Опасный Уровень (Новелла) | Экстра. Часть 1
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Тихое звучание «Третьей песни Эллен» Шуберта, более известной как Ave Maria, наполнило утро в заграничном особняке.
Доджин стоял перед зеркалом, завязывая галстук. Мягкая ткань, скользящая между пальцев, напомнила ему о шелковистой коже того, кого так хотелось видеть.
Это существо, что ежесекундно воспламеняло Доджина, сейчас жило своей суетливой жизнью на экране планшета: ужинало, принимало ванну, взвешивалось. Доджин отсутствовал уже четвёртый день. Но Шиу и без него добросовестно выполнял все предписания. Как хороший, послушный мальчик.
В обществе не утихали пересуды о женитьбе Доджина. О его загадочной невесте строили догадки одна другой краше. Говорили, что она из семьи чеболей, более могущественной, чем семья его бывшей невесты Тэмин. Говорили, что она обворожительная красавица, сумевшая заполучить уже помолвленного Ча Доджина. Говорили также, что это та, кого он безмерно любит и ценит, раз уж решился отменить брак по расчёту.
Ни одно из этих предположений не было ошибочным, поэтому у Доджина не было причин опровергать статьи, которые появлялись ежедневно.
Завязав галстук, Доджин взглянул на часы. Пришло время для последнего пункта в установленном им расписании Шиу. Он посмотрел на экран планшета: Шиу и Гону, уже полностью готовые, сидели на кровати, смиренно преклонив колени. Как же хорошо они смотрелись в одинаковых пижамах. Похожие лица. Два брата, так похожие друг на друга, казались почти молодоженами.
— Ну же, всё надо делать по порядку.
Доджин тихо пожурил младшего брата, хоть тот и не мог его услышать. Гону, который от нетерпения уже схватил Шиу за плечи и тянулся к его губам, будто опомнился и выпрямился. Он, казалось, обуздывал свои дикие порывы. Это похвально. Щёлк, щёлк, щёлк, соблюдая очередность действий Гону принялся расстёгивать пуговицы на пижаме брата. Шиу тем временем потянулся к пижаме Гону. Все их действия были очень медленными, совершались в строгом соответствии с правилами Доджина.
Прикалывая булавку к галстуку, Доджин не отрывал взгляд от экрана. Эта картина прекрасно гармонировала с оперной мелодией, звучавшей в комнате. Чувство, которое испытываешь, глядя на собственноручно сотворённый шедевр, — это священный экстаз, который невозможно представить, не испытав лично. Даже галстук сегодня, казалось, удалось завязать безупречным узлом.
Вскоре оба брата, уже обнаженные, сидели на кровати лицом друг к другу. Их губы осторожно соприкоснулись, и они разделили нежный поцелуй. Как и учил Доджин, рука Гону скользнула между бёдер Шиу.
Пальцы Гону, коснувшись члена, опустились ниже, приподняли мошонку и ласково прошлись по промежности. Гону, старающийся подготовить брата, действовал довольно умело. Это был очевидный успех. Пережив суровую зиму, младший повзрослел. Наблюдать за плодами своих трудов было приятно. «Возможно, стоит и дальше держать Гону при себе, чтобы использовать их дуэт с толком. Возможно».
Не в силах терпеть щекочущие прикосновения, Шиу, целовавшийся с закрытыми глазами, приоткрыл веки. Он забегал взглядом по сторонам, словно ища где-то спрятанную камеру.
Доджин, уже завершивший утренний туалет, взял планшет и вышел в гостиную. Он открыл одну из бутылок с водой, выстроенных в ряд на столе, сделал глоток и сел в удобное кресло у окна, залитого солнцем. Наслаждаясь музыкой, он с ленивым удовольствием наблюдал за своими братьями.
Два сплетенных на кровати нагих тела казались одним целым. Непосвященные назвали бы это развратом, похотью или запретным плодом. Но для Доджина любовь между теми, в ком течёт одна кровь, была вершиной чистоты.
