Солженицын. Публицистика (2)

Часть-1 Часть-2

Черчиль и Гитлер. На пороге победы 1917 года / "Наша страна" (Буэнос-Айрес), 1948, №3 (16 октября), С.5.
“И всякий разумный русский человек, оценивая деяния героев февраля и октября 1917 года, обязан поставить перед собственной совестью такой вопрос: что было бы с миром, с Россией, со всеми нами, если бы в 1917 году “Червей революции” удалось бы заблаговременно перевешать? “Указующий перст Провидения” не толкнул бы Гитлера на вторую мировую войну. Пятьдесят – семьдесят миллионов русских людей не лежали бы в братских могилах голода и террора. И мы с вами, кое-как уцелевшие, не обивали бы чужих порогов в поисках спасения от тех же братских могил…”
https://img-fotki.yandex.ru/get/768139/355356638.e7/0_18b923_7000b2d5_orig

Встреча Солженицына с генералом Хольмстоном / "Наша страна" (Буэнос-Айрес), 1976, №1352 (27 января), С.3.
https://img-fotki.yandex.ru/get/9666/355356638.e6/0_18b8da_dd3f254d_orig

Хольмстон-Смысловский Б. А. Всеволод Константинович Дубровский / "Наша страна" (Буэнос-Айрес), 1976, №1397 (7 декабря), С.1.
https://img-fotki.yandex.ru/get/9666/355356638.e6/0_18b8de_ab0dd942_orig

См. об американской военной диктатуре, о кандидатах на пост диктатора в освобожденной от коммунизма России... В конце упоминается Солженицын - великий писатель земли Российской.

ИНТЕРВЬЮ ЖУРНАЛУ «ТАЙМ»19 января 1974
— ТАСС заявляет, что издание вашей книги «Архипелаг ГУЛаг» создаёт опасность возврата атмосферы «холодной войны» и наносит ущерб разрядке напряжённости между Востоком и Западом.
Солженицын: Вред миру и добрым отношениям между людьми и народами приносит не тот, кто рассказывает о совершённых преступлениях, а тот, кто делал или делает их. Раскаяние личное, общественное и национальное всегда только очищает атмосферу. Если мы открыто признаем наше страшное прошлое и сурово, не в пустых словах, осудим его — это только укрепит во всём мире доверие к нашей стране.

Солженицын А. И. Публицистика: В 3 т. Т. 3. — Ярославль: Верхняя Волга, 1997. — Т. 2: Статьи, письма, интервью, предисловия. — 1996. С. 307–308. с.66.
PDF: https://yadi.sk/i/SpedIGyP3R2L4P

ЗАЯВЛЕНИЕ ПРЕССЕ2 февраля 1974
Солженицын: А визгливая кампания газет направлена, собственно, не на меня: заполняй они бранью хоть целые полосы, они все вместе не испортят мне одного рабочего дня. Газетная кампания направлена против нашего народа, против нашего общества: оглушить, ошеломить, испугом и отвращением откинуть соотечественников от моей книги, затоптать в советских людях знание, если оно прорвётся через глушилки. Сыграть и на низких инстинктах — у Солженицына три автомашины, буржуй! — кто ж и где опровергнет всевластных лгунов, что никаких трёх машин нет и не было, а передвигаюсь двумя ногами да троллейбусом, как не унизится самый последний корреспондент ТАССа. Сыграть и на высоком возмущении: он оскверняет могилы павших в Отечественной войне! Через башни газетной лжи кто ж доберётся, что моя книга — совсем не об этой войне и не о двадцати миллионах наших павших, но о других шестидесяти миллионах, истреблённых войною внутренней за 40 лет, — замученных тайно, замороженных на безлюдьи, выморенных голодом целых республиках?
Недели назад ещё был честный путь: признать правду о минувшем и так очиститься от старых преступлений. Но судорожно, но в страхе животном решились стоять за ложь до конца, обороняясь газетными бастионами.

Солженицын А. И. Публицистика: В 3 т. Т. 3. — Ярославль: Верхняя Волга, 1997. — Т. 2: Статьи, письма, интервью, предисловия. — 1996. С. 307–308. с.67-68.
PDF: https://yadi.sk/i/SpedIGyP3R2L4P

ЗАЯВЛЕНИЕ ПРЕССЕ2 февраля 1974
Солженицын: У ЦК, КГБ и у наших газетных издательств, сегодня тайком нарасхват читающих «Архипелаг», нет уровня понять, что я о себе самом рассказал в этой книге сокровенное, много худшее, чем всё плохое, что могут сочинить их угодники. В этом — и книга моя: не памфлет, но зов к раскаянию.
<…>
Я никогда не сомневался, что правда вернётся к моему народу. Я верю в наше раскаяние, в наше душевное очищение, в национальное возрождение России.

