ДОКТОР ЭЛИЗАБЕТ ЭЛЛИС И С БОЯН. ВМЕШАТЕЛЬСТВО КООРДИНАТОРА ПО ВОСПИТАНИЮ В СЛУЧАЯХ PAS (2)
Доктор Элизабет Эллис работала в университете Флориды и защитила докторскую степень по клинической психологии в Университете Эмори в 1977 году. Она работала научным руководителем в проекте NIMH по восстановлению после травм с 1978 по 1979 год. Доктор Эллис живет в Атланте со своими двумя детьми-подростками. Она активно работает в своей церкви, является членом консерватории парка Пьемонт, Ассоциации парка Морнингсайд-Ленокс, и участвовала в нескольких политических кампаниях. Ее интересы: чтение, путешествия, езда на велосипеде, походы и коллекционирование фотографий. Она является членом Американского колледжа судебной психологии, Американская Психологическая Ассоциации (АРА), Психологической Ассоциация штата Джорджия.
Доктор Элизабет Эллис является автором признанной критиками книги «Как воспитать ответственного ребенка». Она упоминалась в качестве родительского авторитета в журнале McCall's, Ladies Home Journal, Parents, Reader's Digest, «Работающая мать», журнале «Sesame Street Parents»
Будучи экспертом и специалистом в области судебной психологии, доктор Элизабет Эллис более 20 лет выступает в судах, обеспечивая клиническое понимание и исследования, от которых зависят судебные решения. Она консультировала более 400 судебных дел и была сертифицирована в качестве эксперта в более чем десяти округах.
Сайт https://www.dr-elizabethellis.net/
СТРАТЕГИИ ВМЕШАТЕЛЬСТВА КООРДИНАТОРОВ ПО ВОСПИТАНИЮ ДЕТЕЙ В СЛУЧАЯХ РОДИТЕЛЬСКОГО ОТЧУЖДЕНИЯ
Источник: «Американский журнал семейной терапии» , 38: 218–236, 2010
https://www.tandfonline.com/doi/abs/10.1080/01926181003757074
Опубликовано: 10 мая 2010 г.
Семьи, для которых характерно отчуждение родителей, создают проблемы, которые чрезвычайно трудно решить с помощью традиционных методов семейной терапии. Суд назначает координаторов по воспитанию детей (КВД) в самом лучшем случае, чтобы применить эффективное вмешательство при подобных проблемах.
ВВЕДЕНИЕ
Термин «синдром отчуждения родителей» впервые был введен детским психиатром доктором Ричардом Гарднером в 1987 году, с тех пор этот термин стал частью лексикона семейных судов, семейных терапевтов и координаторов по воспитанию. Эта проблема также стала предметом многочисленных научных споров.
Как заявил редактор Эндрю Шепард, «отчуждение родителей стало своего рода ядерным оружием в войнах за детей» (2001, с. 243). Отчужденные родители, чьи дети отказывались общаться с ними, утверждали, что родитель-опекун отчуждает детей. Ричард Гарднер (1987, 1992) использовал этот термин для описания модели поведения, в которой дети демонстрировали враждебность и страх перед родителем после развода и признаки когнитивного расстройства, при этом отказываясь от контакта с этим родителем. Гарднер включил описания действий детей, а также примеры их поведения, которое поддерживал и индуцировал отчуждающий родитель. Джонстон и Келли (1988), Джонстон (1993) и Келли и Джонстон (2001) избегали термина «отчуждение родителей» и предпочитали описывать эту проблему как «дети, которые отказываются от общения с родителем».
С годами этот термин «синдром отчуждения родителя» вызвал гендерную войну. Отцы, которые потеряли контакт со своими детьми из-за отчуждения ребенка от них, обвиняли матерей в «промывании мозгов» детям и настраивании ребенка против отца, связывая такое поведение с «синдромом злобной матери» (Туркат, 1995). Они рассматривали отчуждение как еще одну стратегию, наряду с ложными обвинениями домашнего насилия и сексуального насилия со стороны матерей, чтобы лишить отцов родительских прав.
Отцы искали изменение опеки в качестве основного средства правовой защиты. Женщины и их адвокаты, с другой стороны, часто рассматривают термин «отчуждение родителей» как лженауку, как способ лишить женщин успехов в защите детей от жестоких, оскорбительных или психически нездоровых отцов.
