она была старинная, красивая, бронзовая, с цветными стеклами. За круглым столом, стоявшим в одном из закоулков большой квартиры, который ее обитатели между собой называли «столовкой», сидело четыре человека. Двое из них производили впечатление молодых бизнесменов, они были в костюмах и в белых рубашках. Двое других выглядели как типичные неформальные ленинградские художники. «Я вам говорю, — сказал один из „бизнесменов“, — помещение нереальное. Мы уже договорились обо всем. Подвязки есть, все на мази. Это как в планетарии, но только раз в десять круче!» После чего «бизнесмен» применил свой коронный номер, который всегда использовал в переговорах — улыбнулся своей шикарной белоснежной улыбкой.

Один из «художников» мечтательно взглянул в окно, выходившее на речку Фонтанку. За окном светило солнце, в Санкт-Петербург (город свое историческое имя вернул буквально несколько недель назад) ненадолго заглянуло «бабье лето». «Черт его знает, — подумал он. — Звучит заманчиво». «Я вам говорю, это круто будет — продолжал убеждать „бизнесмен“. — Даже тему космическую сохраняем.

Здесь в планетарий масса народа приходит, а там в нашем распоряжении целый целый „Космос“ будет. Денег заработаем».

«Ну раз целый космос, тогда давайте, — наконец сказал один из „художников“. — Классная идея. Нам нравится. И москвичам заодно покажем, что такое новая музыка!»

После этих слов, люди, сидевшие за круглым столом, углубились в обсуждение условий партнерства, которые, в общем-то, были просты. Все затраты и прибыль делятся пополам, «бизнесмены» берут на себя организационные вопросы, отвечают за рекламу в Москве и продажу билетов, «художники», отвечают за художественную и техническую часть, приглашают диск-жокеев, музыкантов, художников и самых ярких персонажей ленинградской творческой богемы, из тех, что посещали мастерскую, расположенную по адресу Фонтанка, 145.

«Хорошая вечеринка должна получиться», — сказал в завершение разговора один из «художников».

«Это уже не вечеринка, это уже „парти“», — чуть картавя ответил на это один из «бизнесменов».

Сложно, наверное, даже невозможно установить точно, когда в СССР, отгородившийся от всего мира «железным занавесом», пришла с Запада новая молодежная мода — дискотеки, а вместе с ними и их главный герой, которого со временем стали называть иностранным словом «диск-жокей», хотя поначалу чаще называли «ведущим диско-клуба», как пелось в песне 1980 года «Кружатся диски» ВИА «Красные маки». Еще в начале восьмидесятых, в одном из номеров советского журнала «Мелодия», который издавался при одноименном советском лейбле-монополисте, была опубликована довольно позитивная статья о новом молодежном досуге, о любителях музыки, которые устраивают «дискотеки» и тем самым способствуют повышению «морального и культурного уровня советской молодежи». И если неизвестна точная дата первой советской дискотеки, то известен год, когда в Советском Союзе прошел первый конкурс дискотек. Это случилось в 1978 году в Прибалтике, и в этом конкурсе приняло участие сразу несколько прибалтийских мероприятий. Что из себя представляла хорошая советская дискотека и как можно было устраивать между ними конкурсы?

Советская дискотека — это не клуб, куда собираются на танцы. Хорошая советская дискотека — штука передвижная. Это команда людей (обычно от трех до пяти человек), которые должны были обладать не только познаниями в современной музыке, но и владеть необходимыми техническими умениями. Ближайший аналог советской дискотеки — ямайские саундсистемы 50-60-х. Сообщество энтузиастов самостоятельно собирает звуковую, световую и звуковоспроизводящую систему, перевозит ее самостоятельно с места на место для организации танцевальных вечеров. Как и в ямайском варианте, где крайне важную роль играл «диджей», человек, заводивший своим голосом танцующих людей, в советском варианте голос и умение обращаться с микрофоном также играли значимую роль. Ведущий дискотеки должен был обязательно что-то говорить в микрофон — можно было в рифму, можно было прозой, можно было шутить. Эта манера объяснялась просто — так ведущий заполнял паузы между звучащими песнями, ведь практически вся музыка ставилась с бобин, которые нужно было успеть поменять.

