Ливень (Новелла) 89 глава
Стоило Хэ Джину вспомнить тот нежный, зовущий запах феромонов, которые Лайл выпускал во время своей течки, как уши запылали. Казалось, будто этот аромат всё ещё витал где-то рядом. Совсем недавно такие вещи казались ему чем-то чужим, неловким, не имеющим к нему никакого отношения. Но теперь, когда объектом стал он сам, всё ощущалось иначе — пугающе, сбивающе с толку. Раньше эти феромоны казались почти покорными, но теперь — они давили, несут в себе нечто другое.
Неловкость вперемешку с навязчивым ощущением, что всё пошло не так. А правда ли… так должно быть?
Мысли о семье немного усмиряли этот беспорядок в груди. Особенно — момент, когда он не смог быть рядом в самом конце. Эта утрата тут же возвращала его с небес на землю.
Наконец, отложив сожаления на потом, Хэ Джин поднял листы, что держал в руках. Подробный документ о запечатлении. Но сосредоточиться на тексте не получалось.
Негативные феромоны запечатлённого партнёра могут влиять на его психическое и физическое состояние. Опасность запечатления заключается в невольной эмоциональной синхронизации.
Почти каждое утверждение сопровождалось ссылкой. Лайл даже отметил, что все упомянутые книги есть в библиотеке.
Но сколько бы раз Хэ Джин ни перечитывал — всё казалось чужим. Он понимал смысл, но никак не мог принять, что всё это происходит между ним и Лайлом. Некоторые строки просто не укладывались в голове. Когда же Лайл успел развить к нему такие сильные чувства?
Почему эти чувства были… такими односторонними?
Сдавив в горле ком, Хэ Джин опустил взгляд. Лайл оставался спокойным. Он не знал точно, когда произошёл сам акт запечатления, но одно было ясно: их отношения сошли с намеченного пути. И та боль, которую он сейчас испытывал, это подтверждала.
Вспоминая односторонние действия Лайла, он снова почувствовал злость. Казалось, будто его собственное мнение с самого начала ничего не значило.
Короткий, почти раздражённый ответ. За день он выпил столько чашек чересчур сладкого грейпфрутового чая, что язык будто онемел.
Этот чай напоминал о Лайле — приторная забота, необходимая, чтобы облегчить боль, но проникающая под кожу.
Он не смог ответить. Злость, бушующая внутри, теперь била без разбора — по себе, по окружающим. После вспышки в теплице, выражать сильные эмоции стало неожиданно легко. Лайл же ни разу не пытался его остановить.
Возможно, поэтому — пусть и неосознанно — феромоны Хэ Джина вспыхнули, когда он вновь оттолкнул Лайла.
Гнев был другим. Тихим, холодным. Лайл постоял немного, вглядываясь в тень на лице Хэ Джина, и, встретив обжигающий взгляд, отступил. Он с облегчением отметил, что кашель утих — а ведь ещё недавно всерьёз боялся пневмонии.
Он тихо закрыл за собой дверь спальни. То, что это была его комната, больше ничего не значило. С тех пор как Хэ Джин начал говорить, ему нужно было больше пространства.
И хотя Лайла это тревожило, он решил не мешать. Его импульсивное запечатление уже принесло достаточно последствий — слепую, разрушительную преданность.
Но сердце отказывалось мириться с реальностью. И прежде чем он успел сдержать очередной приступ, изо рта хлынула кровь.
Он поспешно покинул гостиную. Не хотел, чтобы Хэ Джин увидел. Пусть медицинские записи описывали эти симптомы подробно, пережить их на себе — было совсем другим делом.
Марку сообщили о его возвращении, и он тут же прибежал — только чтобы застать шокирующую картину. Мимо пробежал слуга с полотенцем.
Голос Лайла был ровным. Он вытирал кровь, но мысли оставались только с Хэ Джином — который за этой дверью сидел, свернувшись клубком.
Когда будет можно вернуться? Он надеялся, что Хэ Джин не останется в этом состоянии надолго. Лайл удалил из комнаты всё потенциально вредное, но беспокойство не отпускало. Терапия вроде бы помогала, но до тех пор, пока Хэ Джин сам не захочет жить — Лайл не сможет расслабиться.