Келли и Джонстон продолжают избегать термина «синдром» и предпочитают термин «отчужденный ребенок», с особым акцентом на опыт ребенка, а не воспитания. Они определяют отчужденного ребенка как «того, кто выражает, свободно и настойчиво, необоснованные негативные чувства и убеждения (такие как гнев, ненависть, отвержение и / или страх) по отношению к родителю, которые не соответствуют фактическому опыту жизни ребенка с этим родителем» (с. 231). Другие специалисты в этой области используют термин «родительское отчуждение» или просто «отчуждение», а не «синдром отчуждения родителей».
Эти случаи, как правило, являются неразрешимыми случаями опеки над детьми для суда по семейным делам.
Там, где есть послеразводный конфликт между родителями, существует барьер между родителями, общение между родителями нарушено или вообще отсутствует. Таким образом, там существует какое-то соответствующее давление на ребенка при передаче информации от родителей. Информация, передаваемая от каждого из родителей ребенку, может быть скудной, искаженной или неточной. Даже телефонные звонки ребенку могут быть проблематичными, так как они используют свободный поток общения между двумя домами родителей, проживающими раздельно. Таким образом, многие телефонные звонки не доходят до ребенка или могут восприниматься как напряженная ситуация. Также может возникать напряжение между родителями во время передачи детей, что делает такие переходы психологически тяжелыми для ребенка. Это напряжение может быть выражено в устной форме в виде аргументации, или с помощью невербальных сигналов с помощью позы, жеста или выражения лица.
Любой родитель может отнестись к переходу ребенка к другому родителю с опасением и/или грустью, которые сообщаются ребенку, делая разлучение с этим родителем очень эмоциональным и сложным. Пересечение границы родителя становится труднее. Тем не менее, ребенок по-прежнему имеет хорошую связь с обоими родителями, и оба родителя поддерживают границу отношений с ребенком.
Конфликт после развода, отчуждение ребенка от родителя
Следуя теории Келли и Джонстона (2001), некоторые дети могут быть отчуждены от одного из родителей, поскольку брак родителей разрушается. Эта может происходить из-за некоторых действий со стороны отчужденного родителя, если они действуют путем насилия, то такие действия опасны или аморальны. Родитель может быть жестоким по отношению к супругу или детям, или мог совершить преступление. Родитель, проживающий отдельно, может иметь серьезное психическое заболевание. И, наконец, отчужденный родитель может на долгие годы просто отказаться от роли родителя и затем неожиданно испугаться отстаивать свои родительские права. Таким образом, причина отчуждения хорошо видна. В этих сценариях дети полностью исключают общение с отчужденным родителем. Однако дети имеют здоровые отношения с основным родителем.
Отчуждение не порождает конфликта для ребенка, если отчужденный родитель не пытается отстоять свои права на воспитание ребенка через суд, а суд требует воссоединения ребенка с родителем. Чаще всего суд поддерживает запрет на контакты между отчужденным родителем и детьми, или может позволить детям старшего возраста самостоятельно определить, будут ли они иметь общение с родителем и при каких условиях. В других случаях отчужденному родителю требуется пройти курс лечения, чтобы соответствовать строгим критериям восстановления контакта и контакт должен контролироваться психологом/психотерапевтом.
Конфликт после развода: поддержка отчуждения со стороны основного родителя
Дети могут иметь здоровые отношения с союзниками основного родителя. Тем не менее, они исторически имеют более отдаленные или более напряженные отношения с родителем, от которого они начали отказываться. Отчужденный родитель, возможно, проводил меньше времени с ними, был меньше вовлечен в их жизнь, или просто был менее чувствителен к ребенку. Либо отчужденный родитель мог вступить во внебрачную связь таким вопиющим образом, что другой родитель чувствовал себя глубоко преданным и оскорбленным.
Дети могут быть уже достаточно взрослыми, чтобы сочувствовать преданному родителю, и также чувствовать необходимость защищать этого родителя. В некоторых случаях отец (или мать) занимались какой-то деятельностью, которая нарушала религиозные или моральные ценности детей. Или, может быть, дети чувствовали необходимость в союзе со своим основным родителем из чувства лояльности. При этом родитель не способствовал равным отношениям детей с другим родителем и не делал усилий, чтобы препятствовать этому.
Это отклонение, как правило, мягкое и описывается как «дискомфорт». Оно может быть преодолено с помощью судебных решений для основного родителя, чтобы наладить принудительно контакт ребенка с отклоняемым родителем. Семейное консультирование может помочь отвергнутому родителю.
