Отвали (Новелла) | Глава 68
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Вдруг по спине прошёл холодок. Глаза Люсьена, обычно мягкие, цвета индиго, теперь казались куда темнее, почти бездонными — в них пряталась чуждая глубина, от которой внутри всё сжалось. Сердце похолодело, пальцы стали ватными. Я машинально окинул взглядом комнату, прикидывая, как добраться до двери. Увы, чтобы выбраться, пришлось бы пройти совсем рядом с Люсьеном.
Я с досадой подумал, что надо было садиться с другой стороны, но теперь уже было поздно что-либо менять.
Я изо всех сил старался выглядеть невозмутимо, цеплялся за привычную маску спокойствия, но внутри всё бурлило от тревоги. Я не мог понять, что означал этот его темный, внимательный взгляд — в нём не осталось ни былой уязвимости, ни привычной мягкости. Сердце всё так же лихорадочно билось, к горлу подступила неприятная тошнота.
— То есть, ты имел в виду кого-то другого, не себя, да? — тихо и низко спросил Люсьен.
Это был совсем не тот Люсьен, что несколько минут назад рыдал и путался в словах. Я растерялся, моргнул, потом неловко кивнул.
— Э-э… да. Ну, так вышло. У меня… эм… есть парень, так что… — теперь уже я запинался, не находя нужных слов. Смена ролей сбила меня с толку, я не узнавал самого себя.
Что происходит? Неприятное предчувствие нарастало с каждой секундой. Я ёрзал на месте, не в силах унять нарастающее беспокойство.
Люсьен снова безжизненно заговорил, не сводя с меня взгляда:
— То есть, у тебя есть Эмилио Диас, и не может быть меня…
Я колебался, буквально на мгновение, ведь это действительно было правдой. Достаточно было просто кивнуть. Но почему-то это оказалось неожиданно трудно. Я застыл, не решаясь даже раскрыть рот.
«Дилли, очнись!» — перед внутренним взором вдруг вспыхнул образ Эмилио. Наверное, он был бы разочарован, увидев сейчас моё колебание. Эта мысль заставила меня взять себя в руки.
— Да, — сказал я наконец, собравшись с духом. — Прости, но это так.
Я подумал, что не стоило добавлять «прости». Если уж начал, надо говорить твёрдо.
— Мой парень — Эми. Что бы ты ни делал, это не изменится. Ты только мешаешь.
Может, это было слишком резко? Я мысленно корил себя, жалея о собственных словах, но другого выхода попросту не было. Если не сказать так, он не поймёт.
— …Значит, — после долгого выматывающего молчания тихо проговорил Люсьен. — Для тебя существует только Эмилио Диас? И твои чувства… никогда не изменятся?
— Да, именно так! — с нажимом подтвердил я. — Тот, кто мне нравится — только Эми. И это не изменится никогда.
Повисла тяжёлая, почти удушающая тишина. Я ловил на себе его взгляд, и сердце билось в груди слишком громко. Люсьен молчал, смотрел на меня с такой пристальностью, что становилось не по себе.
О чём он сейчас думал? Было ли это шоком, злостью, усталостью — не разобрать. Но ведь я не говорил ничего нового. Это он не хотел слышать отказ, вынуждал меня повторять снова и снова… Я не виноват, что оказался жёстким. Я не делал ничего плохого.
Может, не стоило с самого начала так к нему тянуться? Разве не я сам спровоцировал Люсьена, этого тихого мальчишку, довёл всё до крайности? Если бы тогда не начал первый разговор, если бы не навязывался… возможно, Люсьен по-прежнему учился бы в школе, и всё было бы иначе?
Сердце предательски сжалось, но следом вспыхнула другая, жёсткая мысль. Воспоминание о его руках на моей шее.
Я сделал всё, что мог! Это он перешёл черту. Если бы мы остались просто друзьями, я бы не оказался в такой ситуации!
…Но разве сейчас я не перекладываю всю вину на другого? Всё путалось в голове, мешалось: страх, вина, злость, жалость к себе и к нему.
И вдруг Люсьен медленно протянул ко мне руку.
— Ч-что?.. — я инстинктивно отшатнулся, хотя всё ещё сидел. Его взгляд был настойчивым, спокойным, однако почти безразличным. Я поспешил натянуть на лицо нервную усмешку, чтобы скрыть растерянность. Люсьен тихо заговорил:
— Прости за всё, что было. Я больше не буду тебя тревожить.
— …А? — я удивлённо моргнул, глядя ему в лицо. Во взгляде Люсьена было что-то новое, доселе незнакомое мне: лёгкая подавленность, усталость, но ничего настораживающего или враждебного, лишь спокойная пустота в глазах.
Он правда… серьёзен? Я колебался, не решаясь принять его руку. Подсознание тут же нашёптывало: «А вдруг он снова схватит меня, потащит куда-нибудь, сделает что-нибудь…»
От этой мысли я невольно застыл, мышцы напряглись, а рука осталась без движения.
Люсьен подержал ладонь на весу ещё несколько секунд, потом едва заметно вздохнул и опустил её.
— Ну… тогда я пойду, — произнёс он тихо.
Он сразу поднялся, поправил одежду. Я, до конца не веря его спокойствию, тоже поднялся, не отводя от него настороженного взгляда. Просто стоял и смотрел, как он поворачивается, идёт к двери. Уже взявшись за ручку, Люсьен вдруг обернулся.
