ДОКТОР МАЙКЛ ДОННЕР. ПАТОЛОГИЯ МЫШЛЕНИЯ И ПОВЕДЕНИЯ РОДИТЕЛЯ В ВОЙНЕ ЗА ДЕТЕЙ ПРИ РАЗВОДЕ (1)
Доктор Майкл Доннер – известный психоаналитик и психолог из США.
Психоанализ дает всестороннее представление о разуме, наших отношениях в мире и друг с другом. Доктор Доннер более 30 лет работает со взрослыми и подростками, у которых есть сложные проблемы на всю жизнь.
Доктор Доннер также выступает свидетелем-экспертом и консультантом по судебным спорам по вопросам этики, стандартов ухода и опеки над детьми. Он также проводит комплексные курсы повышения квалификации для специалистов в области психического здоровья по широкому кругу профессиональных вопросов. Он проработал шесть лет в качестве председателя этического комитета Калифорнийской психологической ассоциации. Его программы непрерывного образования широко известны глубиной и сложностью, а также за привнесение тепла и сострадания в клиническую работу. Он преподавал по всей стране и по всей Калифорнии.
ПАТОЛОГИЯ МЫШЛЕНИЯ И ПОВЕДЕНИЯ РОДИТЕЛЯ В ВОЙНЕ ЗА ДЕТЕЙ ПРИ РАЗВОДЕ
Источник: Psychoanalytic Psychology
Copyright 2006 by the American Psychological Association 2006, Vol. 23, No. 3, 542–553
Опубликовано в июне 2006 г.
Майкл Б. Доннер, доктор философии
Окленд, Калифорния
Эта статья использует психоаналитический подход к вопросам, которые обычно рассматриваются системой семейных судов. Психологические эффекты высокой конфликтности при судебных спорах о детях хорошо известны, но то, что мотивирует их родителей, гораздо менее понятно. Патологический нарциссизм, патологическая зависть, ложь и клевета, искаженное представление реальности может привести к бесконечным конфликтам из-за порядка общения и опеки над детьми. Борьба за кажущиеся незначительными проблемы может привести к агрессии и психологическому коллапсу. Тем не менее, автор предполагает, что психоаналитически ориентированное лечение может лучше всего помочь человеку осознать свое желание нанести вред или уничтожить своих собственных детей и понять порочные черты характера, которые позволяют родителям отрицать свою роль в разрушении жизни детей.
Ключевые слова: опека над детьми, развод, зависть, извращение, нарциссизм
В моей собственной практике психотерапевта и координатора по воспитанию, назначенного судом медиатора, я видел отца, который имел совместную опеку в течение 7 лет и который хотел, чтобы его бывшая жена была арестована за воровство, потому что его сын вернулся домой без синих джинсов, которые он носил, когда уходил на ночь к маме. Мать того же ребенка сфотографировала мальчика в ванной, чтобы зафиксировать укусы насекомых, полученные ребенком во время похода с его отцом. Мать жалуется в Службу защиты детей.
Я также лечил мать, которая переехала в другой округ, потому что она верила, что суд отдаст ей основную опеку, тем самым лишив отца регулярного контакта с ребенком. Она не хотела делить опеку и проводить меньше времени со своим сыном. Бывший муж другого клиента возвратился в суд, настаивая на своем праве единоличной опеки над ребенком, потому что его бывшая жена посещала курсы изучения Библии в течение часа каждую неделю и оставляла своего ребенка с отчимом. Телефонный звонок того же отца его сыну в день его рождения мать считала домогательством и просила суд о запретительном порядке для предотвращения будущих звонков.
Половина всех браков заканчивается разводом и 90% родителей договариваются о порядке опеки. Менее чем 4% конфликтных ситуаций после развода приводят к судебному разбирательству о порядке опеки. Тем не менее, согласно Джонстону (1994), со ссылками на Маккоби и Минучина (1992), конфликты из-за воспитания детей были выявлены в 24% семей через 3-4 года после разделения родителей. Эти конфликты наносят огромный ущерб правовой системе, а также участникам (Хетерингтон, Бриджес и Инсабелла, 1998; Джонстон и Роузби, 1997; Мак-Коби и Минучин, 1992; Валлерстайн, Льюис и Блейксли, 2002).
