Деградация искусства.
Мой канал в телеграм: https://t.me/where_is_reality
Заглавие этой работы содержит твёрдое, жёсткое утверждение: искусство деградирует, а если быть точным, то уже деградировало.
Чтобы такое утверждение имело под собой почву, необходимо понимать, что есть искусство – дать искусству определение (дефиницию).
Понятное дело, что формулированием этого определения занимаются давно и занимались многие. Общепринятого определения такого сложного понятия, пожалуй, быть не может.
Оговорюсь сразу, что я рассматриваю заданный термин в первую очередь с точки зрения художественного творчества, и именно о деградации искусства как художественного творчества я говорю.
Аристотель дал такое определение искусству: оно «есть творческая привычка, следующая истинному разуму; неумелость в сфере искусства (atechnia), напротив, привычка творческая, следующая ложному разуму, касающаяся того, что может быть и иным». Это определение важное, его стоит зафиксировать.
Также полезно иметь в виду происхождение русского слова «искусство» - от церк.-слав. «искусьство», ст.‑слав. «искоусъ (искус)» — искушение, опыт, испытание.
Таким образом, при сочетании вышеуказанного определения Аристотеля и этимологии русского слова получаем следующие маркеры: с одной стороны, «творение, следование истинному разуму»; с другой стороны, «искус» (искушение, опыт, испытание). Тут сразу можно уловить интересную взаимосвязь, несмотря на то что Аристотель мыслил по-гречески: занимаясь искусством, мы стремимся следовать истинному разуму, и это занятие есть испытание и даже искушение (!), при прохождении которого имеется риск последовать ложному разуму.
Можно вспомнить и максимально узкое определение: искусство – это собственно художественная деятельность и её результат — художественное произведение. Это, само собой, современная трактовка. При внимательном рассмотрении, становится очевидно, что такое определение само по себе не может дать ни малейшего представления о предмете или предельно искажённое представление. Поскольку при таком подходе или придётся мучительно возиться с критериями художественного произведения, или признавать искусством и художественными произведениями груды хлама на полу и раскрашенные унитазы. Хотя постойте…Последнюю тенденцию мы как раз наблюдаем.
Однако не все современные подходы так безнадёжны. Предлагаются в том числе такие основные критерии «искусства как художественного творчества»:
- единство четырёх основных сторон творческой деятельности человека (гносеологической, ценностно-ориентационной, творчески-созидательной и коммуникативной);
- искусная работа над формой и материалом;
- наличие композиционной структуры;
- художественно-образный смысл формы;
- эстетические качества художественной формы.
И вроде бы с такими критериями можно подступиться к выявлению смысла искусства, но разве только подступиться и запнуться. Почему? Для ответа на этот вопрос достаточно небольшого мысленного эксперимента: представим, что все перечисленные пять критериев в полной мере, с отточенным мастерством, реализованы в каком-либо произведении. Сделает ли такое сочетание само по себе произведение великим, классическим или хотя бы интересным? Нет, не сделает. Как бы не было всё вышеуказанное хорошо подогнано друг к другу, результат может оказаться выхолощенной пустышкой, в которой не будет ни грамма жизни.
Тут можно кстати вспомнить Платона, который говорил так: «Но кто подходит к вратам поэзии без неистовства, Музами посылаемого, будучи убежден, что он станет годным поэтом лишь благодаря ремесленной выучке, тот является поэтом несовершенным, и творчество такого здравомыслящего поэта затмевается творчеством поэта неистовствующего». Здесь налицо отвержение той мысли, что успех в искусстве может быть достигнут путём сочетания приёмов художественного мастерства (в самом широком смысле слова), а также формулируется такое понятие, как «неистовство, посылаемое Музами» (упрощённо говоря – вдохновение). Хотя нельзя не отметить, что вообще Платон скептически относился к искусству.
Итак, можно сделать остановку, имея следующие вводные относительно искусства: (1) «творение, следование истинному разуму», (2) «искус» (искушение, опыт, испытание); (3) «посылаемое Музами неистовство» (вдохновение). Для нашего изыскания этого достаточно, чтобы дать дефиницию искусства, которая в целом будет более-менее удовлетворительна.