Конфликт после развода с отчуждением родителя
Эти случаи похожи на предыдущие, за исключением того, что отчуждающий родитель, как правило, имеет по крайней мере некоторые симптомы расстройства личности. В результате у ребенка развиваются зависимые отношения с отчуждающим родителем. Граница родитель-ребенок нарушается. Это объединение обычно образуется с матерью, т.к. матери чаще всего являются основными опекунами.
Зависимость бывает настолько велика, что отчуждающий родитель часто вмешивается в отношения ребенка с целевым родителем, поощряя зависимость и делая многочисленные вторжения в опекунское время целевого родителя, ребенок не имеет близких отношений с целевым родителем и даже может полностью отказаться от этого родителя. Ребенок и целевой родитель, возможно, имели близкие отношения в прошлом. Однако любое свидетельство этого противоречит существующей реальности настоящего. Любые теплые чувства к целевому родителю запрещены, хотя целевой родитель может сообщить, что ребенок проявляет любовь и привязанность к нему вне поля зрения общественности. Отчуждающий родитель может вмешиваться в отношения ребенка с целевым родителем путем «вторжения» - чрезмерного прямого или косвенного контакта с ребенком, пока ребенок находится в присутствии целевого родителя. Это может принимать форму повторных телефонных звонков на мобильный телефон ребенка или специальные инструкции для целевого родителя относительно того, какие продукты подавать ребенку и т.д. К этому можно добавить коалицию вроде бы полезных, благонамеренных людей, которая сформировалась вокруг отчуждающей родительско-детской диады, которые поддерживают вмешательство и оскорбление целевого родителя. Это могут быть учителя, соседи, родственники, тренеры и даже детский психотерапевт.
Концептуализация вмешательств при отчуждении родителя
Вмешательство в случаях родительского отчуждения создает значительные проблемы для семейных психотерапевтов и судов на долгие годы. Многие обвинения делаются против целевого родителя отчуждающей детско-родительской диадой. Обвинения должны быть тщательно расследованы, чтобы обеспечить безопасность ребенка. Пока обвинения тщательно изучаются, отчуждение ребенка становится все более интенсивным, а целевой родитель рискует стать еще более отчужденным. Близкие отношения отчужденного родителя и ребенка однажды становится далекими воспоминаниями (Салливан и Келли, 2001).
Вокруг отчуждающего родителя и ребенка образуются коалиции (союзы). Эти могут быть их друзья и родственники, доброжелательные учителя, тренеры, школьные психологи и даже психотерапевты. Коалиции также образуются через интернет-блоги, веб-сайты и группы поддержки и еще больше усиливают отчуждение. Специалисты, назначенные судом, чтобы установить связь между ребенком и целевым родителем отвергаются коалицией как враги.
Суды часто подходят к этим делам с точки зрения того, что только психиатры или психотерапевты могут исправить положение дел при отчуждении родителя и назначают встречи целевого родителя и ребенка в присутствии семейного психотерапевта. Такое «лечение» имеет высокую интенсивность неудач. Хотя целевой родитель высоко мотивирован, чтобы провести лечение успешно, отчуждающая диада родитель-ребенок также очень мотивирована, чтобы это лечение было неуспешным. Это решение проблемы, как они ее видят. Для отчуждающего родителя, который, возможно, чувствовал себя униженным и преданным в результате развода, отказ ребенка от ненавистного родителя восстанавливает его чувство контроля, чувство самоуважения и самооценки как «избранного» родителя. Для отчуждающих родителей это оправдывает их чувство обиды.
Для ребенка отказ от целевого родителя устраняет когнитивное расстройство и замешательство. Ребенок больше не должен пересекать непроницаемые границы родителей, определять, какой информацией поделиться с каждым родителем, управлять временем или враждебными переходами между родителями или выяснить, как быть верным двум родителям, которые презирают друг друга. Ребенок больше не должен беспокоиться о причинении вреда отчуждающему родителю, будучи нелояльным по отношению к этому родителю, или беспокоиться об отвержении этим родителем. В случаях отчуждения родителя ребенок совершенно удовлетворен статус-кво. « ...Это ключевое понимание работы с этими детьми в родительском отчуждении, в то время как это является неразрешимой загадкой для судов и семейных психотерапевтов, это не проблема для ребенка, а скорее решение проблемы »(Эллис, 2005, с. 417).