Влияние развода на взрослых очень велико. По словам Валлерстайна и Блейксли (1989), половина женщин и треть мужчин все еще испытывали интенсивный гнев через 10 лет после того, как они развелись. Любой, кто работал с клиентами, встречался с высоким уровнем враждебности сторон при разводе и есть примеры того, насколько сильно злы эти родители на самом деле.
Психологические последствия разводов с высоким уровнем конфликта для детей хорошо известны, но имеется гораздо меньше дискуссий о психологических особенностях взрослых, ответственных за этот конфликт, и еще меньше дискуссий о том, как психологические проблемы родителей предшествуют и влияют на продолжающиеся конфликты после развода (Силверман, 1992).
В этой статье я использую психоаналитический подход к проблемам, которые обычно считаются вопросами системы семейных судов. Родители, которых я здесь обсуждаю, нарциссичны, уязвимы и поражены патологической завистью. Кроме этого серьезными являются такие вопросы, как религиозные взгляды или географическое положение, борьба за минимальное различия в количестве посещений детьми, слишком острая реакция на настоящие или воображаемые неприятности и игнорирование потребностей детей в стабильных и безопасных отношениях с обоими родителями. Они также ведут интенсивные битвы за то, что может со стороны казаться незначительными проблемами. Родители, которые стали предметом исследования этой статьи, кажутся слепыми к воздействию, которое их поведение оказывает на их детей и не в состоянии мыслить за пределами своих собственных эмоциональных потребностей. Я считаю, что родители, которые разрывают детей бесконечными битвами за опеку отражают свой психический коллапс. Извращенные способы мышления позволяют им потворствовать своей ярости и агрессии против другого родителя и против детей, которые вызывают у них столько отчаяния.
Они действуют так, как будто существует график опеки, который должен быть «правильным» для них и их детей. Тем не менее, я считаю, что эта вечная борьба является выражением чувства ненависти и желания убить другого родителя и направлена против своих детей. Если ненависть - это обращение к страданию, как об этом писал Кернберг (1992) , то можно предположить, что эти родители остаются жертвами своей психологической внутренней борьбы.
Психоаналитическая литература удивительно безмолвна в отношении этих видов конфликтов. Поиск 34000 ссылок в базах данных Американской психоаналитической ассоциации по словам опека или высокий уровень конфликта в названиях книг или журнальных статей не дал результатов. Книги и статьи о разводе и опеке, включающие психоаналитические концепции в основном касаются последствий развода для детей. Большинство, если не вся литература по разводу была написана для адвокатов, судей, родителей, а не для психоаналитиков и терапевтов; основное внимание уделяется тому, как развод в условиях высокого уровня конфликтов затрагивает детей и только описывает родителей в общих чертах. Хотя проблемы нарциссизма, эгоцентризма, психологической зависимость и созависимости, неразрешенной привязанности (любви) были обозначены как основные факторы разводов с высоким уровнем конфликта (Коэн, 1998; Джонстон и Кэмбелл, 1988; Крук, 1992; Рэнд, 1997; Валлерстайн, 1991), эти характеристики редко рассматривается в каких-либо деталях. Учитывая распространенность разводов в нашем обществе, объем литературы по данной теме весьма ограничен. Там, где литература использует психоаналитические концепции, нарциссизм и нарциссические уязвимости упоминаются как наиболее распространенные в психологической борьбе родителей, наблюдаемой при конфликтном разводе. Нарциссизм объяснял, как некоторые родители отрицают и отвергают ценность другого родителя для ребенка, считают, что они лучше всех знают, что нужно их ребенку, не понимают, как или даже почему они должны поделиться воспитанием своего ребенка со своим бывшим партнером. (Джонстон и Гарднер, 1998, раздел «Похищение родителей», №1)
Униженные родители, которые стыдятся развода, могут попытаться обвинить другого родителя в их семейных проблемах, чтобы снять с себя ответственность за разрушение брака. Для этих людей неудача недопустима и может вызвать серьезную тревогу и депрессию. В более экстремальных случаях эти чувства могут привести к откровенно параноидальным и бредовым убеждениям о другом родителе, как у одной матери, которая всегда была готова позвонить полиции, полагая, что ее бывший муж может попытаться убить или напасть на нее, хотя он никогда не был жестоким. Она сообщила, что боялась за свою жизнь при каждой встрече.