Несмотря на настороженное отношение советских идеологов к дискотекам, эта форма досуга довольно быстро распространилась по всему Союзу и на протяжении восьмидесятых прошло даже несколько всесоюзных конкурсов дискотек, на которых оценивалась не только слаженная работа команды и умение диск-жокея вести дискотеку (то есть заниматься тем, чем примерно сегодня занимаются в отелях аниматоры), но и способность привнести в столь легкомысленный жанр чуть больше смысла и знаний (например, во время дискотеки рассказывать о полетах в космос, о борьбе за мир и так далее).

К середине восьмидесятых этот жанр уже полностью сложился со своими правилами и обычаями и в таком виде дожил практически до конца Союза. Однако, еще на заре перестройки в СССР, весной 1986 года на поезде из Западного Берлина в Ригу приехала новая культура, новая эстетика, новая музыкальная формация.

По приглашению рижского комитета комсомола (все советские дискотеки находились в ведомстве комсомола, как организации, отвечавшей за идеологическую работу с молодежью) в рамках культурного обмена, всего на два дня в Ригу приехал немецкий диджей Вестбам. Поскольку в СССР не существовало профессиональной диджейской техники, Вестбам привез с собой пару виниловых проигрывателей, большой микшерный пульт Dynacord и несколько сумок с пластинками. «Первый приезд Вестбама был в какой-то степени секретным. Он дал одно или два выступления в одном из рижских ДК, — рассказывает Янис Крауклис, первый советский диджей, начавший играть на пластинках, а тогда работавший диск-жокеем одной из рижских дискотек. — Внешность у него была эксцентричная — с ирокезом панковским, оранжево-розового цвета, сам выглядел как панк. И музыку ставил абсолютно непонятную тогда здесь никому. Хотя это был чикагский хаус того времени, плюс хаус-ремиксы на Kraftwerk и Depeche Mode, чтоб народ врубался. А главное —

Его вызывающая внешность отталкивала людей, и люди его как-то не приняли — все равно что марсианин вот сейчас приземлится. Все абсолютно другое».

Это был типичный, а по меркам советской бюрократии даже шикарный кабинет. Отделанный деревянными панелями, с большой картой ВДНХ, большим столом, чтобы входящему сразу становилось понятно — здесь сидит большой начальник.

«И что же вы хотите там устроить?», — спросил один из таких больших начальников, с любопытством разглядывавший молодых людей, сидящих напротив. Таких ему еще встречать не приходилось. По виду некоторые из них были точно коммерсантами, а других он все никак не мог идентифицировать, но мысленно отнес к творцам.

«Понимаете, — приятно улыбаясь начал молодой человек представившийся Евгением, — мы хотим здесь, в Москве, в таком красивом павильоне „Космос“ провести праздник космической музыки. Мы хотим посвятить этот вечер полету первого человека в космос. Хотим, чтобы люди знали и помнили настоящих героев, таких, как Юрий Гагарин или Виктор Цой. Вчера я имел честь разговаривать с Георгием Гречко, он поддержал нашу идею и согласился прийти и поприсутствовать на нашем празднике. К тому же вы можете поинтересоваться у ваших коллег из ленинградского планетария, такие праздники мы проводим там регулярно и с большим успехом».

«Надежные хлопцы, — вдруг в поддержку молодых людей с характерным южным „хэканьем“ высказался присутствовавший на встрече смотритель „Космоса“. Еще во время первого осмотра павильона он много и с большими подробностями рассказывал молодым людям, что входил в первый отряд космонавтов, и что если бы с Гагариным что-нибудь случилось, то он бы полетел вместо него. — Думаю, надо им помочь!»

По итогам встречи был составлен документ, который начинался так: «В павильоне „Космос“ ВДНХ СССР 14 декабря 1991 года проводится Встреча представителей деловых кругов нашей страны с представителями зарубежных фирм „Гагарин парти“».