Доджин поднял руку и нежно провел ею по солнечному лучу, льющемуся в окно. Точно так же, как на экране Ча Гону ласкал Ча Шиу. Все было идеально. До последней, самой крошечной частички света, окружавшей его.
Шиу сидел один в кабинете Доджина. Прошлой ночью их близость с Гону затянулась, поэтому он проснулся поздно. Сначала все шло по правилам, установленным Доджином, но под конец Гону стал грубым и напористым, так что на рассвете ему пришлось с трудом сдерживать стоны.
Сейчас, проживая в главном доме, он не желал демонстрации отношений. Хоть все и знали и молчаливо принимали то, что Ча Доджин, Ча Шиу и Ча Гону делят друг с другом постель, Шиу не хотел, чтобы его голос звучал за пределами комнаты, тем более доносился до той части дома, где жила «тётушка». Это был его минимум человеческой порядочности.
Шиу оглядел кабинет Доджина. Все было в безупречном порядке, все вещи на своих местах. Он получал удовольствие, прикасаясь к вещам, которых касался Доджин, и немного сдвигая их. Он представлял, как тот вернется, заметит сдвинутую вещь, как на его лбу появится едва заметная морщинка. Думая о хёне, Шиу, естественно, начинал скучать. Так же сильно, как в тот день, когда он один сбежал из дома и приехал к Доджину.
Но сейчас он был в месте, где разница во времени составляла четырнадцать часов. Ча Доджин никогда не предупреждал, что уедет и не говорил когда вернётся. О текущей командировке он тоже узнал лишь в то утро. Обида? Ему даже не давали времени на подобные чувства.
Доджин осыпал его любовью сверх всякой меры, исполнял любое желание, но в таких вопросах по-прежнему вёл себя как деспотичный старший брат. Хотя Шиу теперь был его «невестой», а не просто сводным братом, на которого он когда-то смотрел с обожанием.
Надув губы, Шиу взял телефон. Без колебаний он набрал Доджина по видеосвязи. Он посмотрел на часы: там, где был Доджин, должно быть около десяти вечера. «Надеюсь, он не работает допоздна». Гудки шли долго, губы Шиу пересохли от напряжения.
На экране появилось лицо Доджина. Звонок, похоже, прошел на его планшет.
Он всё ещё был в белой рубашке и галстуке. Лицо Шиу залилось краской смущения. «Может, стоило ещё подождать?» В новостях несколько раз говорили, что это важная командировка, и он испугался, что мог помешать. Шиу не решился сразу показать свою радость и тоску. Сказать, что он позвонил просто потому, что соскучился, было бы слишком по-детски.
— У меня… у меня завтра начинаются занятия.
«Это правда, так что может сойти за уважительную причину». Выражение лица он мог контролировать, но бешено колотящееся сердце и потеющие ладони — нет.
Прежний статус, которого его лишил Доджин, к нему не вернулся. Он получил новый — не Ча Шиу, брат Ча Доджина, а Ча Шиу, незаконнорожденный сын несчастной женщины. Они вместе с Гону поступили в университет. Ча Гону несколько дней злился, что его предыдущие заслуги не были учтены и ему придётся учиться с самого начала. Он умолял Доджина устроить так, чтобы его приняли хотя бы на второй курс, но тот, конечно, не стал потакать такой нелепой прихоти.
— Уже? — Доджин тихо вздохнул. Он потянул за узел галстука, ослабляя его, и удобнее откинулся на спинке дивана. В руке у него был бокал с виски. Судя по тому, что напитка почти не осталось, пил он довольно давно. «Значит, всё-таки не работал…»
— Я и так тебя видел. Не было необходимости.
Послышался тихий смех Доджина. «Видел? С какого момента? Он видел, как я нарочно передвигал вещи в его кабинете? Он видел то, что происходило прошлой ночью, до самого рассвета?» Шиу думал, что раз тот уехал по важным делам, ему будет не до этого.
