Опасный Уровень (Новелла) | Глава 26
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Шиу застыл на пороге, не в силах даже закрыть изумленно приоткрытый рот. Вместо привычной межкомнатной двери, ведущей в его спальню, перед ним высилась решётка из толстых стальных прутьев — точь-в-точь как в той камере предварительного заключения, где он просидел всего пару часов назад. «Не хотел в тюрьму? Так ему устроили персональную тюрьму прямо в доме». Шиу раздражённо, почти зло нахмурился и в упор посмотрел на Доджина.
— Ты совсем с ума сошёл, хён? Что это значит?
— Не нравится здесь? Хочешь вернуться обратно, в полицейский участок?
С лестницы, ведущей на второй этаж, донёсся оглушительный топот, и в холле показался взъерошенный Гону. Заметив Шиу, он босиком, даже не потрудившись надеть тапочки, подбежал к стальной решётке, вцепился в неё обеими руками, как в клетку, и закричал:
— Хён! Ты в порядке? С тобой ничего не сделали?
Лицо у него было измождённым, с темными кругами под глазами. «Значит, и правда не спал все эти ночи, всё слал мне свои дурацкие сообщения», — с неожиданной для самого себя нежностью подумал Шиу. Ему вдруг стало немного совестно, почти стыдно, и он, на мгновение забыв про свой праведный гнев на Доджина, принялся внимательно, почти с беспокойством разглядывать осунувшееся лицо младшего брата. Тот, казалось, даже похудел за эту неделю. И от этого стал как-то больше похож на Доджина, переняв его резкость черт и нервную, почти хищную остроту во взгляде. «Похоже, мы и вправду братья. Одной крови, одного безумия».
По одному лишь слову Доджина Гону тут же приложил палец к небольшой сенсорной панели, встроенной в стену рядом с решеткой. Раздался громкий, пронзительный звуковой сигнал, и стальные прутья с тихим шипением отъехали в сторону. Звук был таким характерным и громким, что не услышать, как дверь открывается и закрывается, было совершенно невозможно. «Теперь так просто из этого дома точно не сбежишь», — с тоской подумал Шиу.
— А я смогу её открыть? — с надеждой спросил он.
В ответ на этот наивный вопрос Шиу Доджин лишь криво усмехнулся и легонько подтолкнул его в спину, словно тот только что сморозил несусветную глупость.
Как только Шиу, пошатываясь, переступил порог своей новой «комнаты», Гону, будто только этого момента и ждал, заключил его в свои крепкие, медвежьи объятия. А затем сделал то же самое, что и Доджин всего несколько часов назад в полицейском участке: уткнулся носом ему в шею и жадно, с наслаждением втянул воздух. От такой бесцеремонности Шиу на мгновение потерял дар речи.
— Убери от меня свои руки! Вы что, сговорились оба, обнюхивать меня, как псы?!
— Ты что там делал с этими ублюдками Ким? Отвечай!
Он говорил так, будто уже на сто процентов знал, где и с кем был Шиу все эти дни. Тот вызывающе вскинул голову и посмотрел на него с нескрываемым презрением. Этот вопрос прозвучал почти как официальный допрос, и Шиу внезапно снова разозлился. Это мерзкое чувство, когда тебя сначала бесцеремонно обнюхивают, как какую-то вещь, а потом начинают с пристрастием допрашивать… его снова, уже в который раз, заставляли чувствовать себя бесправной собственностью Ча Доджина и Ча Гону.
— А что такого? Всего несколько дней пошлялся на улице с чужими людьми. От меня теперь, наверное, несёт какой-то дешёвкой, да?
Он с вызовом вернул Гону те же самые слова, что совсем недавно сказал ему Доджин. В ответ на этот ядовитый, полный сарказма выпад Гону до скрипа стиснул зубы. А потом резко схватил ворот пижамной рубашки Шиу и двумя руками с треском разорвал её сверху донизу. Всё произошло в одно мгновение. Из-за наручников, всё ещё сковывавших его запястья, он даже не мог до конца снять с себя эти изодранные лохмотья и так и остался стоять посреди комнаты полуобнажённый, дрожа от ярости и унижения.