Отчуждающая родительско-детская диада сопротивляется любой попытке изменить ситуацию с помощью различных средств. Они будут чрезвычайно требовательны к назначенному времени и квалификации терапевта. Они отменит назначения в короткие сроки по тривиальным причинам или утверждая о наличии внезапного заболевания. Они будут отвергать терапевта (например, «Вы не нравитесь ребенку »), утверждая, что сеансы встреч с отчужденным родителем слишком стрессовые и неприятные для ребенка. Они будут утверждать, что терапевт предвзят, что вообще говоря является верным, поскольку терапевт назначен судом для устранение отчуждения и ослабления зависимости между ребенком и отчуждающим родителем Они будут писать жалобы на психотерапевта в суд («Он некомпетентен. Мы хотим, чтобы он был отозван»).
Невозможно добиться хорошего результата таким образом, потому что два родителя имеют совершенно противоположные цели.
Отчуждающий родитель стремится к неудаче лечения, а ребенок в союзе с этим родителем также пытается помешать прогрессу лечения. При этом, когда лечение не приносит эффекта, терапевт будет обвиняться в некомпетентности. У суда складывается представление о неэффективности работы специалистов в области психического здоровья в таких случаях, и суд находится в затруднении относительно того, что делать дальше. Данн и Хедрик (1994) рассмотрели 13 случаев синдрома отчуждения родителей, которые были переданы судом для проведения некоторой комбинации индивидуальной психотерапии, семейной терапии, детской игровой терапии. В двух случаях состояние ребенка было оценено «с некоторыми улучшениями». Однако в 11 случаях состояние было без улучшения, и в двух случаях состояние детей ухудшилось в их отчуждении, чем до начала лечения.
В крайних случаях суд столкнулся с желанием ребенка вообще не иметь никакого контакта с отчужденным родителем. Некоторые исследователи, такие как Джонстон и Розби (1997) и Гарбер (2007) отстаивают этот курс действий, чтобы сохранить первичную связь ребенка с отчужденным родителем и уменьшить воспринимаемый ребенком стресс. Другой вариант – полностью изменить опеку над ребенком, т.е. передать ребенка отчужденному родителю. Суды очень неохотно делают это по многим причинам.
Отчуждающий родитель, как правило, был основным родителем в жизни ребенка и был адекватным родителем, отчуждающий родитель не имеет истории жестокого обращения с детьми или отсутствия заботы о них. Она (он) заботится о повседневных потребностях ребенка вполне удовлетворительно. Ребенок имеет сильную связь с этим родителем. Коалиции, возможно, сформировались вокруг этих фактов и поддерживают эту связь. В эти коалиции могут входить учителя, тренеры, служители церкви и психотерапевты, которые все свидетельствуют о том, какой замечательный родитель эта мама (или иногда папа). Более того, психотерапевт может даже засвидетельствовать, что разрыв этой связи глубоко травмировал бы психику ребенка и может привести его к психозу. Некоторые терапевты имеют называют это принудительное изменение места жительства ребенка «парентэктомией» (Johnston, 1994).
Сам ребенок может быть совершенно обезумевшим от возможного отделение от отчуждающего родителя и угрожать тяжелыми последствиями (то есть, «Я умру», «Я убью себя», «Я сбегу»).
Учитывая эти сценарии, суды часто очень медленно рассматривают эти дела в течение многих лет. Несколько экспертиз проделаны, были многочисленные слушания, проводятся сеансы семейной терапии у разных терапевтов, все из которых терпят неудачу. Garrity и Baris (1994) были одними из первых экспертов, которые рекомендовали вмешательство в подобные ситуации «специальным мастером» или координатором совместного воспитания. Термин «консультант» изменился, и чаще всего используется термин «координатор по воспитанию детей». Координатор по воспитанию детей – это нейтральный человек, обычно специалист по психическому здоровью, назначенный на работу с конфликтной семьей. Процесс является формой разрешения спора и может включать некоторую форму власти со стороны терапевта.
Возможность назначения координатора по воспитанию детей дает больше возможностей. Это дает положительный результат, но только в том случае, если он подкреплен решительными судебными решениями.
Таким образом, тенденция в судах заключается в том, чтобы двигаться в направлении уровня, когда суд назначает координатора по воспитанию детей.
