Опасный Уровень (Новелла) | Глава 35
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Шиу судорожно обвил ногами талию Доджина, почти впиваясь в него. И, глядя на старшего брата горящими от какой-то нездоровой, тёмной страсти глазами, покорно предложил ему свою вторую, ещё нетронутую грудь.
«Если бы только мои руки сейчас были свободны, я бы непременно обнял его и повис на нём всем телом, вымаливая ещё», — с отчаянием и тайным восторгом подумал Шиу. Будучи вынужденным вот так, совершенно неподвижно, подставлять свою грудь под его безжалостные ласки, он действительно вдруг почувствовал себя той самой невинной жертвой, принесённой в дар ненасытному вампиру, как будто подслушав недавние мысли своего младшего брата. Горячий и скользкий язык Доджина безжалостно стимулировал его чувствительную, воспалённую кожу, а затем, соскользнув ниже, широко, почти лениво облизал гладкую, лишённую волос подмышку. От этого совершенно нового, невиданного ранее ощущения всё его тело забилось в мелкой, частой дрожи.
— Ха, блядь, — прошипел Гону, чувствуя, как внутри всё скручивается от ревности и нестерпимого возбуждения.
Он был полностью, абсолютно исключён из этого порочного действа, разворачивающегося прямо у него на глазах. Словно он смотрел какой-то запредельно откровенный, запретный фильм на экране, Гону никак не мог вмешаться в происходящее между двумя его братьями. «Если им так приспичило, то шли бы уже в свою комнату и делали это там! Зачем, чёрт возьми, устраивать этот грёбаный цирк прямо передо мной?!» — со злостью и тайной завистью подумал он. Механических, отчаянных движений его собственной руки было уже катастрофически недостаточно для того, чтобы хоть как-то утолить разгоравшийся внутри пожар.
— Я тоже хочу войти, — его голос прозвучал хрипло, почти жалобно, нарушая тишину комнаты.
Доджин медленно приподнял торс, отрываясь от Шиу, и перевёл свой тяжёлый, немигающий взгляд на Гону. Он решил, что сейчас самое время «подарить» немного вынужденного воздержания и Гону, который уже откровенно, почти не скрываясь, двигал рукой у себя между ног с таким лицом, словно был конченым наркоманом, изнывающим в ожидании очередной, спасительной дозы. Доджин спокойно взял мензурку Шиу, ту самую, которую он всего несколько минут назад поставил на столик, и с нарочитым стуком опустил её на пол рядом с сидящим на диване Гону. Затем он резко, почти грубо, схватил правую руку Гону, ту самую, которой тот так яростно стимулировал свой член, и сжал её с такой силой, что у младшего брата потемнело в глазах.
— А, блядь! — взвыл Гону от неожиданной боли и ярости.
— Ты кончишь без помощи рук, — голос Доджина был абсолютно спокоен, но от этого звучал ещё более угрожающе.
— И соберёшь всё до последней капли, не пролив ничего на пол, — добавил Доджин, его губы тронула ледяная, почти не заметная усмешка.
Гону отчаянно попытался вырвать своё запястье из стальной хватки Доджина, но оно не поддавалось ни на миллиметр. Одна рука уже была надёжно прикована наручниками к столику, и этого, казалось, было мало — так теперь ещё и эта унизительная мензурка Ча Шиу, предназначенная, очевидно, для него. «Что-то пошло определённо не так, совсем не так, как я планировал», — с запоздалым, леденящим ужасом подумал Гону. Он судорожно перевёл взгляд на лежащего на стеклянном столе брата и увидел, что Ча Шиу открыто, почти торжествующе улыбается.
Улыбается точь-в-точь как хитрый, безжалостный лис, загнавший свою жертву в ловушку. «Ему, значит, совершенно плевать, лопнет сейчас у его драгоценного младшего брата член от напряжения или нет?!» — с яростью и душащей обидой подумал Гону, чувствуя, как его собственное лицо искажается от бессильной злобы.