— Насчёт Эмилио, — негромко начал он.
— Этот парень… такой же, как ты? То есть, он тоже верен только тебе?
Сначала я не сразу понял, к чему он клонит, растерянно заморгал. Но тут же вспомнил наш давний разговор, и сразу нашёлся с ответом.
— Конечно! — резко и уверенно ответил я, кивая. — Для Эми тоже есть только я. И так будет всегда.
— Правда? — Люсьен едва заметно улыбнулся. Лишь уголки губ дрогнули, но сердце у меня на миг болезненно сжалось. Глядя прямо мне в глаза, он тихо добавил: — Какое облегчение.
Он вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Я слушал, как гаснут его шаги в коридоре, и ещё несколько секунд стоял, не в силах пошевелиться. Только когда в доме окончательно воцарилась тишина, я обессиленно опустился на диван.
— Ха-а, ха-а… — грудную клетку сдавило, лёгкие требовали воздуха, и я ловил его ртом, как выброшенная на берег рыба. Голова безвольно откинулась на спинку дивана, взгляд застыл в бесплодном белом куполе потолка.
Лишь сейчас, в тишине, я по-настоящему понял: всё это время мной владел чистый страх.
В памяти вспыхнули тёмно-фиолетовые глаза Люсьена, именно тот холодный, цепляющий взгляд. По коже снова прокатились мурашки, но теперь волна ослабела, и лишь через полчаса дрожь окончательно сошла на нет.
— Люсьен приходил? — голос Эмилио по телефону прозвучал неожиданно резко, почти пронзительно. В его интонации не осталось ни тени прежней мягкости, только тревожная насторожённость.
Я ведь сам клялся ему: больше никаких лжи, никаких недомолвок. Поэтому в условленный день набрал номер и, не откладывая, рассказал всё, как было. Его реакция оказалась именно такой, какой я и ожидал, и всё же внутри заныло нехорошее предчувствие. Я поспешил сгладить острые углы, сразу приняв оборонительную позицию:
— Ничего особенного. Просто пришёл извиниться.
— За что извиниться? — не отступал Эмилио. Его голос стал ещё жёстче, в нём сквозило плохо сдерживаемое раздражение.
Я замолчал, на мгновение потеряв дар речи.
Это был мой последний шанс сказать всё честно… но язык будто прирос к нёбу. Как я мог признаться ему, что позволил другому не просто приблизиться, а… насильно поцеловать? Ледяная дрожь пробежала по спине, и я, не дожидаясь дальнейших вопросов, поспешно состряпал правдоподобную версию:
— Он сказал, что, наверное, был слишком резким, когда вы виделись в прошлый раз, — выдохнул я, с трудом сохраняя ровный тон. — Попросил передать, что ему тоже… жаль.
Я легко перевёл стрелки, представив всё как формальный жест вежливости, не более. Надежда, что этого объяснения будет достаточно, разрушилась слишком быстро. Эмилио оказался внимательнее, чем я думал.
— Но почему он сказал это тебе? Разве он не должен был извиниться передо мной?
Я едва не прикусил язык, улавливая сквозь его вопросы сжатое подозрение. Секунду я молчал, мысленно одёргивая себя:
Вот теперь попался. Молодец, Дилан…
Пришлось импровизировать дальше, чтобы скрыть растерянность:
— Сказал, что не знает твоих контактов. Он специально пришёл ко мне домой, чтобы извиниться, так что я просто принял это. Ладно?
Эмилио не сразу поверил, но и не стал продолжать расспросы. Позже я понял, что он просто не хотел тратить редкие минуты нашего общения на бесплодные споры. Наши звонки были слишком короткими и редкими, чтобы превращать их в допросы. В итоге он сдался:
Несмотря на то, что голос Эмилио звучал не слишком радостно, я вздохнул с облегчением — кризис миновал.
Какой же я всё-таки дурак. Одна сторона терпит, а другая должна быть благодарна, но вместо этого считает, что всё в порядке, и просто идёт дальше. И я — один из таких идиотов.
— Когда собираешься возвращаться в школу?
Сейчас это стало главным: мне хотелось только одного — увидеть Эмилио, снова обнять его, убедиться, что мы всё ещё вместе. Занятия начинались пятого числа, но если он приехал бы раньше, я обязательно подстроился бы под него. Сидя в тёплой машине в гараже, я болтал с ним о мелочах, и от одного его голоса настроение вырастало в геометрической прогрессии.
С того самого дня от Люсьена не было ни писем, ни звонков. Я стал понемногу верить, что всё закончилось. Всё наконец-то стало простым и ясным. До тех пор, пока не наступил первый день Нового года.
Накануне за окном выпал густой снег, весь мир будто утонул в ослепительной белизне. Я проснулся от лёгкого холодка, пробравшегося сквозь окно, и, лениво потянувшись, сладко зевнул.
Новый год. От этой мысли стало как-то радостно. Хотелось мурлыкать себе под нос. Сегодня после завтрака мы всей семьёй собирались пойти в церковь, а праздничная одежда, аккуратно подготовленная мамой, уже ждала на плечиках.
Я решил, что можно ещё чуть-чуть поспать и закрыл глаза.
Истошный крик матери пронёсся по дому, разрывая утреннюю тишину. Обычный размеренный быт в одно мгновение рухнул, словно тонкое стекло.