Поцелуй меня, лжец (Новелла) | Экстра 4. Глава 3.2
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграм https://t.me/wsllover
Улыбка вышла кривой, а вопрос прозвучал сквозь стиснутые зубы. Ёну моргнул и пробормотал:
Заметив заминку, Кит нахмурился. Ёну, казалось, опасливо взвешивал риски, но всё же выбрал честность:
— Просто... Обычно к этому моменту вы бы уже накричали на меня. А раз вы сдерживаетесь... я подумал, не случилось ли чего-то странного...
Повисла тишина. Кит медленно спросил:
— ...Хочешь сказать, что у меня тоже проблемы с головой?
Ёну поспешно извинился, но складка между его бровей стала только глубже. На лице отразилась напряженная работа мысли, и он, не в силах сдержать сомнения, добавил:
— Но ведь при интоксикации феромонами такое вполне возможно, разве нет? Человек, которого воротит от одной мысли о мужчинах, вдруг взял меня в мужья и завел ребенка... Если это не бред воспаленного сознания, то что?..
«Постарайтесь избегать любых раздражителей. Сейчас покой важнее всего».
Если бы в этот миг в голове не прозвучал голос врача, Кит бы точно сорвался на крик. Он откинул голову на подголовник и прикрыл глаза. Кулаки сжались так, что побелели костяшки, по телу прошла мелкая дрожь напряжения. Чтобы не убить кого-нибудь прямо сейчас, он начал считать.
Лишь досчитав до четырнадцати тысяч семисот восьмидесяти двух, Кит наконец открыл глаза.
— Бред это или нет — поймешь, когда приедем.
Голос прозвучал пугающе ровно — ему стоило титанических усилий убрать из него рычащие нотки. Он демонстративно отвернулся к окну. Но Ёну, продолжавший украдкой наблюдать за ним, осторожно, из самых лучших побуждений заметил:
— Обратиться за консультацией не стыдно. Можно попросить Стюарда записать вас на прием или найти другого специалиста...
— Ёну, — Кит медленно повернул голову. Его голос звучал ласково, как никогда прежде. Бархатно и мягко. — Я не сошел с ума. И я не пьян от феромонов. Если не возражаешь, не мог бы ты закрыть свой прелестный ротик? Потому что иначе я действительно рискую спятить.
К счастью, инстинкт самосохранения у Ёну сработал, и он замолк. Поблагодарив его с предельной мягкостью, Кит снова уставился в окно. Едва он отвернулся, маска спокойствия треснула, и лицо окаменело.
Проблема была глубже, чем просто потеря памяти. Ёну категорически отрицал саму возможность их отношений. Кит чувствовал себя загнанным в угол — к такому повороту жизнь его не готовила.
Впрочем, винить одного лишь Ёну было нельзя. Ведь это сам Кит годами с пеной у рта доказывал, что не спит с мужчинами.
Это что, наказание? Кармический бумеранг?
Ситуация отдавала полнейшим абсурдом. Неужели его прошлые принципы были таким уж тяжким грехом? Почему, черт возьми, мироздание так жестоко?
«Почему Ёну забыл, как спал со мной, но прекрасно помнит ту чушь, которую я нёс?»
Кит тяжело вздохнул, подавляя желание со всей силы ударить кулаком по подлокотнику.
«А что, если память Ёну так никогда и не вернется?»
Сама мысль об этом вызывала панику. Упрямо сверля взглядом проплывающий пейзаж, Кит убеждал себя:
«Этого не может быть. Врач же сказал, если обеспечить покой, память вернется сама собой. Если я немного потерплю и буду с ним ласков, всё станет как прежде.
Если память вернется, то и метка, должно быть, тоже».
Ёну, всё это время делавший вид, что разглядывает свои руки, скосил глаза на босса. Наблюдая эту богатую мимику — от вспышки гнева к глубоким вдохам и трагически закрытым глазам — Ёну всерьез забеспокоился.