Искусство – это процесс творения, направленный на воплощение присущих истинному разуму структур в виде художественных образов и протекающий под воздействием самого этого истинного разума; в данном процессе автор проходит испытание своей способности следовать истинному разуму от начала до конца, подвергается искушению и получает соответствующий опыт.
Что касается истинного разума, то едва ли имеет смысл пытаться разомкнуть значение этого словосочетания через сопоставление мыслительных способностей разных людей и прийти таким образом к некоему эталону разума. Очевидно, что тут нельзя ограничиваться человеческой природой. Непосредственно при анализе процесса деградации искусства это станет тем более понятным. Соответственно под истинным разумом мы можем понимать только Высший: в частности, только Ему не может быть присуще ни малейшей доли неистинности, в отличие от любого человека.
Структуры, присущие истинному Высшему разуму – это матрицы Творения, метафизические законы, в соответствии с которыми созидается и функционирует всё сущее. Их воплощение в виде художественных образов подразумевает создание в произведении такой картины мира, которая полностью соответствует реальности и, так или иначе, высвечивает, приоткрывает метафизические, Божественные законы и принципы (в том числе, верно демонстрирует Высшие причинно-следственные связи).
Воздействие истинного разума это и есть «посылаемое Музами неистовство», вдохновение. Можно очень долго пытаться подобрать иную интерпретацию так называемого вдохновения, но это бесполезно. Обращает на себя внимание и корень слова «вдохновение» - кто-то извне «вдохнул» некое содержание в автора.
Ну и наконец, очень интересен и аспект испытания/искушения/опыта. Во-первых, получив вдохновение, автор всегда обязан доказывать свою состоятельность и способность его реализовать до самого конца творческого акта, и не скатиться в пошлость и искажение структур Высшего разума. Во-вторых, получение такого дара это всегда мощное искушение: тщеславием, высокомерием, гордыней (полагаю, что такое явление как «исписался» - это безуспешное прохождение такого искушения). И в-третьих, проходя раз за разом через все вышеперечисленные структурные элементы процесса творения, автор получает всё больше опыта и необходимую подготовку для несения этой ноши дальше.
Таким образом, дефиниция искусства дана.
2. От Чехова к битникам. Закат искусства.
Я не думаю, что найдутся такие люди, которые станут спорить со следующим утверждением: искусство, которое мы называем классическим и/или великим, принципиально закончилось в ХIХ веке, но всё же зацепило век ХХ, примерно до его середины. После этого ни одного великого произведения создано не было, я имею в виду уровень «Фауста», «Братьев Карамазовых», «Божественной комедии», живописи Ван Гога и т.п. И даже как-то неловко располагать рядом с творениями такого масштаба всё то, что было создано во второй половине ХХ века и позже (не надо придираться к математической точности, если найдётся что-то года этак от 1970).
Выше было указано, что искусство в обязательном порядке воплощает присущие истинному разуму структуры в виде художественных образов и протекает под воздействием самого этого истинного разума. Если эти элементы отсутствуют, то искусство низкосортно, неполноценно, не может в полной мере вообще таковым называться. При этом очевидно, что такие составляющие, как приёмы и способы применения художественных средств выражения, объём знаний в сфере искусства и культуры только увеличивались со временем, а никак не истощились к ХХ веку. То есть техническая сторона процесса (приёмы + знания) нисколько не пострадали и не утрачены. Не произошло ничего подобного утрате технологии. Ну и не можем же мы всерьёз предполагать, что с человечеством случилось что-то на генетическом уровне или стал как-то не так функционировать головной мозг. Такие предположения нелепы.
