как я с практики свалила (март 2019)

Честно признаться, я в выборе практики на первых курсах немного схитрила: наслушавшись рассказов моих товарищей по учебе, я прошла практику в отделениях, максимально не похожих на классические отделения больницы. В отделении радиологии пациентов было всего восемь, например. Поэтому времени на объяснения было очень много, мне все разжевали, показали, рассказали.

Обычно отделения раза в четыре больше, а некоторые терапевтические мероприятия проводятся непосредственно в комнатах (плевральные дренажи, центральные катетеры, УЗИ, ЭКГ..). В лучевой терапии (16 коек) же всего этого не было, аппараты стояли аж в другом здании. Тем не менее отделение лучевой терапии больше напоминало классическую больницу, чем все мои остальные.

Если моя медсестринская практика была полна эмоций и мыслей о том, что немцы зажрались, то сейчас, спустя четыре года, определенно зажралась я.

Понятное дело, полы уже не такие чистые, работа не слаженная, персонал не дружелюбный, булочки не мягкие, но это, в принципе, не новость, что к хорошему быстро привыкаешь. А, вот, проблема свободного времени и самореализации - это тема номер один у современной немецкой молодежи. Я сначала, конечно, посмеивалась, мол, дали работу - работай, чего нос воротить, особенно если платят столько, за сколько в Москве пришлось бы на две ставки работать (а то и три)! Сейчас же я постепенно начинаю понимать причину недовольства моих товарищей.

Минимальная рабочая неделя в отделении лучевой терапии (еще раз подчеркну: не в хирургии, не в кардиологии, не в онкологии, не в педиатрии) составляет 42 часа (07.30 - 17.00) и не предусматривает ночных смен. Все мои российские знакомые-медики работают минимум на десять часов меньше. Это видно и по расписанию врачей в поликлиниках: они все сваливают в час-два дня после утреннего приема (правда, на вторую работу).

В мои обязанности на практики входила кровь, “принеси-подай” и анамнез, я плевала в потолок все время, мне было очень скучно, для меня эти девять часов смены длились почти бесконечно (но, мне сказали, это изменится, когда буду сама врачом). Чтобы адекватно встать в шесть утра, надо в десять лечь спать, то есть максимум, что можно успеть за вечер - это дотащить свое стареющее тело до тренажерного зала, а потом домой. В “нормальных” отделениях первые шесть лет никто пунктуально не уходит: все остаются минимум до шести, не успевая закончить все дела за день. Хирургов я видела и в семь вечера в клинике.

А теперь о делах: я, конечно, слышала, что это отстой, но тут впервые ощутила его на себе. 40% своего рабочего дня мой врач (к которому меня приставили) трепался по телефону, другие 40% - заполнял бумажки после этих самых разговоров по телефону, ну и пара часов остается таки на реальную медицину (в эти моменты мне становилось интересно). Он мне сразу сказал: “я тут не врач, а высокооплачиваемый секретарь”. И действительно! Ничего из того, что он делал, не было как-то связано с медициной!

Разобраться со страховками, позвонить в аптеку, позвонить в другое отделение, что-то там спросить, отправить подтверждения по факсу, распечатать формуляры, послать пациента на диагностику, спросить, почему его никто оттуда не забрал, подписать заявку на реабилитацию, выписать опиоды, заполнить сотню бланков, поговорить со всеми консилярными врачами, обновить и заполнить карты… НИЧЕГО ИЗ ЭТОГО НЕ ТРЕБУЕТ ШЕСТИЛЕТНЕГО МЕДИЦИНСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ.

Я теперь понимаю, почему у всех моих товарищей горит. Я владею тремя иностранными языками, выучилась за границей на врача, почти написала канидадатскую, а 80% рабочего дня занято проблемами типа ругани по телефону с логистической службой, почему пациента на три часа оставили ждать в коридоре. В лучевой терапии еще более-менее: вырастая из ассистентов, врачи составляют планы облучения, проводят его и т.д., но в большинстве других специальностей проблемы заполнения бланков занимают большую часть времени врача.

Хорошо, что такая практика позволяет посмотреть на будущую профессию заранее. Я никогда не могла и до сих пор не могу понять, как врачам хватает этих пары часов наедине с пациентом. Быть может, искорка в глазах благодарного человека заряжает энергией на целый день, быть может, кому-то очень нравится объяснять одно и то же изо дня в день (мне кажется, даже у школьных учителей шире возможности в этом плане), казаться умным и важным, может, кому-то очень нравится решать чужие проблемы. Мне, вот, не нравится, определенно не нравится. Моя дофаминергическая система не подучает в этот момент ни капли стимуляции (а это еще и при условии что не все пациенты дружелюбны и приветливо настроены!). Более того, я часто сравниваю такую работу врача с банком: клиенты приходят, а мне надо с ними заполнить 100+ формуляров на кредит. Наденьте на клиента рубашку пациента, а на сотрудника банка халат, прибавьте ситуации больше благодарности, упомяните, что вы тут ЖИЗНИ СПАСАЕТЕ, и в принципе ничего и не поменяется.

Я не чувствую для себя никакой необходимости в благодарности пациента. Я просто делаю свою работу, делаю ее хорошо, мне за это платят адекватную зарплату, я училась более шести лет, чтобы эту работу делать (оказалось, правда, что мои знания мне реально нужны в таких отделениях только 20% времени). Я не вижу в этом ничего необычного, ничего героического.

Хорошо, что в мою учебу встроена интернатура, пускай и не оплачиваемая, сопряженная из-за этого с некоторыми трудностями, но она есть, есть шанс на все взглянуть и взвешенно выбрать, и ни о чем потом не жалеть.

Короче говоря, после трех дней практики, разговоров по телефону и забора крови, драма разрешилась по сути сама собой: очень сильно заболела (считаю, не без влияния психосоматики). я обычно так сильно не простужаюсь, но тут меня совсем подкосило. пришлось на практику не идти, да и не очень-то и хотелось.

решила, что это знак свыше и написала в психосоматический стационар, нет ли у них мест на практику в апреле. ответ пришел буквально через пятнадцать минут, пригласили на собеседование. поскольку я ходила на все лекции, врач оказался мне знаком, и он, конечно же, взял меня на практику.

как по мне, так это было хорошим решением, чем торчать еще месяц на диване в отделении радиоонкологии, нося туда-сюда кровь. в конце концов, эта практика дана мне в образовательных целях и смысла нет проводить время бес толку. ради этого пришлось пожертвовать тогда отпуском, но я не сильно расстраиваюсь (до того мне важно мое психическое здоровье и образование!).

Сейчас, спустя три месяца, я понимаю, что это было одним из самых правильных моих решений за мою жизнь. Точнее, скорее всего, этот эпизод научил меня принимать такие решения: быстро уходить оттуда, где тебе плохо.