«Может, это Киту следовало лечь в больницу на обследование, а вовсе не мне?»
Дворецкий, очевидно, предупрежденный заранее, уже ожидал их у парадного входа. Увидев Ёну, выходящего из машины следом за Китом, он сохранил профессиональную невозмутимость.
— Добро пожаловать домой, мистер Питтман... И Ёну.
Чарльз сделал едва заметную паузу перед именем, а затем пристально, с нечитаемым выражением посмотрел Ёну в лицо. Обычно дворецкий не позволял себе таких долгих взглядов, поэтому Ёну смутился и выдавил из себя неловкую вежливую улыбку.
— Здравствуйте... Давно не ви...
Ёну осекся на полуслове. Слова застряли в горле, а на лице отразилось беспомощное замешательство. Чарльз, заметив эту заминку, посмотрел на него со сложной смесью чувств — во взгляде старого дворецкого промелькнула тень боли, обычно скрытая за профессиональной маской. Но не успел он произнести и звука, как тишину разорвал звонкий топот маленьких ног.
Ёну вздрогнул от неожиданности, но увернуться не успел — маленький снаряд врезался в него, и детские ручки крепко обхватили его за бедро.
Малыш тут же залился громким плачем. Ёну замер, словно парализованный. Он стоял истуканом, совершенно дезориентированный, не зная, как реагировать на чужого ребенка, виснущего на ноге. Паника захлестнула его раньше, чем пришла мысль о том, что мальчика нужно утешить. И всё же, сквозь страх, где-то глубоко в груди кольнуло странной жалостью. Рука Ёну уже почти неосознанно дернулась вниз, чтобы коснуться вздрагивающих плечиков, когда Кит вдруг наклонился.
— Спенс, ну всё, всё. Тише. Не плачь.
Голос Кита звучал так нежно, что Ёну едва не открыл рот от изумления — он и представить не мог, что этот мужчина способен на такие интонации. Кит мягко похлопал сына по спине, а затем с невероятной сноровкой, выдававшей привычку, подхватил его на руки.
— Папочка только что выписался из больницы и очень устал. Давай мы поздороваемся с ним как следует завтра. Договорились?
Мальчик всхлипнул, уткнулся мокрым лицом в плечо папы и послушно кивнул. Когда Спенсер снова поднял голову, его щеки блестели от слез.
Ёну с ужасом заметил, что безупречный дорогой пиджак Кита теперь безнадежно испорчен смесью слез, слюней и соплей. Но Кит, казалось, даже не заметил этого ущерба. Он спокойно взял у Чарльза протянутый платок и сосредоточился исключительно на том, чтобы аккуратно вытереть лицо сына. Любой сторонний наблюдатель увидел бы в нем сейчас только заботливого отца, для которого комфорт ребенка важнее внешнего лоска.
Ёну снова почувствовал потрясение. Этот образ никак не вязался с тем деспотом, которого он помнил.
Когда Кит вернул испачканный платок дворецкому, Спенсер вдруг повернул голову. Его взгляд встретился с глазами Ёну, который всё еще стоял в стороне, потерянный и лишний. Но в отличие от ошеломленного взрослого, ребенок вдруг расплылся в широкой беззубой улыбке и доверчиво потянулся к нему ручками.
Это искреннее, естественное требование любви окончательно выбило почву из-под ног. Заметив, что Ёну в нерешительности мнется на месте, Кит тихо произнес:
— Поцелуй его в щеку. Это ты можешь сделать.
Хотя голос звучал негромко, Ёну воспринял это как приказ. Невидимая сила словно подтолкнула его в спину, заставляя приблизиться.
Со стороны эта картина выглядела бы идиллически: двое родителей и малыш на руках. Идеальная семья. Если бы не застывшее, полное неловкости лицо одного из родителей, иллюзия была бы полной.