— Губы кусать — дурная привычка, Шиу.
От слов Доджина Шиу провел языком по губам. Они и правда были искусаны. Видимо, пытаясь не издать ни звука, он так сильно сжимал губы зубами, что остались ранки.
— Ни к чему так осторожничать. В этом доме нет никого, кто не знал бы, чем мы занимаемся. Если бы я об этом беспокоился, я бы не представил тебя в тот день в оранжерее.
Доджин, словно глядя в воду, читал все его мысли. Знал, о чём он думает и о чём беспокоится.
— Для того, кто «не хочет», ты слишком хорошо кончал.
— А ты… когда ты всё это видел, тебе было всё равно?
Например, чувствовал ли он то же, что и Шиу, когда ощущал, что Доджин видит его? То самое чувство, от которого жар поднимается от кончиков пальцев. Желание выставить напоказ свое тело, раскрыться ещё больше и принять младшего брата. Постоянное, круглосуточное напряжение от невидимого взгляда, который опутывал его. То чувство, когда ты моешься, ешь, спокойно сидишь с книгой, но все равно ощущаешь взгляд и дыхание становится прерывистым. Ему было интересно, чувствует ли хён то же самое.
— Не знаю. Хочешь, чтобы я тебя похвалил?
Доджин рассмеялся. Когда этот ледяной человек так смеялся, Шиу сгорал от желания. Ему хотелось проверять его любовь снова и снова, сотни, тысячи раз. Он был так благодарен, что родился его братом. Благодарен родителям, что создали эту нерушимую связь, за то, что они не чужие. А ведь всего несколько месяцев назад он проклинал то, что в них течёт одна кровь и каждую ночь его терзало чувство вины. Но теперь это было в прошлом, теперь он любил в нём абсолютно всё.
Он смотрел на Доджина, который, в отличие от сгорающего в огне страсти Шиу, неторопливо попивал виски, и не выдержал - взыграла дурная натура. Ему захотелось вновь стать испорченным младшим братом, который проверял, как далеко позволит зайти тот, кто его так отчаянно любит. Захотелось заполучить его в свои руки, играть с ним. Очень распутно.
— Когда ты смотришь, как мы с Гону это делаем… что ты чувствуешь? Будто смотришь порно, которое тебе по вкусу?
— Ты говоришь так, будто вы занимались сексом ради меня. Хочешь, чтобы я сказал, что мне понравилось?
— Ты должен был наполнить свой бокал.
Доджин отставил бокал и слегка наклонил голову. Он на мгновение задумался, пытаясь понять, что имеет в виду его брат, но потом, кажется, понял его намерения и, прикрыв лоб ладонью, рассмеялся.
— А я хочу, чтобы у меня утро началось приятно, благодаря хёну.
— Тебе не хватило того, что сделал Гону?
— Не перекладывай ответственность на Гону. Я вышел за тебя, хён.
Доджин покачал головой, словно говоря «с этим братом никакого сладу», и широко расставил ноги. Шиу не упускал ни одного его спокойного, уверенного движения. Он увидел, как левая рука вытащила из-за пояса брюк аккуратно заправленную рубашку и начала расстёгивать пуговицы снизу вверх. Щёлк, щёлк, щёлк. Когда три или четыре пуговицы были расстёгнуты, в разрезе показались кубики пресса.
Шиу захотелось немедленно оказаться у его колен, тереться щекой о ноги и умолять. Умолять о близости. Нет, повалить его, сесть сверху и двигать бёдрами. До тех пор, пока Ча Доджин не потеряет самообладание и не начнёт без конца повторять слова любви.
Хён всего лишь расстегнул несколько пуговиц, а разум уже был во власти непристойных мыслей. Шиу не мог поверить в это. Куда делась та наглая самоуверенность, с которой он собирался играть чувствами старшего брата? Он прикусил губу и сглотнул от напряжения. «Может, запереть дверь в кабинет?» — подумал он, но тут же вспомнил, что никто не смеет входить в кабинет Доджина без разрешения, так что можно не утруждаться.