Соответственно, если трезво и рационально смотреть на ситуацию, то остаётся единственный ответ: люди больше не в состоянии воплощать структуры истинного Высшего разума в художественных произведениях и не поддаются в достаточной мере воздействию истинного Высшего разума. Люди почти ослепли к Божественному. Так называемые художники больше не в состоянии разомкнуть суть бытия вещей и мира и погрузить это в ткань произведения, они способны только клепать сюжеты, отрабатывать повестку и зарабатывать деньги. Такое развитие событий является совершенно логичным следствием номинализма, материализма, десакрализации, секуляризации, обезБоживания. Просто невозможно создавать искусство с омертвевшей душой. Искусство, которое можно обозначить так же, как соТворение Творцу – когда оно действительно искусство. Такое положение вещей не может свидетельствовать о каком-то ослаблении Бога (которое невозможно), но об идущих полным ходом эсхатологических процессах оно точно говорит.
Динамику заката искусства можно ясно продемонстрировать в движении от творчества Антона Павловича Чехова к творчеству американских битников. Сразу оговорюсь, что я считаю Чехова великим писателем, но это не отменяет того, что в его творчестве явлена первая стадия заката. Битники же стали последним вздохом.
Итак, рассмотрим Чехова. Все, прочитавшие достаточное количество его произведений, знают, что из себя представляют чеховские герои и чеховская реальность: болото пошлой бесцельной жизни, мещанство, обывательские приоритеты, низменные, мелкие, как будто зажатые в тисках устремления; добрые люди непременно слабы и ничего не могут поменять; злые даже не понимают, что они злые, настолько обыденно и безальтернативно непотребство окружающей реальности; персонажи меланхолично рассуждают о пошлости и пустоте, обречённые и дальше только рассуждать; ни у кого в жизни нет цели, кроме условного «крыжовника» или иной подобной пошлости.
К примеру, персонажи рассказа «В овраге» оценивают как свадьбы, так и похороны по единственному критерию: сколько было потрачено денег. А когда жена богатого лавочника Варвара говорит его сыну Анисиму, что слишком много они обманывают людей, что торгуют задорого совсем негодным товаром, что неужели нельзя хорошее масло продавать, Анисим для начала лаконично отвечает: «Кто к чему приставлен, мамаша». Это абсолютно гениальный ответ чистого, как слеза, равнодушного зла, и даже не зла уже, а какой-то мертвечины. Это впитанная с молоком жизненная установка, что если ты занимаешься таким делом, где принято много обманывать и вредить людям, то ты вообще не должен по этому поводу рефлексировать – ведь ты к этому приставлен. Этакое вывернутое наизнанку, извращённое понимание чего-то вроде предназначения. Дальше правда Анисим вдруг пространно рассуждает о том, что мало стало совести в людях, а это от того, что не знают точно, есть Бог или нет, что посты соблюдают для виду и т.д., вот поэтому у них работает логика «кто к чему приставлен». Однако, в лучших традициях героев Чехова, не прерывая этих речей, Анисим занимается изготовлением фальшивых денег. Вообще это очень показательный момент для всего творчества Чехова, тут всё высветилось. Тут герой прямо сказал, что «Вся причина, потому что не знают, есть Бог или нет...». Обычно так явно это не проговаривается. И далее, так как сам этот герой тоже не знает, есть ли Бог, то он, с одной стороны, совершенно искренне разрывается надвое и страдает, но в это же время совершает подлость. Обращаю внимание, это очень важно: (1) он не атеист, он сомневается и не знает и (2) вследствие этого он не имеет никакой цели, никакого ориентира и, как все остальные, копошится в болоте. Именно сомнение рождает в нём отчаяние, рефлексию, страдание – поскольку он чувствует Богооставленность: он же не знает точно, что Бога нет, но чувствует точно, что с ним Бога нет. Если бы у него не было таких сомнений, то скотство не было бы ему в тягость.
Таким образом, получаем срез обитателей обезБоженного мира Чехова:
- сомневающиеся, страдающие полу-подлецы;
- ни в чём не сомневающиеся, разложившиеся, равнодушные люди-тени-палачи;
- слабые, добрые люди-жертвы, которые ничего не могут изменить.