Но, как мне кажется, сам по себе нарциссизм не всегда может объяснить семейные войны, финансовое опустошение, саморазрушительное поведение или готовность некоторых родителей психологически вредить, а иногда и убивать своих детей. Хотя есть ряд динамических характеристик, которые могут способствовать разводу с высоким уровнем конфликта, в этой статье я опишу только те ситуации, в которых нарциссизм, патологическая зависть, клевета и нарушения мышления объединяются, чтобы создать такой способ мышления и жизни, который поддерживает некоторые из этих бесконечных семейных войн. Термин «конфликтный развод», используемый для описания драматического и длительного хронического развода, тоже все это включает.
В эту категорию входит подгруппа родителей, чье поведение кажется исключительно самоубийственным и разрушительным для их детей, но они игнорируют эту реальность. Эти родители являются предметом исследования в статье.
Нарциссизм
Чтобы понять вклад нарциссизма в войны за детей, необходимо изучить связь между нарциссизмом и воспитанием детей. В нормальном развитии мать первоначально воспринимается как расширение личности ребенка. Со временем осознание факта тревоги, боли и горя матери становятся частью опыта младенца. Это осознание другого человека также приходит с осознанием зависимости, которая стимулирует дополнительное беспокойство.
«Достаточно хорошая» мать Винникотта (1960) защищает ребенка от переживаний чрезмерной беспомощности путем внимательности и удовлетворения потребностей ребенка (чем укрепляет всемогущество младенца). Постепенное осознание реальности позволяет младенцу терпеть реальность без отчаяния. Этот опыт приводит к развитию здорового нарциссизма, который учитывает спонтанность, креативность и, в конечном итоге, способность любить (Фрейд, 1914/1957; Кохут, 1971). Достаточно хорошая мать позволяет следующему поколению родителей переживать рожденный свыше нарциссизм (Фрейд, 1914/1957) в новой роли воспитателя детей.
В статье «О нарциссизме» Фрейд (1914/1957) обсуждал две формы любви: любовь к себе (эго-либидо) и любовь к другому, объект любви (объект-либидо). В соответствии с Фрейдом, отказ от собственной личности для соединения с другой, пребывая в состоянии любви, является «высшей фазой развития, на которую способно объектное либидо» (с. 76). Отдавать любовь другому, в отличие от любви, исходящей от другого – это противоположность нарциссизму и нарциссической любви (Гринберг и Митчелл, 1983).
Однако любовь и обожание, которое родители испытывают к своим детям, не всегда отражают безусловную любовь к другому. Родители, которые любят своего ребенка только потому, что ребенок является их частью, или потому что ребенок любит и нуждается в них, испытывают нарциссический тип любви, форму любви к себе. «Отношение ласковых родителей к своим детям. , , это возрождение и размножение собственного нарциссизма» (Фрейд, 1914/1957, с. 90–91). Словом, рождение детей вызывает нарциссизм у всех родителей. Как отметил Фрейд, некоторые аспекты родительской любви носит по своей сути детский и магический характер. Он описал определенные аспекты воспитания детей как «нарциссизм, рожденный свыше» (стр. 91).
Это возвращение нарциссизма позволяет исказить реальность, чему следует в определенной степени большинство родителей. Например, большинство родители видят своего новорожденного ребенка прекрасным, а не красным и морщинистым. Другие родители стараются как можно дольше обеспечить полный контроль над окружающей средой ребенка, как будто это может повысить интеллект ребенка и его будущие способности или магически защитить ребенка от болезней. Эти фантазии об идеальной жизни для их ребенка находятся в огромном диапазоне, начиная от того, чтобы одевать ребенка в натуральные ткани, до попытки контролировать каждый аспект жизни ребенка, в том числе выбор музыки, цветов, света, звуков и т. д.
