О нищете, духовной и не только
Сейчас я приведу четыре точки зрения на нищету и её прямую противоположность – обладание (оно же – частная собственность). Первая – нигилистически-буддистская Эмиля Чорана. Вторая – материалистически-идеалистическая Карла Маркса. Третья – христианская, высказанная самим Христом в заповеди блаженства. Четвёртая – интерпретация заповеди Христа Мейстером Экхартом, носящая христианско-индуистский метафизический характер.
«Идеальным было бы отвыкать от всего и от всех безболезненно. Каждый день следовало бы удостаивать отречением какое-нибудь существо или предмет. И вот так, отстраняя видимость за видимостью, мы достигли бы полного устранения и открыли секрет счастья. Ибо всё, что мы стяжаем, - знания даже больше, чем материальные приобретения, - питает в нас лишь тревогу, и, наоборот, какой наступает лучезарный покой, когда наконец прекращается лихорадочная погоня за благами, пусть даже духовными! Достаточно сказать «я», чтобы вступить на опасный путь, если же произнесено ещё и другое слово: «моё» - угроза усугубляется, ибо оно увлекает нас вниз, подчиняет мирскому игу. Как утешительна мысль, что ты ничем не владеешь, что ты сам никто, но ещё благотворнее воспарить и над этой мыслью».
«Человек есть существо родовое, не только в том смысле, что и практически и теоретически он делает своим предметом род – как свой собственный, так и прочих вещей, но и в том смысле, что он относится к самому себе как к наличному живому роду, относится к самому себе как к существу универсальному и потому свободному…Именно в переработке предметного мира человек впервые действительно утверждает себя как родовое существо. Это производство есть его деятельная родовая жизнь. Благодаря этому производству природа оказывается его (человека) произведением и его действительностью. Предмет труда есть поэтому опредмечивание родовой жизни человека: человек удваивает себя уже не только интеллектуально, как это имеет место в сознании, но и реально, деятельно, и созерцает самого себя в созданном им мире. Поэтому отчуждённый труд, отнимая у человека предмет его производства, тем самым отнимает у него его родовую жизнь, его действительную родовую предметность, а то преимущество, которое человек имеет перед животным, превращает для него в нечто отрицательное, поскольку у человека отбирают его неорганическое тело, природу.
Непосредственным следствием того, что человек отчуждён от продукта своего труда, от своей жизнедеятельности, от своей родовой сущности, является отчуждение человека от человека… Если продукт труда мне чужд, если он противостоит мне в качестве чуждой силы, кому же в таком случае он принадлежит? Если моя собственная деятельность принадлежит не мне, а есть деятельность чуждая, вынужденная, кому же принадлежит она в таком случае?... Итак, посредством отчуждённого, самоотчуждённого труда рабочий порождает отношение к этому труду некоего человека, чуждого труду и стоящего вне труда. Отношение рабочего к труду порождает отношение к тому же труду капиталиста, или как бы там иначе ни называли хозяина труда. Стало быть, частная собственность есть продукт, результат, необходимое следствие отчуждённого труда, внешнего отношения рабочего к природе и к самому себе.
Таким образом, понятие частной собственности получается посредством анализа из понятия самоотчуждённого труда, т. е. самоотчуждённого человека, отчуждённого труда, отчуждённой жизни, отчуждённого человека…Частная собственность оказывается, с одной стороны, продуктом самоотчуждённого труда, а с другой стороны, средством его самоотчуждения, реализацией этого самоотчуждения».
«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное».
Мейстер Экхарт (из проповеди «О нищете духом»):
«Есть нищета внешняя, и есть нищета внутренняя, и лишь к ней относятся слова Господа нашего: блаженны нищие духом, или: те, что нищие в духе. …Тот нищ, кто ничего не хочет, ничего не знает и ничего не имеет. …Что же это такое «нищий человек, который ничего не хочет», на это я отвечу и скажу так: покуда человек имеет что-либо, на что направлена его воля, - хотя бы и была его воля в том, чтобы исполнять волю Божью, - такой человек не нищ в том смысле, в каком тут говорится. …Чтобы быть истинно нищим, человек должен стать настолько свободным от своей сотворённой воли, насколько он был, когда его не было. Истинную правду говорю вам: пока есть у вас воля исполнять волю Бога и вы имеете какое-либо желание, относится ли оно к вечности или к Богу, до тех пор вы не нищи действительно».