Другой рукой Доджин властно схватил бедро Шиу, резко согнул его ногу в колене и, без малейшего промедления высвободив свой член, всё это время скрытый под тонкой тканью домашней одежды, грубо поднёс его к напряжённому, подрагивающему отверстию. Головка, влажная от естественной смазки, хищно блестела в тусклом свете комнаты. Доджин коротко наклонился, сплюнул длинную, тягучую струйку слюны прямо на истерзанную плоть брата и одним мощным, безошибочным толчком вошёл в него до самого основания.
Тот, Шиу, был сильно возбуждён ещё с ванны, поэтому его зад оказался на удивление расслаблен и податлив. «О чём же он там таком себе нафантазировал, что так позорно и бесстыдно расслабился, а? Настоящий маленький оборотень, не иначе», — с кривой, почти хищной усмешкой подумал Доджин. Он не мог не восхититься этим покорным, влажным отверстием, которое так плотно, так обволакивающе прилипло к его члену и теперь жадно, словно широко раскрыв невидимый рот, ненасытно заглатывало его, принимая в себя всё глубже и глубже.
— А! Стой, подожди! — взмолился Шиу, его голос сорвался.
— Ты же с Гону до тошноты, до потери сознания этим занимался, — холодно бросил Доджин.
«Оно ведь уже, должно быть, давно приняло точную форму члена Ча Гону, так чего же он сейчас так по-бабски ломается и строит из себя невинность?» — с плохо скрываемым раздражением подумал он. Словно в наказание за то, что «верхний рот» Шиу осмеливался говорить совсем не то, что безмолвно желал его «нижний рот», Доджин почти полностью вытащил свой член и тут же с оглушительным, влажным стуком — шлёп! — снова с силой вонзил его обратно до упора.
— Подожд… ыт… — захлебнулся словами Шиу.
— Эй, хён, полегче, а то так и парня ведь угробишь ненароком, — раздался неожиданно спокойный, почти равнодушный голос Гону. Он всё так же сидел на полу, прикованный к столику, с унизительной мензуркой, зажатой между колен, и с каким-то отстранённым любопытством наблюдал за тем, как Шиу корчится, принимая в себя их старшего брата. Ча Доджин, который сейчас яростно, почти исступлённо двигался, но при этом так и не отпускал запястья Шиу, в этот момент действительно был вылитым сумасшедшим маньяком. Жёсткие, размеренные удары его бёдер каким-то образом отдавались даже в теле Гону, вызывая странную, неприятную вибрацию. Шлёп, шлёп… Ему до тошноты не нравилось, как при каждом безжалостном толчке Доджина напрягалась и вздымалась гладкая кожа на животе Шиу.
Доджин прошептал, его голос был глубок и сдержан: — Когда… похудел, стало лучше видно.
Доджин осторожно взял руку Гону и направил её, заставляя надавить на податливый, вздымающийся низ живота Шиу.
— А-ах! Не дави, не-ет… — выдохнул Шиу, его тело дрогнуло от прикосновений.
Гону ощущал неловкость, касаясь обнажённого тела Ча Доджина, но, видя, как Шиу изогнулся под его рукой, в глазах которого помутнело от наслаждения, он не мог заставить себя отстраниться. Когда Гону медленно провёл ладонью вдоль напряжённой, выпирающей кожи, которая в точности повторяла очертания набухшего члена, низкий, сдавленный стон вырвался не только у Шиу, но и у Доджина.
«Словно держу двух братьев в своих руках», — подумал Гону, и, издавая сдавленный стон, он подался вперёд, стремясь проникнуть в самые потаённые уголки тела Шиу, куда ещё ни разу не добирался. Как только он начал мягко двигаться, Гону почувствовал, как под его ладонью, лежащей на животе Шиу, что-то живое и горячее скользит и движется. Гону сглотнул, его горло пересохло от предвкушения и желания, когда это стало проникать глубже, туда, куда, казалось, оно не должно было достичь. Низ живота и напряжённые бёдра Шиу задрожали в судорожных конвульсиях, его тело выгнулось дугой.
