Объективная реальность как доказательство бытия Бога

Написать эту работу меня мотивировало обсуждение и осмысление некоторых тезисов вульгарного материализма. Об этом так много уже сказано, но постоянно убеждаешься, что всё равно мало.

Можно смело говорить, что основа для данной статьи содержится в «Чтениях о Богочеловечестве» Владимира Соловьёва, конкретно – в чтении третьем и в чтении четвёртом. На мой взгляд, будет небесполезным дать изложенным там тезисам определённое развитие и дополнение.

Эти тезисы можно обозначить так:

(1)     реальность материального мира вне человеческого сознания может быть только предметом веры, но не знания;

(2)     в пределах чувственного (эмпирического) и рассудочного познания материального мира явлений объективной реальности не существует, а существует лишь некоторое представление о реальности.

Сначала я дам короткие выжимки из самого текста Соловьёва, чтобы показать, что именно он утверждал относительно вышеуказанных положений.

Итак, о первом тезисе: «Так как мы можем знать об этом мире только по собственным своим ощущениям, по тому, что нами испытывается, так что всё содержание нашего опыта и нашего знания суть наши собственные состояния и ничего более, то всякое утверждение внешнего бытия, соответствующего этим состояниям, является с логической точки зрения более или менее вероятным заключением; и если…мы безусловно и непосредственно убеждены в существовании внешних существ…то это убеждение не имеет логического характера (так как не может быть логически доказано) и есть, следовательно…вера. Хотя закон причинности и наводит нас на признание внешнего бытия как причины наших ощущений и представлений, но так как самый этот закон причинности есть форма нашего же разума, то применение этого закона ко внешней реальности может иметь лишь условное значение и, следовательно, не может дать безусловного непоколебимого убеждения в существовании внешней действительности…» (с). Это фрагмент из чтения третьего.

Теперь о втором тезисе: «Этот мир такой (то есть как внешний и вещественный) бесспорно есть только видимость, а не действительность. Возьмём какой-нибудь вещественный предмет – положим, этот стол…Цвет этого стола есть только наше зрительное ощущение, то есть некоторое видоизменение в нашем чувстве зрения; фигура стола слагается из соединения наших мускульных и зрительных ощущений, наконец, непроницаемость или телесность его есть ощущение нашего осязания…Если бы у нас не было этих определённых внешних чувств, то этот вещественный предмет, этот стол, не мог бы существовать таким, каким он существует, ибо все его основные качества прямо зависят от наших чувств. Совершенно очевидно в самом деле, что если бы не было чувства зрения, то не было бы и цвета, потому что цвет есть только зрительное ощущение…Обыкновенно думают, что, если б исчезли из мира все чувствующие существа, мир всё-таки остался бы тем, что он есть, со всем разнообразием своих форм, со всеми красками и звуками. Но это очевидная ошибка: что значит звук без слуха? свет и цвета без зрения?.. Звук, сам по себе, есть только волнообразное колебание воздуха…Точно так же свет для научного мировоззрения есть только колебательное движение волн эфира. Но движение эфирных волн само по себе не есть то, что мы называем светом, - это есть только механическое движение, и ничего более. Для того, чтобы оно стало светом, красками и цветом, необходимо, чтоб оно воздействовало на зрительный орган и, произведя в нём соответствующие изменения, возбудило так или иначе в чувствующем существе те ощущения, которые, собственно, и называются светом. Итак, тот мир, который мы знаем, есть во всяком случае только явление для нас и в нас, наше представление, и если мы ставим его целиком вне себя как нечто безусловно самостоятельное и для нас независимое, то это есть натуральная иллюзия» (с). Это фрагмент из чтения четвёртого.

Теперь я хотел бы уже самостоятельно несколько развить эти мысли. Предварительно необходима одна оговорка. Те самые тезисы Соловьёва приводились им в рамках обоснования необходимости существования Божественного мира идей (эйдосов) помимо чувственно воспринимаемого людьми мира материальных явлений. Поэтому всё, что будет изложено мной прямо сейчас, вся проблематичность, травматичность и неполноценность человеческого познания (да и бытия в целом) будет касаться только того гипотетического положения вещей, при котором якобы существует только материальный мир явлений, доступный эмпирическому и рассудочному познанию, а умопостигаемых вечных эйдосов не существует. А уже после изложения этой ущербной картины я постепенно перейду к тому, как оно есть в действительности – можно сказать, вернусь к апологии эйдосов, Божественного мира и, само собой, бытия Бога.

