Возжелай меня, если сможешь. (Новелла) | 114 глава
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Дейн застыл на месте, несколько раз ошалело моргнув широко раскрытыми глазами.
«Что, мать его, я только что увидел?»
Он замер, словно молнией пораженный, а потом резко встряхнул головой, будто мокрая дворняга после дождя. Глубоко вдохнув, он снова поднял взгляд на злополучную дверь.
«Наверное, у меня просто мозги переклинило от работы.»
Убедив себя в этом совершенно логическом объяснении, Дейн осторожно потянулся к дверной ручке и медленно открыл дверь еще раз.
Реальность хлестнула по глазам еще сильнее, чем раньше.
Нет, ему явно не померещилось.
С лица мгновенно сошли все краски, а челюсть почти отвисла.
Когда Дейн уходил сегодня утром, комната выглядела абсолютно нормально. У него не было много вещей, только самый минимум, который поместился в рюкзак, до отказа забитый кошачьими вещами. Поэтому комната всегда выглядела девственно пустой. Единственное, что говорило о присутствии хоть кого-то, была слегка помятая кровать.
Но сейчас… «Что здесь вообще произошло?»
Дейн стоял в проходе, не в силах пошевелиться.
Вся комната оказалась усыпана цветами.
И не просто какими-то там цветами — алыми розами, мать их! Их было столько, что, казалось, они заполнили всё пространство, превращая комнату в настоящий бушующий алым пожаром океан. Дейн был уверен: перед ним больше роз, чем он видел за всю свою жизнь. После целого дня, проведенного на службе в пожарной части, вернуться в такую комнату — это слишком. Мелькнула абсурдная мысль, что униформу он мог даже не снимать.
Затем взгляд зацепился за стены. Они тоже изменились. Привычный приятный глазу мятный цвет бесследно исчез, уступив место ослепительно-белому безумию. Повсюду развевались полупрозрачные балдахины, щедро украшенные лентами.
Но самым страшным зрелищем стало вовсе не это.
Прямо посреди всего этого сумасшедшего цветочного погрома сидел человек.
Ослепительные платиновые волосы, глубокие фиолетовые глаза, сверкающие странной смесью гордости и застенчивости, и лицо, настолько выразительное и красивое, что его трудно было перепутать с кем-то другим.
Грейсон сидел на кровати и смотрел прямо на Дейна — так скромно и робко, словно новобрачная, которая вот-вот должна была произнести трепетное «согласна». И довершал картину большой красный бант, гордо красующийся на его голове.
Но самое страшное — он был абсолютно голый.
Дейн резко захлопнул дверь с такой силой, что та чуть не слетела с петель, и застыл в коридоре, шокировано глядя перед собой. Его рука по-прежнему крепко сжимала дверную ручку, но от паники это не спасало.
«Нет. Нет, нет, нет! Это не может происходить наяву.»
Дейн глубоко вдохнул, успокоился, выдохнул. И снова открыл дверь.
Но ужас по имени «Грейсон Миллер» так никуда и не делся.
— Добро пожаловать домой, милый. — Произнес он, смущенно улыбаясь и розовея щеками.
Будто не восседал сейчас абсолютно голым посреди кровати, украшенный идиотским бантом, а встречал его в уютном домашнем фартуке с яблочным пирогом в руках.
Грейсон, все еще сидевший посреди постели и окруженный ковром из алых, вдруг выпрямился, посмотрел прямо на Дейна, и с торжественным выражением лица произнёс:
— Сегодня особенный день, так что я приготовил для тебя особенный подарок.
Его губы медленно расплылись в улыбке.
Дейн снова моргнул. Потом еще раз. И еще.
Этот красный бант на его голове — теперь понятно, зачем он нужен.
Грейсон все так же смотрел на него, ожидая взрыва чувств. Судя по слегка взволнованному, но восторженному выражению его лица, он был уверен: вот сейчас Дейн не выдержит, сломается и с рычанием бросится к нему, сминая в страстном, первобытном поцелуе прямо здесь и сейчас.
Его тело застыло. Мозг выключился.
Воспринять это как реальность? Слишком жестоко.
Инстинкт самосохранения сработал раньше, чем здравый смысл смог осознать масштабы катастрофы. Дейн резко встряхнул головой и, ни говоря ни слова, решительно зашагал в глубину комнаты.
Грейсон, сияющий, довольный и до боли уверенный в успехе своей «романтической» задумки, замер, слегка вытянув шею в предвкушении — сейчас его схватят в охапку и будут страстно целовать, он был в этом уверен на сто двадцать процентов.
Его внимание сейчас было приковано к единственному существу в доме, которое действительно заслуживало заботы.
Дарлинг, как маленький клубочек, блаженно лежала на подушке и мирно дремала, не подозревая, какие ужасы только что происходили вокруг.
Дейн осторожно взял ее на руки и, не говоря ни слова, не бросив даже взгляда на разгромленную комнату, развернулся и уверенно зашагал обратно к двери.
— Любимый, ты куда?! Эй, любимый! — Раздался за спиной голос.
Однако Грейсон, видимо, принял это за игру и радостно помчался следом.
Теперь по огромному пустому особняку разносился оглушительный топот двух взрослых мужчин: одного, который спасался бегством от надвигающейся катастрофы, и второго, который, явно наслаждался происходящим.
Дейн пулей пересек коридор, прыжками преодолевая ступеньки лестницы вниз, но, услышав шаги слишком близко позади, инстинктивно обернулся…
В панике и отчаянии, забыв всякие остатки гордости, Дейн издал душераздирающий вопль:
Резко развернувшись на месте, он крепче прижал Дарлинг к груди одной рукой, прикрывая от бесстыдства происходящего. А второй без раздумий врезал Грейсону прямо по лицу.