Солженицын А. И. Публицистика: В 3 т. Т. 3. — Ярославль: Верхняя Волга, 1997. — Т. 2: Статьи, письма, интервью, предисловия. — 1996. С. 307–308. с.69.
PDF: https://yadi.sk/i/SpedIGyP3R2L4P

ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ О СБОРНИКЕ «ИЗ-ПОД ГЛЫБ»Цюрих, 16 ноября 1974

Пятая статья — ≪Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни≫, это моя. Первое, что хочется отметить, — во всём мире сейчас и в нашей стране усвоен такой общий тон: разоблачать других — других политических деятелей, другие партии, другие движения, другие нации. Это — памфлетное направление. Мы призываем всех вообще, во всех аспектах жизни, начать с признания собственных ошибок и несправедливостей. Мне уже пришлось писать в «Архипелаге ГУЛаге» и в других местах о том, что линия добра и зла не проходит так примитивно, что вот по одну сторону те, кто правы, а по другую — те, кто не правы. Линия добра и зла в мире не разделяет партии на тех, кто прав или виноват. И людей даже так не разделяет. Линия разделения добра и зла проходит по сердцу каждого человека. В разное время, при разных обстоятельствах, и человек, и какая-то группа людей, и целое общественное движение, и целая нация — то занимает более светлое высокое положение, то, наоборот, опускается во мрак.
И вот я ставлю в своей статье вопрос: возможно ли говорить о раскаянии наций, можно ли это чувство отдельного человека перенести на нацию? Возможно ли говорить о грехе, который совершила целая нация? Конечно, никогда не бывает, чтобы все члены данной нации совершили какое-то преступление,- или проступок, или грех. А с другой стороны, в каком-то смысле, в памяти истории, в человеческой памяти и в национальной памяти, именно так запечатлевается... Я думаю, что в памяти бывших колониальных народов осталось общее впечатление, что их бывшие колонизаторы виновны перед ними —целиком, как нации, хотя не каждый был колонизатором.

Солженицын А. И. Публицистика: В 3 т. Т. 3. — Ярославль: Верхняя Волга, 1997. — Т. 2: Статьи, письма, интервью, предисловия. — 1996. С. 307–308. с.139-140.
PDF: https://yadi.sk/i/SpedIGyP3R2L4P

А. И. Солженицын Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни«И-под глыб : Сборник статей». –Париж, «Ymca Press», 1974, с.115-150.
http://imwerden.de/publ-1056.html
PDF: https://yadi.sk/i/125vp_v33RNteS

“Мы здесь попытаемся сделать так лишь с двумя: раскаянием и самоограничением.
Труден ли, легок ли вообще этот перенос индивидуальных человеческих качеств на общество, — он труден безмерно, когда желаемое нравственное свойство самими-то отдельными людьми почти нацело отброшено. Так — с раскаянием. Дар раскаяния, может быть более всего отличающий человека от животного мира, глубже всего и утерян современным человеком. Мы повально устыдились этого чувства, и всё менее на Земле заметно его воздействие на общественную жизнь. Раскаяние утеряно всем нашим ожесточенным и суматошным веком.
И как же переносить на общество и нацию то, чего не существует на индивидуальном уровне? — тема этой статьи может показаться преждевременной и даже ненужной. Но мы исходим из несомненности, как она представляется нам: что и раскаяние и самоограничение вот-вот начнут возвращаться в личную и общественную сферу, уже подготовлена полость для них в современном человечестве. А стало быть пришло время обдумать этот путь и общенационально — понимание его не должно отстать от неизбежных самотекущих государственных действий.”
Мы так заклинили Mip , так подвели его к самоистреблению, что подкатило нам под горло самое время каяться: уж не для загробной жизни, как теперь представляется смешным, но для земной, но чтоб на Земле-то нам уцелеть. Тот, много раз предсказанный прорицателями, а потом отодвинутый конец света — из достояния мистики подступил к нам трезвой реальностью, подготовленной научно, технически и психологически. Уже не только опасность всемирной атомной войны, это мы перебоялись, это море — нам по колено, но расчёты экологов объясняют нам нас в полном капкане: если не переменимся мы с нашим истребительно-жадным прогрессом, то при всех вариантах развития в XXI веке человечество погибнет от истощения, бесплодия и замусоренности планеты.
Если к этому добавить накал межнационального и межрасового напряжения, то не покажется натяжкою сказать: что без РАСКАЯНИЯ вообще мы вряд ли сможем уцелеть. <…>
И если только э т о одно принять, тысячу раз выясненное, особенно искусством, — то какой же выход и остаётся нам? Не партийное ожесточение и не национальное ожесточение, не до мнимой победы тянуть все начатые накаленные движения, — но только раскаяние, поиск собственных ошибок и грехов. Перестать винить всех других — соседей и дальних, конкурентов географических, экономических, идеологических, всегда оправдывая лишь себя. Раскаяние есть первая верная пядь под ногой, от которой только и можно двинуться вперед не к новой ненависти, а к согласию. Лишь с раскаяния может начаться и духовный рост.
Каждого отдельного человека.
И каждого направления общественной мысли.
Правда, раскаявшиеся политические партии мы так же часто встречаем в истории как тигро-голубей. (Еще политические деятели могут раскаиваться, многие не теряют людских качеств. А партии — видимо, вполне бесчеловечные образования, сама цель их существования запрещает им каяться.)
Зато нации — живейшие образования, доступные всем нравственным чувствам и, как ни учителен этот шаг, — так же и раскаянию. <…>