Я не просто так расположил высказывания о нищете и обладании именно в таком порядке, а постольку, поскольку данная последовательность позволяет постепенно раскрывать суть дела. Итак, Чоран начинает с очень верной мысли о том, что погоня за духовными благами и зависимость от них – есть ничуть не меньшая, если не большая патология, которая удаляет человека от его самости, от Бога, а следовательно – терзает человека, пока и если он не изживёт лихорадочное стремление к этим благам. Далее, у Чорана очень важный для понимания данного моего текста переход от «я» к «моё» («достаточно сказать «я», чтобы вступить на опасный путь…» и т.д.). Тут раскрывается глубочайшая, онтологическая взаимосвязь между человеческой самоидентификацией, индивидуацией (то есть самим фактом понимания человеком, что он – это некое самостоятельное «я») и возникновением собственности. Как только появляется «я», тут же появляется «моё» - сначала, рука/нога и т.п., потом топор, дом, имущество. Моё (то есть, собственность) – неизбежное следствие «я». Поэтому, чтобы устранить «моё», надо устранить «я». На этом заканчивает Чоран, и такому устранению он даёт положительную оценку.
Отсюда мы перебрасываем логический мост к Марксу, который говорит о том, что сама сущность человека заключена в том, что он родовое существо, которое благодаря производству делает природу своим произведением и так опредмечивает свою сущность. То есть, по сути, Маркс говорит, что человек через труд продолжает себя в природе, переносит себя в природу, распространяет свою самость на окружающий мир и, можно сказать, сохраняет себя. И когда результат труда отчуждают от человека, то тем самым повреждают и искажают его истинную природу (ничего не напоминает?). А вот дальше мысль Маркса довольно парадоксальна: он говорит, что частная собственность – это как раз средство и результат отчуждённого труда, то есть – повреждения и искажения человеческой родовой природы. Значит, по Марксу, диалектически, взаимно, друг через друга, происходят (1) зарождение частной собственности и (2) искажение человеческой природы/отчуждение труда: то и другое есть причина и следствие друг для друга. Для того, чтобы преодолеть повреждение человеческой природы, труд и его плоды надо обобществить, а частную собственность – уничтожить, оставив общественную собственность. Из этого очевидно следует, что личное «я» необходимо устранить, заменив его «общественным я» - и вот это, по Марксу, будет возвратом в первоначальное родовое состояние человека, к его истинной сущности. По сути, это есть полный отказ от своего собственного «я», от понятия «моё» (частная собственность) и обретение через такой отказ счастья. И если вернуться к творческому акту, к выражению родовой сущности через производство, через изменение природы, то человеку, растворившему своё «я» в общественной личности, совершенно всё равно, каков его личный вклад и каково его личное вознаграждение при производстве – поскольку для него главным и единственным мерилом счастья является результат всей совместной, общественной, родовой деятельности в целом, как с точки зрения преображения природы, так и с точки зрения извлечения плодов. И вполне понятно, что личный дух человека при таких условиях тоже растворяется в некоем общественном духе. Только так можно объяснить парадокс вот этого тезиса: что частная собственность – это и есть отчуждение труда. Потому что в ином случае, спрашивается, откуда же этот труд вообще может отчуждаться, как не из частной собственности того самого человека, который трудился? И куда этот отчуждённый труд можно вернуть, как не в частную собственность этого труженика? Вопрос повиснет в воздухе, на него нет ответа, кроме того, который я уже озвучил – растворение личного «я» в общественной «личности», частной собственности в общественной собственности. Итак, во имя общественного богатства и полной родовой реализации общества человек, по Марксу, должен стать нищим – с точки зрения личной, индивидуальной, частной; не должно быть ничего, что принадлежало бы только ему; тогда человеческая природа будет восстановлена.