Огромное голое тело взметнулось в воздух и с грохотом рухнуло на пол.
Дейн тяжело дышал, грудь резко вздымалась. В глазах стоял дикий ужас, смешанный с недоверием к реальности.
Сжимая и разжимая кулак, он пытался взять себя в руки. А после поспешно прижался к стене, осторожно обходя распластавшегося на полу Грейсона. Когда расстояние между ними стало достаточно большим, Дейн развернулся и со всей силы рванул обратно в свою комнату.
В снэк-баре повисла неестественная гробовая тишина.
Дейн сидел, скрестив руки на груди, и нервно потряхивал ногой. Весь его вид излучал чистейшую злость.
Напротив него уныло расположился Грейсон. Его щека, недавно познакомившаяся с кулаком Дейна, горела ярко-красным пятном, однако выглядел он не столько избитым, сколько оскорбленным и обиженным.
Ну, по крайней мере, теперь он был одет.
Дейн продолжал пристально сверлить взглядом бесстыжую физиономию Грейсона, пока раздражение не достигло критической отметки.
— Ты совсем уже с катушек слетел, а? — Процедил он, с трудом сдерживая желание ударить снова.
Грейсон тут же вскинул возмущенно вскинул голову:
— С чего это вдруг?! У меня вообще-то были причины…
Дейн перебил его на полуслове:
— Если ты не рехнулся окончательно, то какого хрена сидел голый на моей кровати, а?! Это же… это же просто отвратительно!!
Его передернуло, стоило лишь вспомнить увиденное. Сцена вновь всплыла перед глазами во всех кошмарных подробностях: розы, ленты, голый Миллер с бантом.
Но вместо того, чтобы ощутить хотя бы каплю смущения, Грейсон еще больше распалился:
— Отвратительно?! Ты хочешь сказать, что моя Вирджиния — это что-то грязное?!
Дейн пару секунд моргал, пытаясь переварить услышанное.
Однако сил и желания выяснять, что именно он сейчас услышал, не оставалось. Он просто устало провел рукой по лицу, шумно выдохнул и медленно, отчетливо, почти по слогам, проговорил:
— Если уж тебе так приспичило бегать голым, то делай это в своей комнате. А не в чужой!
Если бы Грейсон устроил этот акт самовыражения у себя в спальне, Дейн мог просто закрыть глаза и удалиться. Но нет же. Этот псих устроил романтический теракт именно в его личном пространстве. С полным набором:
✓ Декорации уровня свадебного зала.
✓ Идиотский красный бантик, как в худшей романтической комедии.
— Это был особенный день! — Выпалил Грейсон так неожиданно, что на мгновение Дейн даже растерялся.
«Какой еще особенный день? Он забыл про что-то?»
Дейн быстро перебрал все возможные праздники: День благодарения? Нет. День независимости? Нет. Пасха? Рано. Рождество? Точно нет.
Грейсон, заметив замешательство на его лице, будто только этого и ждал, с гордостью объявил:
— Сегодня ровно 30 дней, как мы начали встречаться!
В его голове словно что-то замкнуло. Он уставился на Грейсона непонимающим взглядом, пытаясь понять — это что, шутка?
— Хотя, вообще-то, сегодня уже 31-й день, — уточнил Грейсон, взглянув на часы. — Уже за полночь.
Пространство вокруг Дейна стремительно превратилось в сплошную белую пустоту.
В который раз за сегодня он потерял дар речи: попытался хоть что-то ответить, открыл рот, снова закрыл, снова открыл, но слов не было. Всё, на что он оказался способен — поднять в воздух руки, а затем бессильно опустить их вниз.
— Ага, — кивнул Грейсон, будто говорил о чем-то совершенно очевидном.
Дейн зажмурился, надеясь, что мир снова станет нормальным. Не помогло. Наоборот, от осознания этой абсурдности его затрясло от раздражения.
— Да кто вообще празднует какие-то жалкие тридцать дней, ты что, совсем больной!?
— А кто, по-твоему, не празднует?! — Тут же парировал Грейсон. — Ты даже не радуешься, что у тебя есть парень. Я каждый день хотел устраивать сюрпризы, но сдерживался! Потому что ты бы не оценил! Но 30 дней — это же целый юбилей!
Дейн медленно прикрыл глаза, сосчитал до пяти, потом до десяти. И снова не помогло. Но прежде, чем он успел выругаться и сказать все, что он думает о психическом состоянии Миллера, тот нанес финальный удар:
— Тем более, ты даже ни разу не водил меня на свидание.
Он посмотрел на Грейсона так, словно всерьез задумался, стоит ли его немедленно придушить. Этот щенок, видимо, совсем страх потерял.
Рука уже сжалась в кулак, но взгляд уперся в чужую щеку, покрасневшую после недавнего удара. Дейн замер, секунду колебался, затем шумно выдохнул и расслабил пальцы.
Грейсон самодовольно улыбнулся, а Дейн понял, что проблемы только начинаются. Он резко сменил тему:
— Но какого хрена ты решил ждать меня голым? Ты вообще понимаешь, что такое «знать меру»?
— Ну, тебе же такое нравится, — совершенно спокойно ответил Грейсон.
Дейн так возмутился, что недовольно фыркнул.
— Ты серьёзно? Я что, по-твоему, извращенец?
Вместо ответа Грейсон молча достал телефон, быстро пролистал экран и сунул его прямо перед носом Дейна.
Тот не хотел смотреть, но глаза автоматически скользнули вниз — и через секунду он оцепенел.
Дейн почувствовал, как капля холодного пота медленно стекает по виску.
Грейсон опасно прищурился и процедил:
— Ну что, любимый, объяснишь мне, что это, что все это значит?