Наказания за нарушение судебных приказов или несоблюдение порядка общения
Это может привести к таким санкциям, как штрафы, потеря родительских прав, судебные решения по оплате более половины сборов, даже в выходные дни в тюрьме. Салливан и Келли (2001) описали такой сквозной подход к правовому управлению случаев отчуждения родителей.
Задача в этих случаях заключается в разработке общих целей для обоих родителей, которые изначально имели противоположные цели. Например, если отчуждающий родитель хочет сохранить первичное опекунство над ребенком, а целевой родитель хочет регулярно посещать ребенка, тогда суд может распорядиться, чтобы отчуждающий родитель обеспечил регулярное посещение ребенка целевым родителем, иначе он потеряет опеку. Таким образом, регулярное посещение целевым родителем становится общей целью для обоих, и если оно проходит успешно, то создает беспроигрышный сценарий для обоих родителей.
Одним из стандартных методов облегчения пересечения ребенком границ между родителями является сокращение периода переходов от матери к отцу и от отца к матери.
Координатор по воспитанию может облегчить этот процесс, создав буферную зону между родителями. Например, если целевой родитель забирает ребенка из новой зоны (например, школа, группа продленного дня, урок каратэ), это позволяет легче переходить ребенку к родителю.
Если нейтральный человек забирает ребенка из одного дома, это второй вариант, хотя это менее желательно, так как обычно коалиции формируются вокруг каждого родителя, и никто не является полностью нейтральным. Если ничего из этого не может быть достигнуто, координатор может настаивать на том, чтобы ребенок выходил из машины один, чтобы избежать родительских забот. В крайних случаях координатор может нарисовать эскиз улицы, проезжей части, дорожки и дома и указать на чертеже, где родитель должен оставаться внутри описанной зоны.
Отчуждающие родители обычно будут категорически против создания буферных зон. Координатор по воспитанию детей может поручить им подписать разрешения со школой, детским садом, спортивной секцией, летним лагерем, и т.д., которые позволяют целевому родителю забирать ребенка из этого учреждения.
Поскольку одним из аспектов координирующей роли родителей является мониторинг родительского поведения, координатор может сообщить суду об отсутствии сотрудничества. «Это очень напряженная ситуация для всех, когда ваш ребенок должен попрощаться с вами и пойти к другому родителю, и мы хотим уменьшить этот стресс как можно больше. Я знаю, что вы хороший родитель и вы бы не хотели подвергать своего ребенка стрессу, но это нужно. Спасибо за ваше сотрудничество в этом ».
Еще одна стратегия для облегчения пересечения границы от одного дома к другому, чтобы восстановить рабочие отношения между двумя родителями. Совместные родительские сессии являются основным направлением координационного вмешательства. Решая проблемы, разрешая споры, назначая задачи и выдавая директивы, координатор может установить набор рекомендаций для родители, чтобы уменьшить конфликт и открыть общение. С поддержкой суда и незамедлительных судебных санкций за невыполнение директив, координатор может восстановить функционирование семейной системы. Общение между двумя родителями может в конечном итоге идти через электронную почту или даже с помощью телефона. Однако степень улучшения может быть ограничена степенью патологии у отчуждающего родителя.
Психологическая зависимость ребенка от отчуждающего родителя часто рассматривается как проблема ребенка в случаях отчуждения, хотя это не расценивается как проблема отчуждающего родителя. Отчуждающий родитель гордо говорят: «У нас особенно близкие отношения». Ребенок скажет: «Нам нравятся все одинаковые вещи. Мы лучшие друзья. Мы никогда не хотим быть отдельно. Но все пытаются нас разлучить». Отчуждающий родитель может иметь подобные отношения со своей собственной матерью, тем самым нормализуя ее поведение. При вмешательстве не рассматривается эта патологическая зависимость. Тем не менее, она может быть очень ясно видна целевому родителю. Отчуждающие родители будут настаивать на том, что они являются единственными родителями, которые могут контролировать правильный прием лекарств или помогать ребенку правильно выполнять домашнюю работу. Ребенок может настаивать на том, что он не может спать в одиночестве у целевого родителя дома, потому что он спит с отчуждающим родителем в другом доме. В некоторых случаях ребенок настаивает, что он не может купаться в доме целевого родителя, потому что только его мать может мыть волосы. В одном случае, ребенок не мог сходить в туалет в доме отца, потому что только мать может подтереть его попу.