Пожалуй, самое смущающее, пугающее и идущее вразрез с расхожей обывательской (читай – материалистической) мыслью тут следующее утверждение: невозможно доказать существование мира вне человеческого сознания. Это сразу заставляет людей подыматься на дыбы, тыкать пальцами в твёрдые столы в доказательство их наличия или, подобно Чапаеву из романа Пелевина, на вопрос Петьки «Так где же находится эта лошадь?» отвечать возмущённым «Петька, ты что, обалдел?! Вот она!». И несмотря на это, логика тут безупречна: «всё содержание нашего опыта и нашего знания суть наши собственные состояния и ничего более». Опровергнуть это невозможно. Тем не менее, я хотел бы заострить эту мысль ещё следующим образом.

Как видно, речь тут идёт о человеческом состоянии («суть наши собственные состояния»). И, казалось бы, можно возразить: дескать, человеку же свойственна смена состояний, и какое-то из них может соответствовать объективной действительности. К примеру, состояния сна и бодрствования: опыт подсказывает нам, что в состоянии сна мы видим не то, что есть в самом деле, так как по пробуждении всё это исчезает; а вот то положение вещей, которое было до сна и о котором мы благодаря памяти имеем сведения, неизбежно возвращается. Кроме того, во сне отсутствует неразрывная хронологическая цепь событий, сны всегда показывают нам разрозненные ситуации, разные места, времена, которые сумбурно наслаиваются друг на друга – в отличие от состояния бодрствования. Да, действительно, подобная смена состояний имеет место. Но главное-то заключается в том, что человек, какие бы состояния у него ни сменялись, не может выйти за пределы самого себя. Что все эти состояния остаются его собственными. Человек ограничен своими органами чувств, своим разумом и своим сознанием. Он может, конечно, предполагать, что импульсы, которые обрабатывают его органы чувств, мозг и сознание, поступают откуда-то извне, но такая их внешняя природа, внешняя среда совершенно не являются логически обязательными. Ничто не мешает предполагать, что картина мира, созданная зрением, слухом, обонянием, осязанием, вкусом и обработанная мозгом, не имеет внешнего источника – именно по той причине, что человек не может выйти за пределы своего сознания и мозга, оставшись при этом наблюдателем. В качестве наблюдателя мира человек заключён внутри себя самого, в связи с чем не имеет никакой логической возможности утверждать, что за этими его пределами что-то есть. Чтобы убедиться в том, что происходит за пределами какого-либо объекта и происходит ли там что-то вообще, необходимо одно из двух: или (1) возможность выйти наружу из этого объекта, или (2) наличие инструмента, который позволяет наблюдать что-то за пределами объекта. В рамках рассматриваемой проблематики у человека нет ни того, ни другого: он не может покинуть своё тело и сознание, чтобы понаблюдать со стороны; и он не может воспользоваться чужими органами чувств и мозгом/сознанием, чтобы с их помощью считывать информацию за пределами себя – не может как бы войти в разум/сознание другого человека или иного существа (к примеру, животного). Наличие же вокруг других людей не имеет значения с точки зрения доказательства существования внешних объектов и субъектов, так как и этих самых людей человек снова воспринимает через свои органы чувств и сознание.

Приведу дополнительно очень технократическую и очень показательную аналогию. Органы чувств и мозг по своей сути очень близки к приборам, устройствам для обработки информации. Вот и проведём соответствующее сравнение. Чтобы быть уверенным в правильной работе прибора, всегда нужно иметь возможность или проверить его другим прибором, или знать, какова картина без воздействия этого устройства. Возьмём очки. Подавляющее большинство близоруких людей помнит, каковы видимые объекты без очков, и к тому же имеют возможность верифицировать работу очков, если снимут их и подойдут близко к предмету. Кроме того, они всегда могут обратиться к людям с нормальным зрением: к примеру, без очков близорукий человек видит движущееся красное пятно; далее он надевает очки и видит, что это красный автомобиль; и он имеет возможность спросить человека с острым зрением, действительно ли это красный автомобиль; если тот подтверждает, значит очки функционируют нормально. В данном примере функционирование очков проверяется здоровыми глазами. Но в случае с устройствами-органами чувств мы лишены и той, и другой возможности: мы не можем посмотреть с помощью чего-то, кроме глаза, и обратиться за подтверждением адекватности работы глаза к кому-то, кто видит иным способом.