Как и велел Кит, он наклонился и слегка коснулся губами мягкой детской щеки. Он уже собирался отстраниться, когда мальчик вдруг резко повернул голову и звонко, крепко прижался губами к щеке Ёну. Пока тот стоял, округлив глаза от удивления, ребенок застенчиво прошептал:
— Я так рад, что папочка вернулся.
Ёну растерянно моргал, а Кит уже развернулся и направился в дом. Глядя в широкую спину удаляющегося мужчины, который на ходу что-то ласково шептал ребенку, Ёну на мгновение впал в оцепенение. Он медленно поднял руку и коснулся кончиками пальцев своей щеки, где всё еще горел след от влажного детского поцелуя.
Память хранила упрямое молчание. Но сердце в груди вдруг болезненно сжалось — и это было единственное, в чем он сейчас был абсолютно уверен.
— Ёну, позвольте, я провожу вас в ванную. Вы ведь наверняка захотите освежиться перед ужином?
Голос прозвучал неожиданно близко. Ёну обернулся и увидел горничную. Судя по тону, она, как и все в этом доме, прекрасно его знала, но для самого Ёну она была абсолютно чужим человеком, просто еще одним лицом в толпе незнакомцев.
Он молча кивнул и последовал за ней, но у подножия лестницы вдруг замер. Нога, занесенная над первой ступенькой, налилась тяжестью.
Горничная, заметив заминку, оглянулась с легким беспокойством:
— Что-то случилось? Вам нехорошо?
Ёну поколебался мгновение, затем, словно преодолевая невидимое сопротивление, склонил голову набок и всё же шагнул наверх. Сердце почему-то болезненно дрогнуло и забилось где-то у горла. Странная иррациональная тревога вцепилась в него ледяными пальцами. Изо всех сил стараясь сохранить невозмутимость, он преодолел пролет, но едва оказавшись на лестничной площадке, невольно ускорил шаг, почти вбегая в холл, словно спасаясь от погони.
Только там, на ровном полу, шумный выдох облегчения сорвался с его губ.
Ёну поднял голову, озираясь. Огромный холл особняка вызывал диссонанс — он казался одновременно смутно знакомым и пугающе чужим. Увидев в дальнем конце коридора еще одну широкую лестницу, ведущую выше, он снова ощутил приступ паники. К счастью, горничная свернула в сторону:
Двери лифта мягко разъехались, отрезая их от пугающего пространства холла.
Горничная провела его в одну из комнат, привычными движениями приготовила сменную одежду и отступила к выходу. Уже взявшись за ручку двери, она задержалась:
— Хорошо, что вы не сильно пострадали. Память обязательно вернется, так что не волнуйтесь слишком сильно. Всё наладится.
Одарив его теплой улыбкой, она вышла. Щелчок замка прозвучал в тишине слишком громко. Ёну остался один.
Образ ребенка, со слезами бегущего к нему навстречу, вспыхивал в сознании яркой вспышкой, которую невозможно было игнорировать.
«Мы женаты. Твоя фамилия Питтман, и у нас есть общий сын».
Слова Кита эхом отдались в ушах. Ёну резко развернулся и поспешно подошел к большому настенному зеркалу. Он оттянул ворот, поворачивая голову, чтобы разглядеть область за ухом — там, где должна была быть хоть какая-то отметка.
Но кожа была чистой. Там не было ничего, кроме старого, побледневшего от времени шрама.
Ёну так и застыл перед зеркалом, вглядываясь в свое растерянное отражение. Реальность рассыпалась на куски, и он совершенно не понимал, как собрать её обратно.
В комнате повисла такая плотная тишина, что страшно было даже сделать вдох.
Лежа в постели, Ёну безуспешно пытался призвать сон. Ужин прошел в одиночестве. Чарльз сообщил, что Кит ест вместе с ребенком. Сидеть одному в огромной пустой столовой было невыносимо неуютно, хотя, пожалуй, присутствие Кита лишь усугубило бы напряжение. Едва притронувшись к еде, которая казалась на вкус как опилки и с трудом лезла в горло, Ёну поспешил уйти. Он заперся в отведенной ему комнате, переоделся и нырнул под одеяло, надеясь скрыться от реальности.