Что касается самого Чехова, он тоже почти полностью утратил веру. И логично, что именно в таком состоянии он создал для нас все эти жутковатые картины. Самое главное, что он постепенно утрачивал веру в течение жизни и очевидно, что это был болезненный процесс. Если бы он родился «слепым», то он не знал бы красок мира и это так не ранило бы. Но он мучительно становился слепым в течение жизни, краски становились всё тусклее, а он сам понимал, что с ним происходит, и помнил, каков мир на самом деле. Вот это ощущение ключевое в рассказах Чехова, через него всё размыкается – постепенная утрата веры в Бога, наполненности жизни, смысла, цели, радости, покоя. Не зря ещё одним частым мотивом рассказов является воспоминание из чистого, радостного детства персонажа, вспоминание того состояния, в котором он больше не окажется никогда. Из счастливого ребёнка, который всегда ещё близок к Богу хотя бы во временном аспекте, человек превращается в бледную, закованную в футляр тень, мечтающую о крыжовнике и смерти.
Таким образом, Чехов дал образ слепнущего поколения, которое теряет Бога, и продемонстрировал последствия этого явления.
Битники это последнее поколение, которое ещё чувствовало пустоту. В отличие от Чехова они были слепы уже от рождения, ни о какой рефлексии процесса потери наполненности жизни тут речи уже не шло. Но (это важно) у битников ещё оставались фантомные боли по чему-то большему, что когда-то было. По крайней мере, я так полагаю, исходя из анализа их творчества. Условно говоря, их отцы им рассказывали, что когда-то в этом мире было зрение и у мира были цвета. Битники, конечно, смеялись, корчили рожи и матерились в ответ на подобные рассказы, но наверно одного поколения слишком мало, чтобы всё полностью сошло на нет бесследно. Поэтому битники проорали дурным голосом всему миру своё последнее проклятие, приговор этому миру за то, что когда-то он якобы был нужным, что жизнь была нужной, что было какое-то содержание, но теперь-то ничего этого нет. Нет смысла учиться, нет смысла работать, нет смысла хоть как-то встраиваться в социальную жизнь, вся ваша политика, религия, нравы, правила, привычки, голосование, карьера, семья, благопристойность – вздор и пустота.
Если кто не знает, то битники это Уильям Берроуз («Голый завтрак»), Джек Керуак («В дороге»), Ален Гинзбург и ещё ряд менее известных людей. Вели антисоциальный, аморальный образ жизни. Творчество посвящено тому же самому (наркотики и т.п). И я не хочу рассказывать сказки, как в дешёвых аннотациях, зазывающих купить книгу: о каком-то невероятном скрытом смысле в книгах битников. Нет там никакого смысла. Есть только оглушающий крик боли от пустоты существования.
В некоторой степени к битникам примыкают Луи-Фердинанд Селин (писал раньше), а также Кен Кизи и Чарлз Буковски (писали позже). Кен Кизи, кстати, написал «Полёт над гнездом кукушки». И ещё Эдуард Лимонов тоже оттуда взял самое главное, из битников.
Я считаю, что всерьёз говорить о чём-то, что было написано после битников, нельзя. На них всё кончилось.
Есть правда иные сферы искусства, которые в силу ряда причин продержались дольше. Музыка кончилась в 70-е (Led Zeppelin, Deep Purple, Pink Floyd), кинематограф в начале 2000-х. Выявление причин более позднего увядания музыки и кинематографа не является предметом данного исследования. К кино в принципе требования пониженные по сравнению со всеми остальными видами искусства, о нём может быть отдельный разговор. Хотя есть сомнения в том, что вести такой разговор целесообразно.
Закат искусства совпал с ХХ веком.
Закат искусства совпал с десакрализацией, секуляризацией, профанацией.
Закат искусства совпал с рассветом обезБоженных политических систем.
Закат искусства совпал с отпадением от Традиции.
Только слепой может этого не видеть. Только слепой может нашаривать иные причины.
Накоплен колоссальный объём знаний. Разложены по полкам и препарированы в университетах все классики, все техники, все метафоры. Достигнут самый высокий средний уровень жизни за всю историю планеты. Стартовые данные идеальны.
И ничего, никакого толку. Здесь вообще всё просто так, кроме денег (с).