— Ах, нельзя, а-ах… — выдохнул Шиу, его голос превратился в хрип.
— Прикоснись к брату, чтобы ему не было больно, — попросил Доджин.
По его слову, Гону, словно зачарованный, начал очерчивать нежные круги вокруг выпуклого пупка Шиу. С полузакрытыми глазами, шепча о боли, Ча Шиу впился ногтями в плечо Доджина, не в силах обнять его крепче, будто утопающий, отчаянно цепляющийся за спасительную соломинку. На коже Доджина остались длинные красные царапины — символические знаки, неоспоримо говорящие о сути их отношений с Ча Шиу: горячих и сладостных до безумия.
Доджин ещё сильнее сжал бедро Шиу в своей хватке. Он знал, что на этом месте останется синяк, но это было совершенно неважно. Так они — он и его брат — оставляли следы на телах друг друга, становясь единым целым.
— Аык, а… хы, вытащи! — простонал Шиу, задыхаясь.
— Сам же… говорил, что не можешь. И теперь передумал? — голос Доджина был низким, почти рычащим.
«Нужно было быть готовым с того момента, как ты сам сел на меня», — подумал Доджин, грубо двигая бёдрами. «Зря я так берёг и лелеял его. Зря сюсюкался как с ребёнком». Доджин внезапно пожалел об этом. Его бесил Шиу, который желал его до побелевших костяшек пальцев, но на словах придумывал всякие отговорки, говорил «нет» и «не хочу».
— Аххх… ах! — вырвалось из груди Шиу.
— Иди сюда. Всё в порядке. Закрой глаза. Не волнуйся, — уговаривая, успокаивая, утешая, говорил Доджин.
Он поучал Гону, что нужно терпеливо ждать, и наказывал его хлыстом за это. А сам, будучи намного старше, не мог совладать с собой. Он владел телом и душой Ча Шиу, но всё равно испытывал неутолимую жажду. В тот момент, когда его младший брат, обнажавший свой белый лоб в ванне, переступил черту и предстал перед ним как обнажённый любовник, Доджин перестал видеть что-либо и кого-либо ещё.
Его член колол и давил глубоко внутри Шиу, даря болезненное наслаждение. Не довольствуясь уже достигнутой глубиной, Доджин, стремясь проникнуть ещё дальше, повернул Шиу на бок, меняя позу. Он закинул его белую ногу себе на плечо и глубоко соединился с ним. От этого Шиу, не в силах даже застонать, лишь беззвучно открывал рот и протягивал руку к Гону, который был перед ним.
— А, блядь, это… — вырвалось у Шиу.
У Гону не было свободной руки, чтобы схватить его в ответ. Дзынь! Наручники с громким лязгом ударились о ножку стола. Гону крепко сжал кулак, прикидывая, сможет ли он их разорвать, но это казалось невозможным. О запястье, зажатом старшим братом, и говорить нечего. Всё, что он мог делать, это в отчаянии звать своего брата.
— Хыык, кх… — послышалось в ответ.
— Скоро станет хорошо, — прошептал Доджин.
Гону хотел было встать, чтобы засунуть свой член в этот прекрасный, приоткрытый рот, но наручники, прикованные к столу, не позволили ему даже выпрямиться, и он был вынужден неподвижно сидеть и наблюдать за Шиу. Гону сильно прикусил губу. «Это твоя вина. Это потому, что ты слишком красивый, поэтому ты и лежишь здесь». Гону винил Шиу взглядом.
Он с жалостью смотрел на своего брата, когда почувствовал влажное прикосновение к своей правой руке, которую держал Доджин. Он перевёл взгляд, до этого прикованный к Шиу, и встретился глазами с Доджином, который, удерживая бедро Шиу, продолжал двигаться. Тот держал запястье Гону и, высунув красный язык, щекотал кожу между его пальцами.