Но сон не шел. Мешали и чужая обстановка, и рой навязчивых мыслей.
Перед глазами снова и снова всплывал образ Кита — то, как бережно он держал ребенка, и отчетливая метка на его ухе.
«Но чтобы его партнером был я...»
Разум отказывался принимать этот факт. Кит вывалил перед ним ворох статей, показал свидетельство о браке, но Ёну не мог просто взять и поверить. Это противоречило всему, что он знал о себе.
«Должна быть какая-то причина».
Это было единственное логичное объяснение, за которое можно было уцепиться. Наверняка, пока он был в беспамятстве или под чьим-то давлением, между ними была заключена какая-то тайная сделка. Иначе этот спектакль просто не имеет смысла.
«Но что это могла быть за сделка?»
Погруженный в бесконечный лабиринт догадок, он начал проваливаться в дрему. Но стоило немного расслабиться, как замок щелкнул. Дверь отворилась, и полоса света из коридора разрезала полумрак комнаты.
Ёну на мгновение забыл, как дышать. Он и представить не мог, что Кит посмеет войти в спальню, пока он спит. Но ночной визит этим не ограничился. Закрыв за собой дверь и вновь погрузив комнату в темноту, Кит уверенно пересек пространство и начал раздеваться.
В тишине раздался шорох ткани — звук расстегиваемой одежды прямо за спиной заставил Ёну напрячься каждой мышцей и затаить дыхание. Спустя мгновение снова послышались мягкие шаги, а затем матрас на другой стороне кровати прогнулся под тяжестью чужого тела.
Боясь выдать себя громким вдохом, Ёну поспешно зажал рот ладонью. Кит приподнял край одеяла, скользнул в постель и затих.
Снова воцарилась тишина, но теперь она была другой — наэлектризованной.
Сердце колотилось о ребра с такой неистовой силой, что, казалось, этот стук слышен во всем доме. Осознание того, что за спиной лежит чужой мужчина, сковывало животным страхом, не давая даже пошевелить пальцем. Кит же, напротив, лежал абсолютно неподвижно, его дыхание было ровным, словно он мгновенно уснул.
Ёну решил, что ему тоже нужно отключиться любой ценой. О том, чтобы встать и выйти, не могло быть и речи — тело, налитое тяжестью, отказывалось подчиняться.
«Утром придет Чарльз. Я попрошу другую комнату. Я выберусь отсюда...»
Перебирая в голове планы побега, он зажмурился и начал считать воображаемых овец. Но сколько бы он их ни считал, сознание оставалось пугающе ясным.
От долгого напряжения мышцы начали ныть. Он попытался очень осторожно, начиная с кончиков пальцев, расслабить окаменевшее тело. И в тот момент, когда ему это почти удалось и он сделал глубокий, неосознанный вдох...
Притупленные чувства внезапно обострились, и с губ едва не сорвался тихий стон. Сладкий, густой аромат феромонов Кита наполнил его легкие, проникая в самую суть. В затуманенном мозгу мелькнула вялая мысль:
«Даже полбутылки вина не помогали так хорошо... Феромоны Кита, как всегда, успокаивают меня.
Едва он успел поразиться этой странной, чужеродной мысли, как аромат стал тяжелым и насыщенным, окутывая его плотным коконом. Сохранять рассудок стало невозможно. Дыхание сбилось, по венам разлился горячий дурман, и Ёну в панике распахнул глаза.
Он невольно вскрикнул, почувствовав, как сильная рука обхватила его талию и рывком потянула назад. Мир качнулся, и в следующее мгновение он оказался плотно прижат спиной к горячему обнаженному телу Кита.
Ёну задохнулся от шока. Мысли исчезли, остался только стук сердца и жар чужой кожи.