Может, стоило приехать раньше. Услышав, что Хэ Джин снова закрылся в спальне, он едва не сорвался — дорога из офиса казалась вечностью.
Он выдохся. Постоянные поездки между особняком и компанией изматывали.
— Нам нужно установить вертолётную площадку за домом.
Несмотря на обеспокоенный вид, Марк лишь молча помог Лайлу пройти в другую комнату. Он знал истинную причину болезни — Лайл всё объяснил заранее.
Даже такое внезапное распоряжение он принял с тяжёлым выражением лица, про себя молясь, чтобы между ними когда-нибудь всё наладилось.
Но, несмотря на молитвы Марка, между ними по-прежнему оставалась странная дистанция. Стоило Лайлу приблизиться, Хэ Джин сразу отступал. Будто его тянуло прочь — прочь от Лайла, подальше от всего, что с ним связано.
Лайл, задыхаясь, как утопающий, мчался за ним. Ему казалось, стоит отвернуться — и он потеряет Хэ Джина навсегда.
Но тело подводило, а течка приближалась.
— Хэ Джин, открой дверь хоть на минуту. Я кое-что принёс.
Он звонил снова и снова — бесполезно. За дверью стояла тишина. Наверное, Хэ Джин снова перечитывал документы об запечатлении. Возможно, что-то там задело его особенно сильно.
Но Лайл не уходил. В руках — маленькая коробка.
Он стал реже бывать дома. И вот, заметив, как устарел телефон Хэ Джина, решил — пора подарить новый. Хэ Джин всегда проявлял интерес к таким вещам. Возможно, это хоть на миг отвлечёт его.
Он стоял у двери долго. Наконец, за дверью послышались шаги — слабые, неуверенные. Лайлу захотелось распахнуть дверь, подхватить его, не дать упасть.
Последнее время Лайл всё чаще замечал — в глазах Хэ Джина что-то изменилось. Будто невидимая тяжесть давила на него изнутри. Чем больше он пытался протянуть руку, тем сильнее эти глаза дрожали.
В груди царапало давнее, отчаянное желание.
— Просто взгляни. Не нужно — выкинешь.
Он вложил коробку в ладони Хэ Джина. Тот сжал её так сильно, что пальцы побелели.
И тут Лайл почувствовал — поток феромонов, острый, как укол.
— Перестань… быть таким добрым ко мне.
Фраза была чёткой, как выстрел. Каждое слово — словно камень в грудь. Но Лайл понял: отторжение направлено не только на него.
Феромоны Хэ Джина — полные отторжения — стали последним ударом по и без того ослабленному телу.
Он не должен упасть. Не здесь. Не перед ним.
Зрение затуманилось. Он изо всех сил пытался запомнить лицо Хэ Джина. Те глаза, полные растерянности… даже сейчас его сердце отозвалось на этот взгляд.
Главное — чтобы Хэ Джин не винил себя. Это — было бы невыносимо.
Вернувшись в бывшую спальню Лайла, Хэ Джин ощутил, как в воздухе разлито холодное безмолвие. Самое странное — запах феромонов исчез. Лишь теперь он понял, как сильно был окружён ими прежде.
Он свернулся калачиком в темноте, уткнувшись лицом в колени. Марк предлагал перевести его в дальнюю комнату, но он отказался. Это было глупо — особенно зная, что у Лайла началась течка, когда тот рухнул на пол.
И вот теперь он понял — вот почему Лайл его избегал.
Даже перед тем как потерять сознание, Лайл говорил это. И Марк, мечущийся между заботой и паникой, повторял то же самое. И даже прислуга, сбитая с толку, говорила: не вините себя.
Но Хэ Джин знал. Знал, что всё из-за него. Как можно не заметить?
Он читал: феромоны запечатленного партнёра могут оказывать влияние. Но не понял, насколько сильное.
И вот он лежал, свернувшись, как наказанный ребёнок. Виноватый, потому что причинил боль.
Запечатление, доселе бывший просто теорией на бумаге, вдруг стал пугающей, давящей реальностью.
Он видел, как Лайл — всегда сильный, холодный — рухнул. Этот образ не уходил из головы. А когда он спросил, почему Лайла не увезли в больницу, а перенесли в спальню — лицо Марка потемнело.