Основная цель этой фантазии - создать идеального ребенка и совершенную жизнь Его Величества Младенца «как мы когда-то воображали себя» (стр. 91). Не совсем понятно, что это сделано с целью каких-то выгод для ребенка; скорее, это похоже на удовлетворение желания родителей компенсировать все свои обиды и разочарования, пережитые в собственном детстве. Нарциссизм родителя, который одевает своего ребенка только в натуральные ткани или с тревогой выбирает «лучшее» дошкольное учреждение – это удовлетворение собственных потребностей родителя, но не за счет ребенка.
В литературе много несоответствий в использовании терминов нарциссический, нарциссизм, нарциссическое расстройство личности и патологический нарциссизм (Ауэрбах, 1990). Тем не менее, есть родители, которые занимаются видом вредной опеки.
Я обращаюсь к этой статье больше к тем родителям, кто не в состоянии учитывать потребности своих детей и действуют не только для удовлетворения своих собственных потребностей, но и делают это за счет ребенка.
Ребенок в такой ситуации рассматривается прежде всего как продолжение родителя, а не как человек с потребностями и чувствами, которые могут отличаться от родительских, по крайней мере, потребностей и чувств ребенка по отношению к другому родителю. Этот вид нарциссизма описывается как патологический нарциссизм (Гринберг и Митчелл, 1983, с. 361).
Когда любовь к себе не ведет к любви к другим, когда это любовь к «тому, что он есть сам, то есть, кем он сам был, кем хотел бы быть, кем-то, кто когда-то был частью его» (Фрейд, 1914/1957, с.90). Нарциссизм патологичен. Патологический нарциссизм характеризуется эгоцентричным взглядом, в котором другие не рассматриваются как личности, имеющие собственные права, а скорее как расширение собственной личности. Различия игнорируются или, что еще хуже, являются объектом агрессии и атаки. Родители с патологическим нарциссизмом обращаются к своим детям для удовлетворения собственной потребности в любви и одобрении. Когда их дети не могут ответить этим, родители испытывают ту же ярость, тревогу и депрессию, что и дети, когда их собственный опекун не был доступен для удовлетворения их потребностей.
Когда родитель с таким нарциссизмом теряет свои отношения с ребенком из-за развода, последствия ответа могут быть весьма серьезными. В силу отчаяния и беспомощности, которые они испытывают, такие родители будут требовать предоставить им всемогущий контроль над своим миром. Когда родитель с такого рода нарциссизмом (для краткости я использую термин нарциссический родитель, чтобы описать этого человека) теряет кого-то, кто его любил, он или она не просто оплакивают потерю любимого человека; скорее, у нее или у него есть ощущение потери того, что всегда было доступно, а теперь пропало. Это совсем не горе человека, который огорчен потерей близкого. Потеря ощущается так же, как младенец ощущает голод: чувство болезненное, но нет «тоски, скорби или вины» (Кернберг, 1974, с. 495).
Существует риск «саморазрушения» (Кернберг, 1974, с. 495), особенно когда теряется кто-то, кто является частью самооценки нарцисса, кто-то вроде ребенка или супруга, которого удерживает нарциссический родитель вместе с собой и кто создает у него чувства чувство идентичности. Эти родители испытывают своего рода психическую дезинтеграцию, и, среди прочего, они теряют свою способность различать и думать о чувствах других. Это некоторые из «примитивные мук», которые так красноречиво описал Винникотт (1974, стр. 104). Для этих родителей, имеющих детей или супруга, гораздо больше, чем любовь и семья; дают им их отношения психологической зависимости этих людей, ощущение собственной власти над ними.