К концу 1980-х некогда могущественное и всесильное советское государство заметно ослабло. Словно действуя в ключе объявленным генсеком страны Михаилом Горбачевым курсом «Гласность — перестройка — ускорение», с каждым днем становилось больше свободы, все меньше опостылевшей всем советской идеологии, но и вместе с этим все хуже становилось с продуктами и общим уровнем жизни. Различные ветви власти на всех уровнях противостояли друг другу, и в этой неразберихе художественный авангард и творческий андеграунд мог довольно комфортно существовать, никак не пересекаясь с властью. По словам антрополога Алексея Юрчака, автора книги «Это было навсегда, пока не кончилось» самым ярким примером того времени стало противостояние между депутатами Ленсовета и городскими властями. После выборов в 1990 году в Ленинградский городской совет (Ленсовет) абсолютное большинство мест досталось представителям блока «Демократические выборы — 90» и буквально сразу же после своего избрания депутаты на корню зарубили запланированное ранее финансирование на реставрацию аварийных зданий в центре города. Так, в центре оказалось приличное количество никому не принадлежащих пустующих домов, которые не были отключены от городских коммуникаций. Спустя какое-то время эти дома принялись занимать сначала деклассированные элементы, а потом на их место стали приходить представители городского творческого андеграунда — художники, скульпторы, модельеры и музыканты. Например, в доме, который когда-то был выстроен для генерала от инфантерии Сергея Павловича Зыкова, располагавшемся по адресу Фонтанка, 145, зажили «Новые художники» во главе с Тимуром Новиковым. На третьем этаже этого здания, по соседству с художником и барабанщиком группы «Кино» Георгием Гурьяновым квартиру облюбовали братья Алексей и Андрей Хаасы и молодой модельер Михаил Воронцов.

«Изначально это была бывшая коммуналка: были мы втроем — я, и братья Хаасы, — вспоминает Воронцов. — Месяца через два-три мы стали ломать стены в этой квартире — это все-таки изначально была большая квартира, которую просто при большевиках порезали на крошечные квартирки. И вот когда мы все сломали — нам открылся один большой зал. Если не ошибаюсь, то мы за несколько бутылок наняли толпу алкашей, которые и снесли основные стены — из досок, с дранкой. В итоге долго очищали квартиру от грязи.

К весне мы наконец-то полностью вычистили сквот. А у нас был общий знакомый по имени Сергей Зайцев. Он занимался американцами, устраивал экскурсии по Ленинграду группам американских туристов. Ну и как-то раз говорит:

А у нас как раз все стало чисто, очистили от грязи лепнину. И вот первая вечеринка состоялась для американцев, а следом за ними пришли наши друзья, Георгий пришел, Африка подтянулся. Это была обычная дружеская вечеринка. Никакой специальной аппаратуры у нас не было — у кого что было, тот это и принес. Ну и с этого все пошло — каждую субботу мы стали устраивать вечеринки».

Организаторы будущей московской «парти» понимали, что денег потребуется много, а где их взять все представляли себе слабо. Сувенирная точка в самом начале Невского, которая принадлежала «бизнесмена», здесь служила слабым утешением. Вечеринки на Фонтанке, 145 денег не приносили совсем, едва-едва хватало на текущие расходы, а мероприятия, которые изредка проходили в ленинградском планетарии, деньги приносили, но и это были не те деньги, которые могли бы покрыть расходы. Нужны были спонсоры. К счастью, далеко ходить было не надо, достаточно было спуститься с третьего этажа на первый и постучаться в дверь с табличкой, на которой было написано непонятное: «Государственно-общественное комплексное объединение KRIN». Наведение мостов решено было поручить одному из «художников», Алексею, как человеку, который меньше всего производил впечатление «кидалы».

«Ты ведь художник, — объяснял ему один из „бизнесменов“, Евгений Бирман. — Никаких подозрений ты не вызовешь. Просто сходи, объясни нашу задумку, обязательно скажи, что делаем мощное мероприятие в Москве, и что это стоящая затея».

Такой подход сработал — коммерсанты проявили интерес, но потребовали более тщательного и подробного описания мероприятия. Реализация этой задачи была поручена Андрею, брату Алексея, как человеку, который умел красиво излагать свои мысли на бумаге. Андрей расписал космический проект, в котором были прописаны предполагаемые расходы и прибыли. Но и этого коммерсантам показалось мало. Узнав, что эти «странные люди» с третьего этажа уже устраивали мероприятия в ленинградском планетарии, они попросили показать бухгалтерские документы, доходы и расходы.

Вникнув в деловую сторону вопроса, прикинув в уме, что раз в небольшом холле ленинградского планетария, на вечеринку набивалось человек 300-400, то в московский «Космос» вместиться могло точно в несколько раз больше, коммерсанты согласились на участие, но при одном условии: они ставят там свои точки продаж.