Гону молча смотрел на него, не понимая. Доджин, со взглядом, кипящим как лава, лизал кожу между пальцами Гону и вдруг впился клыками в костяшку его довольно крупного, по-мужски крепкого пальца. Казалось, ещё немного силы, и он прокусит кожу насквозь, переломив хрящ. Гону испугался своего старшего брата.
И этот опасный страх заставил кровь прилить к члену Гону. Глядя на дьявольское лицо Доджина… и на свою руку, схваченную этим дьяволом, ему отчаянно захотелось куда-нибудь вонзить свой твёрдо вставший член и начать двигаться.
Кап, кап, — он начал сцеживать белесую жидкость в мензурку, капля за каплей, не отрывая взгляда от рта Доджина. Слюна, которую тот не мог сглотнуть, капала вниз.
— Руку… что ты делаешь? — выдохнул Гону.
Доджин улыбнулся. Он крепко сжал запястье Гону и облизал языком кожу между его пальцами. «Рука новорождённого Ча Гону, который не умел ничего, кроме как сжимать кулаки», — подумал Доджин. Теперь она выросла, костяшки огрубели, и это была похвальная рука, которая научилась ласкать интимные места своего брата и доставлять ему удовольствие. Он сильно укусил одну из костяшек коренными зубами.
— А! Ык, больно, блядь! — вскрикнул Гону.
Оба парня кричали от боли. Но Доджин знал, что оба лгут. Он снова вонзил клыки, пронзая и кусая сустав, где сгибался палец. Ему захотелось и вправду откусить палец и проглотить. «Если исчезнет одна костяшка, это жадное, похотливое отверстие, наверное, очень расстроится», — пронеслось в его мыслях. Доджин прищурился и шлёп, шлёп, — начал двигать бёдрами.
— Хы, хыык, кх… — донёсся хриплый звук.
От Доджина, который глубоко рылся внутри Шиу и при этом настойчиво смотрел на Гону, покусывая палец, словно собираясь его откусить, по телу последнего побежали мурашки. Гону, дрожа всем телом, как от холода сцедил сперму в мензурку.
Он должен был утешить Шиу, который трясся перед ним, протягивая к нему руки, но его тело окаменело. Как в мифе, где тот, кто встретится взглядом с чудовищем со змеями на голове, превращается в камень. «Он должен был спасти ангела, которого насиловал дьявол, но не мог, потому что его тело окаменело».
Доджин безжалостно отшвырнул руку Гону, который кончил, наклонился, протянул руку и взял мензурку. Он знал, что пока был занят, они каждый день и каждую ночь развлекались вдвоем. Количество спермы у этого парня за один раз было немаленьким, и то, что он наполнил всего 4 мл, означало, что они развлекались и сегодня, прямо перед его приходом.
— И после этого ещё и ломаешься, — прорычал Доджин.
Он наклонил ещё тёплую мензурку и вылил её содержимое на покрасневшее, приоткрытое отверстие Шиу. Плеск, — он вылил всё и поднял опустевшую мензурку. Кап, кап, — он открыл рот и языком поймал драгоценные остатки. Пробовать на вкус сперму брата, которого он кормил и растил на свои деньги, было довольно приятным занятием. Наверное, оттого, что тот в одиночку съел сырую пищу, она была очень терпкой.
Он лишь скосил глаза на Гону и увидел, что тот смотрит на него, как зачарованный. Обычно в его глазах был бы ужас или отвращение. Доджин усмехнулся. «Он молод и поэтому честен, а раз честен, то всё ещё ребёнок».
— Гону тоже дать? — спросил Доджин.
— Что за ху… — Гону не договорил.
Словно говоря: «Что за собачий бред я слышу», Гону полностью отвернулся от Доджина и положил руку на щеку Шиу. Было мило видеть, как Гону гладит своего брата распухшей от сосания рукой. Доджин приятно рассмеялся и снова начал двигать своим членом, который благодаря Гону стал мягче. Послышался чавкающий звук, и вновь раздались похотливые стоны.
Глава 36