Родитель с патологическим нарциссизмом, участвующий в споре об опеке, кажется, что борется за тотальный контроль над воспитанием ребенка. Другие пускаются в бесконечные битвы за опеку с бывшим супругом. Когда супруг уходит и забирает детей, нарциссический родитель, под угрозой надвигающегося срыва, реагирует в глубоко оборонительной манере, чтобы остаться невредимым психически. Эти родители испытывают что-то похожее на выражение Винникотта (1974, стр. 103) «страх распада». Нарциссический родитель стремится к полному контролю над ребенком и бывшим супругом. грандиозность проявляется как уверенность в том, что ему известно все лучшее для ребенка, как тотальный контроль над тем, где бывший супруг живет или то, что ест ребенок, и магическое мышление, которое принимает форму веры в то, что только он знает, что лучше для ребенка, что служит защитой своего «Я» от разрушения.
Религиозное обучение, выбор школ, няня, одежда и многое другое могут стать причиной конфликта при разводе. Может показаться смешным тратить десятки тысяч долларов на оплату юридических услуг, чтобы выиграть право на несколько часов по уходу за ребенком или на любые другие проблемы, с которыми сталкиваются эти родители. Тем не менее, эти родители борются не за время со своими детьми для того, чтобы оставаться психически целым, за свое «Я».
Зависть
До сих пор я рассматривал особенности поведения родителей в семейной войне, характерные для патологического нарциссизма, которые служат для предотвращения саморазрушения. Патологический нарциссизм и психологическая защита объясняют многие из этих проблем конфликта родителей за опеку над детьми.
Но хотя патологический нарциссизм может быть компонентом разводов с высоким уровнем конфликта, он не объясняет гнев и злобу, которые испытывают эти родители или агрессивные, разрушительные элементы многих конфликтных ситуаций семейной войны за опеку. Но не патологический нарциссизм позволяет родителям убивать своего ребенка на глазах у другого родителя, но вспышка примитивной зависти. Примитивная зависть возникает тогда, когда зависть находится за пределами надежд на приобретение желаемого (Борис, 1991).
Часто кажется, что целью некоторых семейных войн за детей является не просто обладание ребенком или даже не получение половины времени воспитания ребенка. Победа и удовлетворение в этих битвах может включать в себя больше чем получение максимального времени общения. Победа означает отнять ребенка у другого родителя, что, как я думаю, является психологическим эквивалентом разрезания ребенка пополам, который обеспечивает облегчение и удовлетворение, а не владение ребенком. Цель завистливого родителя – разрушение и уничтожение другого родителя, чтобы восстановить свое психическое равновесие.
Война между родителями при разводе с высоким уровнем конфликта может оказаться результатом ревности. Поскольку различие между ревностью и завистью часто размыто, для цели этого обсуждения я определяю ревность как гнев, который приходит, когда что-то забрали, и гнев направлен на человека, который его забрал; в отличие от зависти как «испорченной враждебности» (Сигал, 1983, p. 270). Чем больше ребенок желанен и ценен, как это ни парадоксально, тем больше завистливый родитель должен разрушить, повредить или обесценить ребенка реальной угрозой потери ребенка для другого родителя, отчасти потому, что ребенок ценен для этого другого родителя. Кернберг отметил, что у определенных нарциссических личностей «человек, которого другие считают привлекательным или ценным. , , вызывает бессознательную зависть и жадность. , , необходимость завладеть и без осознания происходящего обесценивать и портить то, чему завидуют»( Кернберг, 1974, с. 487).
Зависть была прекрасно проиллюстрирована в статье Эдриенн Харрис (2001). Она привела рассказ по стихотворению Уильяма Лэнгленда:
Гуляющих по лесу завистливого и алчного человека встречает эльф. Эльф обещает исполнить желание одного человека при условии, что второй получит вдвое больше.
Жадный человек решает позволить другому человеку загадать желание, чтобы он сам получил двойное вознаграждение. Завистливый человек внимательно думает и говорит: «Сделай меня слепым на один глаз». (Харрис, 2001, стр. 1)
Эта история наглядно передает чувства завистливого родителя: желание повредить и измучить, невысказанное и непризнанное удовольствие от страдания другого родителя. Опасно быть объектом чужих завистливых чувств, и зависть помогает нам понять, почему некоторые родители готовы даже навредить себе, пока они вредят другому родителю.