«А чем хотите торговать?», — спросил у них один из «бизнесменов», Иван Салмаксов.

«Наша специализация — морепродукты с Дальнего Востока, — с гордым видом ответил главный со стороны „KRIN“. — Бутербродами с рыбой будем торговать».

Момент передачи денег от коммерсантов организаторам участники запомнили очень хорошо.

— смеясь рассказывает сегодня Алексей Хаас. — Я принес их к нам домой, вывалили мы эту гору денег и давай смеяться. Никто из нас вообще такую гору денег в жизни не видел. Это были пухлые пачки 50- и 100-рублевок, перевязанные сургучной веревкой».

Сколько всего ушло денег на воплощение задуманного? Разные участники указывают разные суммы. Например, в своей книге «Корпорация счастья» Андрей Хаас называет сумму в 10 тысяч долларов (и то, как часть общего бюджета), Алексей Хаас, в интервью авторам статьи сумму приводил чуть меньшую — около 7 тысяч. И если сегодня у организаторов крупных танцевальных мероприятий такие суммы сегодня вызовут лишь улыбку, в то время это были очень серьезные деньги. За пять тысяч долларов, например, в Москве можно было свободно купить себе квартиру.

Трудностей при выборе названия грядущему мероприятию совершенно не возникало. Все были большими поклонниками космоса, уже делали мероприятия в ленинградском планетарии (изначально даже хотели сделать мероприятие в московском планетарии, но к тому моменту он уже был закрыт на ремонт) и тем более планировали устроить «праздник космической музыки».

После недолго перебора слов на космическую тематику, всплыло единственно верное и всем сразу понравившееся: Gagarin party. Примерно тогда же определились с датой проведения — 14 декабря 1991 года. До самого мероприятия оставалась пара месяцев.

«Фамилия, имя?», — холодно спросил клерк советского посольства у молодого кучерявого француза.

«Гаро, Иоаким», — ответил он, неприятно поразившись тону клерка, будто тот считает его каким-то шпионом или злодеем и сейчас сошлет в Сибирь. В посольство он пришел после неожиданного короткого звонка из Москвы его друга Стефана Фрапа. Тот, помня о космической стоимости международных звонков, говорил на манер телеграммы. «Иоаким, — сквозь треск телефонных шумов пробивался голос Стефана. —

Ты должен там быть! Приглашение для визы тебе сделают».

«Побывать в СССР — это же все равно что на Луне оказаться», — быстро подумал про себя Гаро и тут же согласился. Он был молодым французским диджеем, играл на первых французских рейвах и стремился пропагандировать новую культуру. Когда он сообщил близким о своих планах, те отреагировали на это совсем не так, как он ожидал. «Тебе что, жить надоело?! Ты вообще назад планируешь возвращаться?!», — говорили ему родные и друзья. «Так ведь интересно же! Когда еще такой шанс выдастся!»

Путь на неведомую московскую вечеринку для Гаро лежат через Санкт-Петербург. У кого-то в квартире была по такому случаю запланирована вечеринка, на которую Гаро приехал со всеми своими сумками, забитыми пластинками. Посещение той ленинградской квартиры запомнилось ему на всю жизнь. «Заходим в квартиру, и прямо в коридоре стоят колеса от автомобиля, — со смехом рассказывает сегодня эту историю Гаро. — И я спрашиваю у одного из моих организаторов, „Вот ты организовываешь вечеринки. Ты еще и в гараже работаешь?“ „Нет, нет, — услышал я. — Просто у нас если ты куда-то приезжаешь и оставляешь машину во дворе, ты должен снять колеса, чтобы их никто не украл“. Я долго не мог этого понять: то есть ты мало того, что куда-то в гости пришел, так еще с собой и колеса от машины притащил».

На той же вечеринке стало ясно, что просто так в Москву из Санкт-Петербурга он попасть не может. Билетов на поезд не было, а летать между городами самолетами иностранцам по советским законам было запрещено. Выход был найден простейший, но самый рискованный. Кто-то из организаторов просто отдал ему свой паспорт, и пока Гаро стоял в аэропорту (а тогда правила безопасности были куда ниже чем сейчас), из головы у него все никак не выходила мысль про советские лагеря в Сибири и вообще, что могут сделать советские власти с иностранцем при подделке документов.