Далее. Очевидно, что тезис о недоказуемости внешней реальности и о мире как лишь совокупности представлений непосредственно взаимосвязаны, так как оба основаны на том, что человек заключён в рамки своих органов чувств и сознания. И эти обстоятельства коренным образом определяют как особенности познания, так и вообще возможности познания внешнего по отношению к человеку наличного мира (В частности, здесь заложены основания для вывода о тождестве субъекта и объекта, о котором уже было сказано мной в ином месте). Напомню, что в существование внешнего наличного мира мы, безусловно, верим вслед за Соловьёвым (в отличие, кстати, от буддистов, которые имеют безупречные логические основания для своего неверия в существование чего-либо). В связи с этим стоит подчеркнуть ещё одну мысль, которую я полагаю неудобной для материалистов: невозможность что-то доказать не говорит со всей достоверностью об отсутствии этого предмета/обстоятельства/факта. Достаточно обратиться к юриспруденции, где зачастую тот или иной реальный факт невозможно доказать, в связи с чем преступники остаются на свободе или гражданские дела разрешаются судом не в соответствии с реальными фактами и событиями, а в соответствии с доказательствами. На этом примере ярко проявляется нетождественность реальности и доказуемости. При переходе от первого тезиса (невозможность доказать существование внешнего мира) ко второму (в пределах чувственного (эмпирического) и рассудочного познания объективной реальности не существует, а есть лишь представление) нам предстоит сделать очень интересный вывод, который одновременно опровергает и лишь сильнее подтверждает написанное ранее по поводу невозможности для человека выйти за пределы своего сознания и последствий такой невозможности.

Итак, на самом деле, с определёнными оговорками, человек всё же получил возможность выйти за пределы своего сознания. И это ещё больше подтверждает тот факт, что в пределах чувственного (эмпирического) и рассудочного познания объективной реальности не существует, а есть лишь представление, обусловленное той или иной системой органов чувств и тем или иным состоянием сознания. Я говорю здесь о той информации, которую мы имеем о поведении животных и их жизнедеятельности в целом. Ясно, что благодаря изучению животных люди не получают фактической возможности увидеть мир изнутри их глазами и их сознанием и, тем самым, составить, воссоздать картину мира, как она в точности складывается для того или иного животного вида. Но, используя данные о поведении животных, общие логические законы и законы аналогии в частности, мы со всей ответственностью можем заявить, что мир для них совершенно другой, чем для людей. Причём, даже внутри животного царства он сильно различается для шимпанзе и, к примеру, для мухи или вороны, в зависимости от их видовых характеристик. В каких-то аспектах мир для животных гораздо чётче и доступнее, чем для людей – возьмём нюх собак, глаза мух и т.п. В других аспектах несравненно беднее, чем для людей – тут речь идёт, разумеется, о сравнении мышления любого животного с человеческим, о способности к анализу и синтезу информации, к её обработке, созданию и воссозданию, о способах её передачи.

Приведём простой пример. Ясно и понятно, что для кошки телевизор не является передающим телепрограммы устройством, а лишь ящиком, на котором в зависимости от его формы и габаритов можно или нельзя полежать. В целом, звуки, цвета, формы, действия посторонних существ для кошки складываются в совершенно иное полотно, нежели для человека или для комара.

Однако, несмотря на очевидный факт наличия множественных картин мира (как минимум, в соответствии с количеством видов животных), человек утверждает, что его картина мира объективна (Честно признаться, это очень смешное и нелепое утверждение, с учётом хотя бы того простого факта, что о той или иной картине мира часто не в состоянии договориться даже два отдельно взятых человека, я уж не говорю о каком-то едином взгляде на мир человечества в целом). Но давайте всё-таки присмотримся к тем доводам, которые человек может привести в обоснование утверждения о том, что именно картина мира, созданная человеческими глазами, ушами, кожей, языком, носом и мозгом, если не объективна, то хотя бы на порядок ближе к объективности, чем «точка зрения» кошки.