Тысячелетиями известно выражение: ЗА ГРЕХИ ОТЦОВ. Кажется: мы не можем за них раскаиваться, мы даже не жили в то время! мы еще менее за то ответственны, чем
подданные тоталитарного режима! Но выражение — не спуста взято, и слишком часто мы видели и видим расплату детей за отцов.
Мистически спаянная в общности вины, нация направлена и к неизбежности общего раскаяния. <…>

Раскаяние нации вернее всего, осязательнее всего и выражается в ее делах. Делах конечных. Сильное движение раскаяния мы видим и в нашу расчетливую беспокаянную эпоху — у страны, несущей на себе вину двух мировых войн. Увы, не у всей той нации. У той половины (трех четвертей) ее, где на пути раскаяния не стала запретной бетонной стеной идеология ненависти.
Это раскаяние. — не словесное, не в уверениях, а в реальных поступках, в больших уступках, драматически явлено нам через Canossa-Reise канцлера Брандта в Варшаву, в Освенцим, затем в Израиль. Элементы этого раскаяния вероятно влились и в опрометчивую Ost-Politik. Практически эта политика не сбалансирована, какой бывают все „политики" всегда. Она родилась, быть может, из нравственных задач, в облаке того раскаяния, которое наполнило атмосферу Германии после второй мировой войны. Именно этим нравственным импульсом, а не государственным расчетом, она и выделяется. Подобные движения жаждется увидеть сегодня и от других наций и стран. (От первых — н а с ! ) Оправдала бы она себя и практически, если бы от восточно-европейских партнеров встретила бы такое же душевное движение, а не ыхватывающую политическую корысть. <…>

"И если мы теперь жаждем — а мы, проясняется, жаждем — перейти наконец в общество справедливое, чистое, честное, — то каким же иным путем, как не избавясь от груза нашего прошлого, и только путем раскаяния, ибо виновны все и замараны все? Социально-экономическими преобразованиями, даже самыми мудрыми и угаданными, не перестроить царство всеобщей лжи в царство всеобщей правды: кубики не те. *
А если прольются многие миллионы раскаяния, признаний и скорбей — пусть не все публичные, пусть между друзей и знающих тебя, — то всё вместе как же это и назвать, если не раскаянием национальным?
Но тут наша попытка, как и всякая попытка национального раскаяния, сразу напарывается на возражение из собственной среды: Россия слишком много выстрадала, чтобы еще каяться, ее надо жалеть, а не растравлять напоминанием о грехах.
И правда: как наша страна пострадала в этом веке, сверх мировых войн уничтожив сама в себе до 70 миллионов человек, — так никто не истреблялся в современной истории. И правда: больно упрекать, когда надо жалеть. Но раскаяние и всегда больно, без того б ему не было нравственной цены. Те жертвы были — не от наводнений, не от землетрясений. Жертвы были и невинные, и винные, но их страшная сумма не могла бы накопиться от рук только чужих: для того нужно было соучастие наше, всех нас, России. <…>"