Но все обошлось. Француз успешно прилетел в Москву, сел в такси, но перед этим его сопровождающий провел краткий инструктаж: в такси, магазинах и ресторанах стараться ничего не говорить, потому что если выяснится, что он интурист, то все цены для него тут же будут переведены в доллары по простому курсу «один к одному».

«Танцпол», та самая мастерская на Фонтанке, 145 был значимым местом. Вокруг него так или иначе крутилась вся питерская художественная богема. Поэтому было не мудрено, что слух о том, что ребята готовят большую и масштабную вечеринку на ВДНХ в Москве быстро разошелся среди людей. Многие, естественно, изъявили желание съездить и поприсутствовать, пусть и ради интереса, поскольку никто особой значимости этому мероприятию не придавал.

— вспоминает Алексей Хаас, — как к шутке!» Но все равно, желающих посетить московский «Космос» росло. Поэтому по ходу процесса возникла идея коллективной поездки. Однако, просто так купить кучу билетов на поезд в то время было проблематично. И здесь снова были задействованы родственные связи. У одного из организаторов Gagarin Party, Евгения Бирмана, мама работала директором ДК «Пятой пятилетки» и у нее были связи с агентством, которое обслуживало билетные кассы, стоявшие на Невском. За покупку билетов отвечал Олег Ишутов, который много времени проводил на Фонтанке, 145 и даже был вынужден пойти на курсы бухгалтеров, чтобы сводить дебет с кредитом в деятельности «Танцпола».

«Наша с Воронцовым миссия сводилась к тому, что мы приезжали раз в день к вечеру и нам в кассе откладывали билеты на определенные фамилии, которые мы оставляли до этого, и мы выкупали эти билеты частями, — вспоминает Ишутов. — Нельзя было прийти и сказать, что я хочу купить 30 билетов на такой-то поезд. Билеты были на разные поезда, которые шли в ночь с Питера на Москву. В последнем поезде было самое большое количество билетов, по которым ехала вся наша тусовка. Была договоренность с гостиницей „Золотой Колос“ рядом с ВДНХ, чтобы можно было пешком добраться до мероприятия».

Всего из Санкт-Петербурга на это мероприятие по разным подсчетам прибыло около двух сотен людей. Основную ставку при рекламе сделали на москвичей. За это отвечали Евгений Бирман и Иван Салмаксов, которые ради этого переехали на несколько месяцев в Москву. Задействовались все возможные связи и знакомства. Прежде всего, были проинформированы все московские корпункты западных СМИ и дипломатические консульства. Из Санкт-Петербурга приехала съемочная группа «Пиратского телевидения» в лице Юриса Лесника, а также съемочная группа программы «Субкультуры» в лице Олега Поварова и его помощника Александра Сухомлинского. В какой-то момент, по воспоминаниям очевидцев, Бирман чуть ли не поселился в первом московском «Макдоналдсе», который уже успел прославиться своей длинной очередью. Там Бирман, а иногда кто-то из его помощников, вручали приглашения (слово флайер еще не вошло в обиход) самым красивым и модным. Эти же приглашения расходились по сарафанному радио среди знакомых, прежде всего московских модников и коммерсантов. Из Питера привезли небольшой тираж плакатов, созданных художниками, близких к «Новым художникам» Тимура Новикова. В финале, прямо в день вечеринки, поздним субботним вечером в эфире телеканала РТР Артемий Троицкий в своей «Программе А» сказал примерно следующее: «Дорогие телезрители! Сегодня в павильоне „Космос“ состоится удивительное и необычное мероприятие с новой музыкой. Настоятельно рекомендую не пропускать!»

Абсолютно все участники и очевидцы Gagarin Party в своих воспоминаниях обязательно отмечают одну характерную деталь: было очень холодно. Павильон «Космос» — это большое, длинное здание, в котором зимой было даже еще холоднее, чем на улице. Для решения этой важной проблемы было придумано нетривиальное решение — Алексей Хаас вышел на людей с завода «Гипроавиапром», инженеры которого, совместно с МП «Стройнвест» создали так называемые тепловые маты, которые на самой вечеринке выглядели как высокохудожественная инсталляция. Сами инженеры написали потом отчет под названием «Внедрение системы обогрева функциональных зон „Гагарин парти“ в выставочном павильоне „Космос“ ВДНХ СССР». Сквозь маты была проведена нить накаливания, которая в ночи горела ярко красным цветом. Но даже это решение спасало лишь отчасти. Многие из посетителей были в верхней одежде, и хоть какое-то тепло на самом танцполе, расположенном прямо под прозрачным куполом павильона можно было прочувствовать ближе к середине ночи. Кто-то спасался водкой, продававшейся в наспех сделанных барах.