— Ты! Сумасшедший ублюдок, что ты творишь…
— Говори. Где ты был, с кем и что ты там делал. Отвечай!
Руки Гону принялись грубо, почти собственнически ощупывать его торс, грудь, живот, будто в поисках следов чужих, незнакомых прикосновений. Но с той ночи, когда он сбежал из их общего ада, после той безумной, исступленной страсти с Доджином и Гону, у него не было никаких сексуальных контактов ни с кем. Так что тех следов, которые они себе там, видимо, вообразили, на его теле быть просто не могло.
— Совсем спятил, ублюдок. Отпусти меня.
— Да, я спятил! Спятил из-за тебя!
Гону легко перекинул Шиу через плечо, как мешок с картошкой, и понёс его вглубь дома. Шиу забился в его руках, отчаянно колотя спину брата скованными руками. Доджин, наблюдавший за этой сценой с непроницаемым лицом, лишь устало, почти снисходительно покачал головой и молча последовал за ними.
Комната Шиу всегда была на втором этаже, но Гону на этот раз почему-то не стал подниматься по главной лестнице. Вместо этого он свернул в коридор и открыл неприметную дверь в кабинет, расположенный в самой глубине дома. Та самая комната, где его когда-то наказывали розгами за малейшую провинность и часами заставляли учиться. За этой дверью оказалась ещё одна стальная решётка, точь-в-точь такая же, как и у входа в его новую «спальню». Гону привычно, даже не глядя, приложил палец к биометрическому сканеру, открыл её и почти швырнул Шиу на огромную, занимавшую почти всё пространство кровать.
Обстановка в комнате неузнаваемо изменилась. Его письменный стол, книжные полки с любимыми книгами, удобный диван и маленький кофейный столик — всё это бесследно исчезло. Осталась лишь одна гигантская кровать, небольшая консоль у стены и одинокий светильник. К низкому потолку прямо над кроватью было прикреплено несколько тяжёлых металлических колец. От этого незнакомого, зловещего вида Шиу с трудом приподнялся на локтях, оглядываясь по сторонам.
— Что… что всё это такое? Куда вы дели мои вещи?
— Теперь это твоя комната, хён. Твоя новая комната.
— Это ты всё это сделал? — ледяным тоном спросил Шиу, сверля тяжёлым взглядом вошедшего следом за ними Доджина.
Тот в ответ лишь картинно развёл руками и слегка пожал плечами, а затем молча, со скучающим видом сложил руки на груди и стал с интересом наблюдать за Гону. Взгляд Шиу случайно упал на толстые цепи, уже соединённые с ножками кровати.
— Только попробуй надеть это дерьмо на меня, сумасшедший ты ублюдок! Я тебе этого не прощу!
— Прости, хён. Но другого способа нет, — голос Гону был лишён всяких эмоций. — Это чтобы защитить тебя. От самого себя.
Гону грубо схватил Шиу за лодыжку и рывком потащил его к изножью кровати. Когда он соскользнул вниз, на его тонкой ноге с холодным лязгом защёлкнулись тяжёлые, массивные оковы.
Руки и ноги теперь были надёжно скованы. Вот теперь он действительно, в полной мере почувствовал, что вернулся домой. Снова в ловушке. В ловушке между двумя безумными, одержимыми братьями.
Идеальное, просто совершенное возвращение домой.
Лёжа на огромной кровати в той же унизительной позе, в которой его всегда пороли в детстве, Шиу до боли зажмурился, инстинктивно ожидая первого удара. Но вместо ожидаемой боли он почувствовал на своей коже горячее, прерывистое дыхание. Обернувшись, он увидел Гону, который, присев на корточки, светил фонариком телефона, внимательно, почти с медицинским интересом осматривая его анус. Лицо Шиу вспыхнуло от стыда и ярости. Выражение лица Гону было предельно серьёзным, сосредоточенным, будто он и вправду проверял, была ли измена.