"Если же мы окажемся настолько еще не погибшими, что найдем в себе силы пройти эту жгучую полосу общенационального раскаяния, раскаяния внутреннего, что мы тут, внутри страны, наделали сами над собою, — то возможно ли будет России на этом остановиться? Нет, нам придется решимость в себе найти еще и на следующие шаги: на признание грехов внешних, перед другими народами.
А их немало у нас. И для очищения мирового воздуха и для убеждения других в нашей искренней расположенности, мы не должны ни скрывать этих грехов, ни комкать, ни смягчать в воспоминаниях. Я думаю: если ошибиться в раскаянии, то верней — в сторону большую, в пользу других. Принять заранее так: что нет таких соседей, перед которыми мы невиновны. Как в прощёный день просят прощения у всех окружающих.
Охват раскаяния — бесконечен. <…>"

Зайцева Мария Николаевна, Москва, Россия
ФУНКЦИИ ДОКУМЕНТА В РОМАНЕ А.И. СОЛЖЕНИЦЫНА «АВГУСТ ЧЕТЫРНАДЦАТОГО» («КРАСНОЕ КОЛЕСО»)

Статья посвящена одной из особенностей стиля А.И. Солженицына – использованию документальных исторических материалов в первом Узле эпопеи «Красное Колесо» «Август Четырнадцатого» (1971). Фрагменты произведения анализируются с точки зрения использования автором в структуре художественного повествования документальных свидетельств, что позволяет определить функцию последних в романе.
ИСТОЧНИК: СЛОВЕСНОЕ ИСКУССТВО СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА И РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ В КОНТЕКСТЕ ЭПОХИ («СМИРНОВСКИЕ ЧТЕНИЯ»)
Сборник статей по итогам II Международной научной конференции. Под общей редакцией Л.Ф. Алексеевой, В.Н. Климчуковой, С.В. Крыловой. 2016. Издательство: Московский государственный областной университет (Москва) https://elibrary.ru/item.asp?id=27373097

Творчество писателя родившегося на заре не календарного, а настоящего ХХ века – это осмысление судьбы России, которая канула в небытие. Поэтому главным для него становится восстановление истины. «Я даже думаю, – пишет он, – что в условиях, когда так похоронено наше прошлое и затоптано, у художника больше возможностей, чем у историка, восстановить истину» [2, с. 19].
Важной особенностью романа является высокая степень достоверности в художественных главах, на чем настаивал и сам автор. По его словам, он поставил для себя задачу «невозможной точности». «Все заметные исторические лица, все крупные военачальники, <…> все детали военных действий, до судьбы каждого полка и многих батальонов – подлинные» [8, с. 235], – писал Солженицын. <…>

Однако не стоит забывать, что речь идет о художественном произведении и исторический материал дан в интерпретации автора. Анализ военных глав «Августа…» показал, что использование документов в романе несет явную субъективную оценку автора по отношению к описываемым событиям. Это проявляется в отборе тех или иных документальных свидетельств. Приемы монтажа, смены кадра, переход от художественного повествования к историческим материалам, используемые Солженицыным, являются одной из особенностей его письма. Автор не просто ссылается на документы, касающиеся начала Первой мировой войны, но органично вставляет их в повествование. При этом композиционное расположение этих вставок часто дает дополнительную смысловую окраску. Всего в «Августе Четырнадцатого» представлено 10 таких источников. <…>

Опора на исторический материал, мемуары, воспоминания является не единственной областью исследования автора. Документальная основа видна в главах, где рассматриваются исторические события с точки зрения разных источников, в том числе газет и объявлений, которые мы также можем рассматривать как документ. По словам самого А.И. Солженицына, они служат свидетельством происходящего когда-то, «когда допросить свидетелей уже нельзя, потеряно, но лежат первоклассные свидетельства в виде прессы того времени» [5, с. 222].
Это так называемые «газетные главы», обозначенные подзаголовком «вскользь по газетам». Они составлены в виде некоего коллажа из газетных вырезок и объявлений, в которых содержится информация самого разного содержания. На первый взгляд, кажется, что они не несут никакой смысловой нагрузки, однако в контексте всего повествования открывается их важность и
необходимость. Исследователь Н.М. Щедрина отмечает избирательность А. Солженицына в отборе материала и делает вывод о тесной сюжетнокомпозиционной связи этих глав с общей структурой повествования [8, с. 264]. Такой прием помогает современному читателю увидеть хронику событий глазами очевидцев (сами же события описаны в художественных главах). <…>
PDF: https://yadi.sk/i/9R0O4YOD3RPiap

См. также:

- 01.01.2018 Безумный мир цифр публицистики Солженицына // voiks