Первый довод, который здесь напрашивается – об эффективности в борьбе за существование. Он заключается в том, что человек сумел занять на планете господствующее положение по сравнению со всеми другими видами, из чего следует, что именно человек способен наиболее правильным образом всё проанализировать, описать законы окружающего мира, построить причинно-следственные связи, просчитать последствия своих действий, создать полезные устройства, которые помогут решить задачи выживания, пропитания, овладения территорией и т.п. С этой точки зрения всё действительно подтверждается – человеческая картина мира объективнее животной, так как человек их действительно «переиграл» как вид. Однако здесь имеется одно очень большое «но», которое сильно меняет положение вещей. Дело в том, что сама по себе такая точка зрения и такой критерий (эффективность межвидовой борьбы за существование) чисто животный, а не человеческий. Победа в борьбе биологических видов, безусловно, может «удовлетворить» животное, насколько тут уместно слово «удовлетворить». Но человеку этого недостаточно. И я, по крайней мере пока, не буду даже касаться высоких идеалов или чего-либо подобного.

Нет, для начала я укажу на то, что именно человеческий разум и сознание в том состоянии, до которого они развились, не только позволили выиграть межвидовую борьбу, но одновременно привели к крайней степени обострения внутривидовой борьбы человека с человеком. Ни один другой биологический вид не знает такой ожесточённой борьбы между своими же представителями. Тот уровень сложности социальной структуры человеческого общества и сложности психологического устройства человека, которые обусловлены могуществом его мозга и сознания, в совокупности порождают неразрешимые противоречия, недостижимые желания, совершенно экзотические проблемы, постоянное чувство неудовлетворённости и прочие подобные вещи, которые являются фоном, катализатором и причиной непримиримой борьбы между людьми. Кроме того, именно с помощью своего мозга человек додумался до того, что сохранение своего биологического вида – это в общем-то не обязательная цель жизнедеятельности; животное не может прийти к подобным выводам, так как им руководит непреодолимый инстинкт. Вспомним знаменитую максиму: «После нас – хоть потоп!». Так вот, в результате такого умозаключения люди становятся друг для друга смертельно опасными врагами, поскольку их не тормозит инстинкт сохранения вида. Животные могут убивать себе подобных в исключительных случаях (поедание матери паучатами, убийство самца богомола его самкой, убийство одного самца другим в ходе противоборства за самку и пр.), но таким случаям есть строго отведённое место, время, эволюционная логика и статистическая обоснованность. Человек же имеет неисчислимое множество модификаций поводов для истребления себе подобных, не знает в этом никакой меры и тормозов и обладает крайне эффективными средствами уничтожения – и всё это заслуга его великолепного мозга и сознания, без которых не было бы ни такого количества сложносочинённых поводов для смертельного конфликта, ни мощнейших средств поражения. Итак, это первое, что необходимо подчеркнуть в контексте эффективности той картины мира, которую дают человеческие органы чувств, мозг и сознание.

Теперь отмотаем немного назад, к вот этим плодам нашего мозга и сознания, о которых сказано чуть выше в контексте внутривидовой борьбы: «неразрешимые противоречия, недостижимые желания, совершенно экзотические проблемы, постоянное чувство неудовлетворённости» - и всё это является следствием сложности социальной структуры человеческого общества и сложности психологического устройства человека, которые обусловлены могуществом его мозга и сознания. Сосредоточимся конкретно на этих состояниях самих по себе, безотносительно того, что они обостряют внутривидовую борьбу. Я приведу несколько конкретных примеров: существенное количество людей имеет проблемы со сном – люди не могут нормально спать в силу своих ментальных проблем или из-за того, что современная социальная организация жизни такова, что перекраивает режим сна вопреки биоритмам (почти никто не может лечь спать в 21 час в силу режима самой жизни); люди массово подвержены депрессии и иным ментальным расстройствам (причём, люди, материально благополучные); люди страдают от зависимостей; люди в массе своей не испытывают счастья и покоя, не находят баланса и равновесия, живут в постоянной тревоге. Ряд можно было бы продолжать. Теперь попробуем представить себе физически здоровое животное, удовлетворившее свои первичные потребности, в состоянии депрессии или что-либо подобное. Понятно, что это практически исключено. Да, встречаются схожие состояния у сложных (подчеркнём это) животных, вроде тоски по хозяину у собаки, стресса из-за переезда в другой дом у кошки и т.п. Но в любом случае состояния эти куда проще, чем у людей, и куда обоснованнее, скажем так. Сама же возможность возникновения депрессии у животных является пока только предметом научных исследований. Итак, по большому счёту, в среднем, по сравнению с животными человек менее счастлив, так как подвержен множеству невзгод ментального характера, обусловленных развитием его мозга и сознания.