— Двадцати минут хватит? — спросил Шиу, стараясь удержать на лице невозмутимое выражение.
Было приятно и волнительно возвращать Доджину его же слова. Всплыли воспоминания о том, как он запирался в ванной и, словно совершая ритуал, наполнял мензурку своей спермой. В такие моменты в его голове был только Доджин. Он представлял его прохладные прикосновения, вспоминал его низкий голос и мастурбировал. Теперь ему хотелось увидеть, как Доджин будет сходить с ума от желания, думая о нём. Ему хотелось увидеть сперму хёна, опасно плещущуюся в бокале из-под виски.
Доджин взялся за ремень. Щёлкнула пряжка, и когда он спустил боксеры, взору предстал его член, уже наполовину твёрдый. На глазах у брата он обхватил его рукой и, поглаживая, довел до полной эрекции.
Шиу, затаивший дыхание, почувствовал неутолимую жажду — ему хотелось видеть всё ещё четче, ещё ближе.
Его брат, произносящий его имя голосом, полным возбуждения, тяжело дышащий и мастурбирующий, — это было порно, идеально отвечавшее его вкусам. На кончике напряжённого члена выступила капелька смазки. Когда-то он не мог смотреть на такое без стеснения. Но Ча Шиу, опускавший взгляд, считая, что видеть подобное непозволительно, теперь мёртв. Без малейших сомнений и колебаний ему захотелось коснуться языком выступившей смазки. Эта провокация, начатая, чтобы поиграть и ослабить выдержку Доджина, похоже, лишь разожгла его собственную жажду. Это была та область желания, которую Гону не мог утолить.
— Как же мне угодить вкусу моего малыша. А?
— Я хочу, чтобы хён потерял всякое самообладание и приличия и грязно хотел меня.
— Да. Мои братья всегда этого желают.
— Будь я хёном, а ты — моим младшим братом, я бы не сдержался.
«В самом деле, смог бы я проявить столько самоконтроля?» — подумал Шиу. Кажется, в их трио у него с контролем хуже всего. Пожалуй, им повезло, что именно Доджин родился первым. Если бы первым родился он, падкий на искушения и удовольствия, или Гону, который, увлёкшись чем-то, прёт напролом, ситуация могла бы стать куда более сложной.
— Я бы укладывал тебя по своему желанию и когда мне вздумается…
— …и садился бы сверху. В моём мире нет никаких правил.
Доджин с улыбкой на губах нахмурился и ускорил движения руки. Капли смазки блестели на его пальцах, скользящих по стволу. Глядя на это, Шиу тоже почувствовал, как внизу живота разгорается жар, и ему стало трудно сдерживаться. Чтобы хён ничего не заметил, он, прикрываясь столом, засунул руку в свои пижамные штаны и коснулся возбуждённого члена. Ему отчаянно хотелось прикоснуться к Доджину. Его отверстие, падкое на удовольствия, как и хозяин, тоже сжималось, настойчиво требуя того, что было перед глазами. «Будь я старшим, стал бы таким хёном, что без стыда раздвигает ноги перед младшим братом и умоляет его».
Шиу по привычке прикусил губу и тихо застонал от боли. Доджин глубоко выдохнул. Оттого, что хён так горячо и остро реагировал на его тихий стон, на такую мелочь, страсть в Шиу вспыхнула ещё ярче. «Ведь он столько лет был рядом и сдерживался, терпя все эти мелочи». Может, это он сам поступал слишком жестоко, навязывая Доджину свои ничтожные моральные принципы, в то время как тот любил в нём абсолютно всё? Так что, если бы он мог…
— Став моим младшим братом, ты бы учился любви по моим правилам.
«Подчиняясь инстинктам, зову крови, мы бы жалели и вылизывали друг друга».