Проблемы возникали постоянно, и организаторы пытались решать их на ходу. Уже в самом начале мероприятия вдруг выяснилось, что гардероб сделали, но забыли поставить туда гардеробщика — эту роль пришлось взять на себе Воронцову. Кассу было решено организовать не при входе в сам павильон, а на входе на территорию ВДНХ, что было довольно далеко от «Космоса». Роль кассира пришлось исполнять Ишутову. «В этом-то и была проблема, потому что когда через несколько часов меня пришли проведать, сколько я там продал билетов, то у меня было продано где-то 100-200 билетов, а зал в самом павильоне уже был практически полон, — рассказывает Ишутов. — Причем было очень много иностранцев, помню какие-то англичане мне свою фотографию с автографами вместо билета совали, но я стоял на своем — 10 долларов с человека».

10 долларов за билет на вечеринку — это была ощутимая сумма для обычного советского человека. Например, на эти деньги можно было купить в том же «Макдональдсе» 15 гамбургеров.

Многие негативно вспоминают работу охраны. Если на самом мероприятии за порядком следили несколько милиционеров, которые ощущали себя довольно неуютно в этой роли, то на входе работали «спортсмены», которых для этого наняли Бирман и Салмаксов. «Они вообще были невменяемые, — вспоминает сегодня Воронцов. — В какой-то момент на входе скопилось очень много людей, а проход внутрь был узким, и люди в павильон проходили медленно. От неожиданного стресса „спортсмены“ начали психовать, толкаться и орать на людей. А потом они совершенно охамели и пошло жуткое воровство — пропускали людей и клали деньги себе в карман. В итоге по факту в кассе денег оказалось явно меньше, чем мы ожидали. По факту потом была серьезная разборка, что „спортсмены“ оказались козлами и негодяями».

Но несмотря на многочисленные технические накладки, которые к середине мероприятия худо-бедно удалось исправить, абсолютно все очевидцы отмечают одно — ничего подобного по царившей эйфории они больше никогда не испытывали. «На самом „Гагарине“ я ощущал нереальное чувство эйфории, — пытается описать царившие эмоции Алексей Хаас. — Я в буквальном смысле синхронизировался с вибрациями мира и вселенной».

«Представьте себе, — пытается объяснить Воронцов. — Ты заходишь в павильон, там, вдалеке все мелькает светом и лазерами, ты слышишь музыку, и чем ближе подходишь, тем явственнее ощущаешь эмоции. Была ведь самая разная публика. Многие вообще не понимали куда они попали. Поначалу люди довольно напряженно себя вели, а потом, видимо прочувствовали атмосферу и началось.

Помимо специально прибывшего на «парти» Иоакима Гаро, здесь выступали рижские диджеи Янис Крауклис, East Bam и Mr. Tape, Алексей Хаас выступал под псевдонимом New Culture, из Питера же были группы Not Found (в которую, по словам Воронцова, специально чтобы попасть на Gagarin Party, пришел юный диджей Грув), а также Scalp The Soul и Fantomasses.

Если попытаться послушать ту музыку, что звучала на Gagarin Party, можно отметить, что стилистически все было довольно разношерстно, но, тем не менее, было близко к тому, что звучало на многочисленных аналогичных европейских мероприятиях того времени. Бельгийский нью-бит, брызжущее оптимизмом раннее итальянское техно, очень много мелодизма. В «Космосе» это звучало не только авангардно, но и абсолютно фантастически. «Музыка была очень крутая, — говорит Хаас. — Француз играл очень красивое, мелодичное, качающее техно. Янис — сладковато. И люди в эту музыку врубались, потому что в ней была драма. И Янис с Гаро были абсолютными королями Gagarin Party». Как отмечал потом еще один будущий питерский диджей, Костя Лавски (пропустивший первый Gagarin Party), кассеты с миксом Гаро получили широкое хождение среди питерских клабберов.