По итогу, оценивая эффективность человеческого сознания в сравнении с иными представителями живой природы, мы видим его существенную проблематичность: (1) оно приводит к жестокой борьбе между людьми, (2) оно стимулирует нескончаемые психологические проблемы, расстройства здоровья и патологические состояния в благоприятных материальных условиях. Напомню, что мы обратились к эффективности человеческого мозга и сознания для того, чтобы обосновать, что именно человеческая картина мира имеет приоритет над множеством других. Но, по результатам деконструкции плачевных плодов развитого мозга и сложного сознания, мы имеем полное право предположить, что человек воспринимает мир неадекватно. Что именно мозг и сознание, обработав информацию от органов чувств, выдают человеку искажённую, усложнённую картину мира, из-за которой человек и строит для себя многочисленные ложные, ненужные цели; бьётся за то, за что совершенно не стоит биться; лишается покоя и сна; не может остановиться и испытать чувство ровного удовлетворения; в конце концов, сам создаёт такие условия, в которых просто невозможно жить спокойно и счастливо. Вполне возможно, что если человека упростить, то он смог бы создать, с одной стороны, более благоприятные материальные условия для себя, а с другой стороны – был бы более уравновешен и менее избыточен в желаниях. Короче говоря, можно прийти к выводу, что человек плодит лишние сущности – читай, потребности, фобии, недостижимые идеалы и т.п. Привет, бритва Оккама. И эти лишние сущности суть именно результат того, что человек видит мир неправильно. Замечу коротко, между строк, что к подобной проблематике обращался фантаст Питер Уоттс в романе «Ложная слепота», где сформулировал гипотезу о том, что сознание – это не преимущество человека, а его изъян, а также описал столкновение людей с развитой цивилизацией, представители которой сознанием не обладали, и люди потерпели крах. Также в одном из романов Виктор Пелевин отождествлял человеческий разум с паразитическим организмом.

Теперь рассмотрим вопрос с прямо противоположной стороны. Допустим, что какие бы побочные проблемы не несли с собой сложный мозг и сознание, всё равно – чем они сложнее, тем правильнее и корректнее они познают так называемую объективную реальность, мир. В таком случае мы вынуждены признать, что не имеем никакого права утверждать, что человек это самое умное и развитое существо во Вселенной. Мы не располагаем для этого достаточной информацией. И если мы предположим, смоделируем существование биологического вида, чьи когнитивные способности существенно превышают человеческие, да который ещё и обладает большим количество чувств (скажем, девятью) или просто гораздо более тонкими органами тех же пяти чувств, то совершенно очевидно, что то, как воспринимает мир человек, будет для такого вида выглядеть примерно так же, как для человека выглядит восприятие той же кошки: как с точки зрения умственного анализа, так и непосредственно чувственного восприятия. Даже вообразить то, как раскроется всё сущее для вида с такими способностями, крайне затруднительно, и насколько эта картина будет иной, чем для человека. Далее, мы не имеем логической возможности как-то ограничить предполагаемые способности вышеуказанного биологического вида: у нас нет и не может быть представления, на каком уровне может или должно остановиться развитие таких познавательных способностей, в связи с чем у нас нет другого варианта, кроме как допустить вероятность безграничного когнитивного потенциала. Проще говоря, у нас нет возможности выявить некий окончательный критерий или эталон для проверки так называемой объективной реальности/картины мира.

Итак, сначала, подобно карточному домику, рухнула наша попытка найти объективную реальность тогда, когда мы пошли от уровня человека вниз. А после этого такой же результат дало наше движение от уровня развития человеческого мозга и сознания вверх. Но на этом пути вверх нас ожидают ещё более интересные открытия.