— Ну что, было или нет? С кем ты там развлекался?
— Ублюдок… ты настоящий сумасшедший, — прошипел Шиу.
— А ты выглядишь так порочно, хён, что тебе действительно опасно находиться на улице одному. Тебя же любой может…
Гону со всей силы ударил широкой ладонью по его ягодице, которая так и норовила ускользнуть из-под его изучающего взгляда. На нежной белой коже мгновенно остался такой же белый, а затем быстро краснеющий отпечаток его ладони. Удар был достаточно сильным, чтобы из стиснутых губ Шиу вырвался сдавленный, болезненный стон.
— В следующий раз я тебе просто перережу ахилловы сухожилия. Чтобы ты больше никуда не смог убежать.
«Будет ли вообще этот следующий раз?» — с отчаянием подумал Шиу. — «Есть ли хоть какой-то способ выбраться из-за этих проклятых стальных решёток, из этих оков?» Едва вернувшись домой, он снова, с новой силой захотел сбежать. Психи. Они все психи. Безумцы.
Гону снова схватил брата за ягодицы и с силой развёл их в стороны. Плотно сжатое до этого колечко мышц невольно приоткрылось, образовав небольшую, влажную щель. Доджин, всё это время молча, со скучающим видом наблюдавший за этой сценой со сложенными на груди руками, лениво подошёл к кровати и без малейшего предупреждения глубоко вонзил свой указательный палец в приоткрывшееся отверстие.
— Да. Пожалуй, стоит последовать мудрому совету Гону насчёт следующего раза. И ахилловых сухожилий.
Доджин медленно вращал пальцем внутри, безжалостно исследуя его напряженное нутро. Ягодицы Шиу в панике заметались из стороны в сторону, пытаясь избежать этого вторжения, и тогда Гону мертвой хваткой обхватил его тонкие бёдра своей сильной рукой, намертво удерживая на месте.
Без какой-либо смазки, наживую, Доджин с силой давил и прощупывал упругие стенки прямой кишки, а затем так же грубо, рывком выдернул палец.
— А теперь, не хочешь ли ты попробовать на вкус то самое снадобье, что ты там так усердно наготовил с тем деревенским ублюдком-доктором?
Доджин небрежно достал из внутреннего кармана своего пиджака одну из тех маленьких бумажных упаковок с белым порошком и бросил её на кровать рядом с Шиу. Тот искоса, с ужасом взглянул — да, это было именно то лекарство, которое он так старательно фасовал несколько дней. Доджин хладнокровно вскрыл один из пакетиков и зачерпнул щедрую порцию белого порошка тем же самым пальцем, которым всего мгновение назад так безжалостно исследовал его униженное нутро.
— Но ведь это ты его сам сделал, Шиу. Тебе должно быть интересно попробовать.
И с этими словами он снова глубоко, до самого основания вонзил свой палец в его анус. Проникнув так глубоко, как только было возможно, он принялся с силой, почти втирая, распределять порошок по воспаленным стенкам прямой кишки, чтобы тот как можно лучше и быстрее впитался. Шиу до боли сжал бёдра и затрясся всем телом, как в лихорадке.
— Блядь, какая же ты шлюха, а. Нравится, да? — Гону дышал ему в самое ухо.
— Ты как разговариваешь со старшим братом, щенок? — ледяным тоном упрекнул его Доджин, не прекращая при этом своих методичных движений.
Ягодицы Шиу, до этого отчаянно пытавшиеся увернуться от этого нового вида пытки, постепенно затихли, обмякли и покорно, почти безропотно принимали палец Доджина.