В тот момент, когда Шиу нежно сжал свой член, дверь кабинета резко распахнулась. Он в панике отдёрнул руку и поднял глаза. На пороге, держась за ручку, стоял Гону, в одних лишь тренировочных штанах. Шиу быстро натянул пижаму, пытаясь сделать вид, что ничего не произошло, но скрыть залившееся от смущения краской лицо было невозможно.
Гону с недовольным видом подошел к брату. Он мельком взглянул на экран телефона в его руках. Доджин с расстегнутой ширинкой и эрегированным членом поджигал сигарету. Выглядело вызывающе и горячо. «Чем это они тут вдвоем занимались, что он смущается, как родитель, застигнутый во время тайного свидания?» Отчего-то это показалось смешным.
— Похоже, вы тут вдвоем развлекаетесь, без меня? — спросил Гону у Доджина, прижавшись лицом к щеке Шиу.
— А вот и родной братик Шиу пришел.
Гону наклонил голову и прижался губами к шее Шиу. «Да, я не ребенок, подглядывающий за родителями, а родной брат, который может открыто заниматься любовью с Ча Шиу». Гону демонстративно высунул язык и провёл им длинную влажную дорожку от шеи до самой щеки брата.
Он прикусил зубами нежную кожу, и Шиу тонко застонал. Было видно, как ткань на его пижаме намокает от предельного возбуждения.
— Похоже, вчерашнего тебе не хватило.
— Тебе ведь нужны оба наши члена, верно?
Шиу, глядя на Доджина на экране, кивнул. Доджин, куривший сигарету, снова крепко сжал свой ствол. При мысли, что эта рука подменяет его собственную, Шиу почувствовал укол ревности. Он схватил за волосы Гону, лизавшего его шею, и отстранил его. Затем переключил камеру на телефоне на фронтальную и протянул его брату. Гону, поняв, что тот задумал, усмехнулся.
— Мы будто секс-видео снимаем.
Шиу опёрся руками о стол и, выставив зад, широко развел ягодицы. Его колечко, влажное от возбуждения, хранило следы прошлой ночи. Гону взял телефон и стал снимать Шиу. От упавшей на пол пижамы, вверх по голеням и бедрам, до разведенных им самим ягодиц и побелевших кончиков пальцев. А затем показал Доджину, как вставляет средний палец в подрагивающее колечко мышц.
— Младший, приласкай его так, как учил хён.
Услышав его слова, Гону уложил Шиу на стол Доджина. Его лицо пылало. Шиу схватился за бёдра и развел ноги, Гону снова ввёл пальцы, стимулируя выпуклую точку. Упорно и быстро, как Доджин учил. Он не останавливался даже когда тело брата выгибалось от чрезмерной стимуляции, постепенно добавлял по одному пальцу, растягивая его. Вскоре анальное отверстие, поглотившее три пальца, начало издавать хлюпающие звуки.
Вскоре прозрачная жидкость выстрелила из члена Шиу. Гону снимал, как его брат дрожит в оргазме и кончает, и показывал всё это Доджину, не прекращая при этом терзать пальцами его внутренности.
— Весь кабинет испортишь. Тебе настолько хорошо?
Жидкость брызгала во все стороны. Капли попали на документы и книги на столе. Когда струя ослабла, Гону резко вытащил пальцы и направил камеру между ягодиц Шиу. Растянутое отверстие обнажило свою влажную, розовую плоть.
Отшвырнув телефон, Гону спустил свои тренировочные штаны и тут же вошел в него. Дела старшего брата его не волновали. Он с силой вошел так глубоко, что у самого заломило поясницу. Шиу не смог сдержать стон и громко вскрикнул.
От этого звука Доджин, сведя брови, кончил. Экран был чёрным, но крик брата, не сумевшего сдержать стон, он услышал отчётливо. Он излился в пустой бокал из-под виски, как и просил его брат. Стенки бокала стали теплыми. Совсем как когда-то мензурка Шиу.