Давайте выберемся из мрачного эмпирического болота явлений сугубо материального характера и допустим, что объективная реальность всё-таки есть. Если это так, то с необходимостью должен быть кто-то, кто способен увидеть (и почувствовать всеми иными чувствами) и постичь реальность целиком и полностью, от и до. Должен быть тот самый критерий, эталон знания, на котором мы сможем остановиться и сказать: «Да, то, как он видит и понимает, это объективно. Он видит и понимает исчерпывающе всё. А представления о мире всех других наблюдателей неполны и ограниченны». Только в таком случае появится логическая возможность утверждать, что есть не относительная, а абсолютная, не обусловленная, а безусловная реальность. Следовательно, для этого необходимо Абсолютное чувство, Абсолютное знание, Абсолютный разум, полностью свободный от условий и относительности, Абсолютный Эталонный Субъект, который раскроет абсолютный объект, абсолютное, бесспорное, окончательное содержание. Следовательно, объективная реальность возможна только тогда, когда есть Бог.

Так мы пришли к доказательству бытия Бога, предполагающему одно единственное допущение: существование объективной реальности. Если мы верим в объективную реальность, мы с необходимостью должны поверить в Бога. Ну и, естественно, что если мы не верим в Бога, то существование объективной реальности логически помыслить невозможно, так как весь наш опыт изучения чувственно воспринимаемых материальных явлений говорит о том, что в пределах этого мира и в пределах соответствующего ему способа познания всё есть лишь относительное, условное представление, полностью зависящее от той или иной природы органов чувств, мозга и сознания.

Ну а поскольку Бог есть субъект, то у него должна быть некая сфера, некая среда. Что-то вроде Его пространства, так как субъект с необходимостью должен быть где-то (хотя нужно заметить, что понятие пространства в данном случае может применяться только как аналогия). Весь наш опыт, да и мышление, с очевидностью показывает, что Бог во всей своей полноте не присутствует в мире материальных явлений. В то же самое время, допустить полную отчуждённость Бога от материального мира тоже невозможно – ведь тогда, как осуществлялось бы между ними взаимодействие и откуда бы взялся этот материальный мир? Кроме того, надо заметить, что материальный мир характеризуется множественностью явлений. Следовательно, должна быть некая промежуточная среда между Богом и миром явлений, через которую Бог как раз опосредованно сообщает свою природу миру материальных явлений; причём, в этой среде должно присутствовать множество сущностей, от которых множеству явлений уже непосредственно сообщается Божественная природа. Итак, эта Божественная сфера, Божественная среда и есть тот самый мир идей, мир эйдосов – вечных неизменных сущностей вещей, которым сопричастны временные и изменчивые явления мира материального. Именно эйдосы сообщают материи форму, которая суть творческий замысел. Несложно догадаться, что самая замечательная аналогия в данном случае – это автор и произведение. Пространственно автор находится вне материала произведения; при этом идея (художественный замысел), с одной стороны, как бы едина с автором, являясь частью его внутреннего мира, содержания, но в то же самое время не тождественна автору сущностно; и вот, опосредованно, через идею, автор передаёт содержание и форму материалу, в результате чего получается произведение – которое находится вне автора, с одной стороны, но через идею наполнено внутренним содержанием автора и ничто без автора, с другой стороны. Соответственно, в данном примере, мы можем утверждать, что средой автора, отделённой от произведения и одновременно связанной с произведением, является совокупность идей автора. Возвращаясь к Богу, такой совокупностью является мир идей, эйдосов, в котором не Бог располагается, но которые располагаются в Боге и через которые проявляется мир явлений – Божественое произведение, синтез эйдоса (формы) и материи.

Ну и наконец-то, после раскрытия природы объективной реальности, мы получили право назвать человека тем субъектом, который может заявить претензии на её познание. Раз человек способен творить (изготавливать) вещи, изменять вещи, преобразовывать природу, значит он способен проникать в сущность вещей – иначе бы ничего он не преобразовал и не сотворил. А сущность вещей есть идея, эйдос. Следовательно, человек способен познавать эйдосы. Эйдосы, в свою очередь, как показано выше, это Божественная среда, непосредственное выражение содержания Бога. При этом Бог – субъект абсолютного знания, производящий и полностью познающий объективную реальность именно через эйдосы. Следовательно, поскольку человек может познавать умопостигаемые эйдосы, значит он имеет потенциал для познания объективной реальности. И, понятное дело, что познание это может произойти только через обожение человека, через достижение его единства с Богом. Чем дальше сущностно человек от Бога, тем глубже он проваливается в болото чисто эмпирических представлений. Чем ближе человек к Богу, тем выше он поднимается к истинным умопостигаемым эйдосам.

Итак, полагаю, что, через допущение существования объективной реальности и через отбрасывание крайне рационального солипсизма, бытие Бога можно считать доказанным.