«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» - таковы лаконичные слова Христа, к которым мы переходим теперь. В них предельно чётко и концентрированно выражена мысль о том, что для достижения Царства Небесного (то есть, полного единения с Богом, обожения, и полного наполнения своей души Любовью) необходимо отбросить духовные ценности – а именно, наслаждения разума и высокие идеалы (благородство, честность и тому подобное). Отбросить не потому, что они плохи, а противоположное – хорошо, но потому, что поклонение духовным идеалам не менее опасно, чем поклонение плоти и порокам; поклонение духовным идеалам влечёт презрение и осуждение по отношению к тем, кто ими не обладает, а следовательно – закрывает путь к единству и к Богу, уменьшает Любовь; поклонение духовным идеалам – это не поклонение Богу, а поклоняться, как известно, можно только Ему, поклонение духовным идеалам куда ближе к дьяволизму. Так заповедь Христа поднимает нас выше над тезисами Чорана и Маркса. Напомним, что первый говорил об освобождении от желаний, в том числе духовных (и как следствие – от страданий, связанных с непрекращающимся потоком желаний, которые нужно удовлетворить) посредством упразднения таких категорий, как «я» и «моё». Второй говорил об отказе от всего своего (частной собственности) и растворении человеческого «я» в общественной родовой сущности, что влечёт за собой восстановление истинной, неповреждённой человеческой природы. Христос тоже говорит о нищете, но нищете активной, а не наделённой тем эскапизмом, который прослеживается у Чорана и Маркса: если тот и другой предлагают растворить себя (один – для победы над страданием, другой – для восстановления родовой общности), то Христос предлагает отказаться от самого высшего, самого тонкого, самого почётного человеческого наслаждения, духовного, ради Любви – при этом не растворяя себя, не уходя в ничто, метафизическое или родовое, не убегая от личной действительности. Итак, заповедь Христа – это нищета без бегства от мира, в отличие от нищеты Чорана и Маркса.
Посмотрим теперь, что говорит в развитие заповеди Христа средневековый философ и мистик Мейстер Экхарт, удостоенный от Ватикана признания нескольких десятков его положений еретическими. Напомним, что Экхарт утверждает, что действительная духовная нищета – это только такое состояние, при котором у человека полностью отсутствует воля, даже воля на устремление к Богу. Собственно говоря, логика Экхарта довольно проста, последовательна и корректна: когда человек достигает абсолютного единства с Богом, то человек больше не различает себя и Бога, вследствие чего у него не может быть воли на устремление к Богу. Экхарт, таким образом, говорит о полной недвойственности, что в индуизме носит название адвайта. Вот такое состояние он называет духовной нищетой. В принципе, можно сказать, что по большому счёту он прав, поскольку Христос говорил как раз о том, что нищие духом получают Царство Небесное, а Экхарт именно это и описал. Но от внимательного наблюдателя не укроется тот факт, что интерпретация Экхарта снова сворачивает на тропу эскапизма: вместо деятельного волевого преодоления Экхарт предлагает устранение, угасание воли, как и личности. Экхарт сразу перескакивает в полную метафизическую трансцендентность, на уровень непроявленного недвойственного Абсолюта, за пределы всех определений, имён и атрибутов – в отличие от Христа, который говорит о нищете духом как о пути, но не как о результате (хотя это и не исключает того, что состояние нищеты духом сохраняется в Царстве Небесном и присуще ему тоже). Пожалуй, на этом примере мы наблюдаем важную развилку между метафизикой индуизма и христианством – отождествление Бога с Любовью (которую можно также охарактеризовать как энергию) исключает для христианства полную неподвижность, самотождественность абсолютного трансцендентного Ничто, слияние с которым предполагается в индуизме и буддизме – в отличие от них христианство всегда предполагает определённый уровень напряжения, который характерен как для Любви, так и для энергии. А высшее Божественное состояние для христианства это не полное слияние всего со всем, но достижение абсолютного равновесия, когда уровень любви в тварном человеке настолько высок, что это со всем правом можно назвать единением с Богом, единством с Ним, обожением, но при этом состояние пути всегда сохраняется, а стагнация никогда не наступает: это покой без ничто, покой без угасания, не устранение воли человека, но полное согласие его воли с волей Бога.
Подводя итог, нужно заметить, какое существенное влияние концепция нищеты как средства освобождения от недуга, преодоления греха и возврата в первоначальное неповреждённое состояние оказывала и оказывает на человеческое сознание. Под разными углами зрения, с различными предпосылками, через очень разных мыслителей человечество раз за разом приходит к выводу о том, что нищета каким-то загадочным образом есть путь к спасению, но вот как именно его пройти, от чего и как отказаться, что и как приобретать – это задача для ежедневного духовного, душевного и интеллектуального труда.