По совету Стефана Фрапа, с собой из Парижа Гаро взял порядка 300 пластинок, которые практически все раздарил. «Я с собой взял две громадных сумки с пластинками. Помню что лимит по багажу Air France был 23 килограмма, — вспоминает Гаро. — Обратно же я привез с собой всего сто пластинок, потому что все остальные раздарил диджеям, которые играли до меня и после меня».

Но на пластинках играл не только француз, но и Янис, который диджейскому мастерству научился наблюдая за игрой Вестбама в Риге. Остальные же играли с кассет и бобин, в том числе и рижский виртуоз Mr Tape. «Мы серьезно к этому готовились, — рассказывает Янис. — Но масштабность „Гагарин-пати“ нас превзошла. Плюс там была сделана ставка на массовость. И для нас было неожиданно выйти из андеграунда в мейнстрим. Играли в крошечном барчике, а тут бац, и мы играем перед тысячами человек!

Француз, например, играл очень веселую музыку. Я играл и эйсид ранний, чикагский хаус, раннее техно, Вестбама много играл, разные треки с Low Spirit. Там уже никакой попсы не было — только чистая электроника».

«Мероприятие закончилось и у нас ощущение было такое, что будто олимпийскую медаль взяли, — говорит Хаас. — Потом уже до нас стали доходить самые разные слухи, что в „Космосе“ творилось нечто невероятное, как будто люди впервые в жизни в космос слетали. А на следующие выходные после „Гагарина“ у нас вся набережная перед домом Фонтанкой была забита машина, даже менты приезжали, потому что шумно было очень. Очень многие захотели попасть, увидеть все своими глазами — но там же мало места у нас было. И мы уже исходя из этого решили, что надо делать клуб».

Буквально сразу же после Gagarin Party организаторам стало ясно — это очень хороший бизнес. Хотя, к самой финансовой стороне вопроса у многих остались претензии. «Мы вернулись в Питер, сели за этот круглый стол, пришел Женя Бирман и выдал нам всем по сто долларов, что мол заработали столько, — продолжает Хаас. — Это вызвало у нас недоумение, думали что все будет покруче. Но мы тогда о деньгах и не думали особо, Тимур [Новиков] нам всегда говорил, что мол деньги это ничто — это бумага. Не это главное».

Как выяснилось впоследствии, за аренду павильона с ВДНХ так и не расплатились полностью, поэтому когда 12 апреля 1992 года в «Космосе» прошел «Gagarin Party 2», дирекция попросту отказалась выпускать машины с оборудованием с территории до полного погашения задолженности. Один из организаторов этой вечеринки, Олег Цодиков, вспоминает, что это выяснилось только лишь на следующее утро, и ему из-за этой неприятной проблемы пришлось не спать пару суток.

Если попытаться измерить степень влияния Gagarin Party в возросшей активности по продвижению новой музыки и формы досуга, то это мероприятие оказало колоссальное влияние на формирование новой культуры. И пусть первые клубы, открылись лишь спустя пару лет, долгое время на всю страну приходилось несколько диджеев (максимум пара десятков), хотя по следам первого Gagarin Party, буквально в апреле следующего года на велотреке «Крылатское» прошло мероприятие «Mobile», на котором выступал Лоран Гарнье, прошло еще несколько мероприятий под брендом «Gagarin Party», из которых оригинальная команда сделала лишь второй, а следующие уже делали люди, которые на самом первом «Гагарине» были простыми посетителями.

И впервые в современной истории России, мы вкатились в новое культурное движение практически со всем миром. Вкатились под грохот гагаринской ракеты и звуки абсолютно новой, космической музыки.

И слова из известного трека питерского проекта «Новые композиторы» – «Я хочу танцевать, я хочу двигать телом» – для многих молодых людей в России стали главным рефреном, как минимум, следующих 25 лет.

Автор: Илья Воронин

Материал изначально опубликован в издании Mixmag Россия в декабре 2016 года. После его закрытия перепечатывается с минимальным редактированием создателем телеграм-канала ВАЙБ на правах сооснователя проекта.

ВАЙБ - это телеграм-канал о мире электронной музыки и клубной культуры, запущен Дмитрием Игнатьевым, сооснователем российского Mixmag. Подписывайтесь: https://t.me/vibe_me