Странно. Очень странно. Говорили же, что это какое-то сильное психотропное средство. Почему тогда внизу живота так сладко и щекотно, а всё тело постепенно наполняется какой-то неведомой, томной, тягучей слабостью? Когда палец Доджина начал медленно выходить, Шиу с невольным сожалением подался всем телом назад и выгнул бёдра вверх, навстречу. Словно дикий зверь, выпрашивающий спаривания.
Выгибая зад и до предела запрокидывая голову, Шиу отчётливо, каждым нервным окончанием ощущал палец старшего брата, который всё ещё хозяйничал у него внутри, властно и любезно «скармливая» ему это странное лекарство. Тот тщательно размазывал мелко смолотый порошок по скользким, горячим стенкам, постепенно растворяя его, и, медленно вращая пальцем, старательно распределял по всей внутренней поверхности. От этих умелых, точных движений Шиу задрожал всем телом и судорожно, почти до боли, сжался вокруг его пальца.
Напрягая мышцы живота, он невольно сдавил палец брата, и сзади, от Гону, послышался тихий, довольный смех.
— Похоже, тебе очень хорошо, хён?
И, как он и сказал, Шиу действительно было хорошо. Невыносимо хорошо. Закрыв глаза, он запрокинул голову ещё сильнее и глубоко, прерывисто вздохнул. Казалось, все чувства в его теле обострились до самого предела. Говорили, что от этого препарата сознание обычно мутнеет, а тело полностью расслабляется, но то, что он испытывал сейчас, было совершенно другим. Его разум, обычно похожий на влажный, вечно затянутый плотным туманом загадочный берег озера, вдруг словно по какому-то волшебству прояснился. Всё вокруг стало предельно чётким, ясным, понятным — яснее быть уже просто не могло.
Вместе с этой странной, почти наркотической эйфорией неожиданно исчез и страх. Тот липкий, всепоглощающий страх, который неизменно охватывал его во время их близости, сейчас, в этот самый конкретный момент, вдруг отступил, растворился. Он предельно чётко, почти отстраненно осознавал, чей именно палец сейчас находится в его анусе. Кто именно держит его за подбородок и властно вылизывает его губы, как свои собственные. Что они от него хотят и что он сам должен сейчас делать. Ирония всей ситуации заключалась в том, что только под действием этого проклятого наркотика он мог видеть всё так пугающе чётко и ясно.
— Хы-ыт, Ча Гону… — прошептал он.
— М-м? Что такое, хён? Ты меня звал?
Затуманенными от разлившейся по телу похоти глазами Гону преданно вылизывал подбородок Шиу. Когда брат позвал его по имени, он удивленно поднял голову и встретился с ним взглядом. Шиу, всё это время лежавший на животе, покорно выгнув зад, вдруг медленно приподнял верхнюю часть своего торса и, протянув вперёд скованные тяжёлыми наручниками руки, с неожиданной силой обвил ими шею Гону. Резко притянув к себе совершенно ошеломлённого таким поворотом младшего брата, он мертвой хваткой впился в его приоткрытые губы. Палец Доджина по-прежнему настойчиво и глубоко был у него внутри.
Стоя на коленях на огромной кровати, Шиу отчаянно, почти исступленно целовал своего младшего брата. Он первым безжалостно вторгся в его удивленно приоткрытый рот и жадно, почти до боли, высосал всю его тёплую, вязкую слюну. Потянув на себя за наручники, обвившие шею Гону, он ещё больше углубил этот безумный, почти животный поцелуй. Он не останавливался, даже когда от грубого, яростного соприкосновения их губ во рту появился резкий, солёный привкус металла от разбитой губы. Словно обезумевший вампир, он жадно пил эту темную кровь, смешанную со слюной. И, не обращая никакого внимания на палец Доджина, всё ещё находящийся у него внутри, он принялся яростно качать бёдрами навстречу ему. Каждый раз, когда его упругие ягодицы касались сильной руки Доджина, тяжёлые цепи на стальных оковах издавали тихий, почти мелодичный лязг. Даже этот холодный металлический звук был сейчас донельзя порочным, до дрожи возбуждающим.