Линия смерти | Глава 55
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
— Твой путь отличается. Тебя будут сопровождать, а твоих родителей потащат силой. Ну как, тебе стало легче?
— Блин! Ну и обижайся дальше, — выплюнул он.
Машина, проскочившая через узкие улочки между зданиями, наконец выехала на главную дорогу. Скорее всего, Чха Минхёк давно знал короткий путь, потому что они проскочили пять крупных светофоров. Рю Довон оглянулся на промелькнувший дорожный знак. Машина Чха Минхёка уже свернула на скоростную автомагистраль Кёнбу. Невероятно быстро!
— Разве сегодняшний день уже не испорчен? После такого цирка в переговорной этот недоумок побоится нагружать тебя сегодня.
— Он пришлёт расписание вечером. Возможно, уже сегодня у меня будут дела. Давайте вернемся.
— Смешно. Бьюсь об заклад, что этот ублюдок на такое не решится. Ставлю на это свой меч.
Чха Минхёк лишь пожал плечами.
— Так ты хочешь встретиться с родителями? Хочешь, я устрою тебе возможность высказать все и выплеснуть обиду?
Рука, которую держал Чха Минхёк, сжалась.
Рю Довон отчетливо помнил, что делали его родители, но их лица стёрлись из памяти. Так же, как их имена и возраст. Столько лет прошло, а травма не исчезала, продолжая преследовать его, мучая изо дня в день.
Он хотел убить их. Это желание было искренним. Он хотел причинить им столько же боли, сколько они ему, а потом убить их. Он хотел убить того сумасшедшего, у которого не хватило смелости показаться ему на глаза, но хватило наглости заявиться к его директору и выпросить денег.
«Но тогда я стану таким же, как они. И даже если это желание убить не исчезнет, будет правильно подавить его, чтобы не уподобиться этим людям».
Вместо этого он убивал их в своем воображении снова и снова. Ему не становилось легче даже от мыслей о том, как они умирают на обломках разрушенного дома. В три часа ночи, когда отец возвращался домой, он не прятался под одеялом, а представлял, как берёт кухонный нож и втыкает его в толстый живот. Безостановочно и безжалостно. Но пусть это и была всего лишь фантазия, его собственный живот ныл от боли, словно это он сам был пронзён. И Рю Довон в своем воображении ронял нож, глядя на мертвого, истекающего кровью отца.
Рю Довон прислонился головой к окну. Всё это было бессмысленно. Любая фантазия вела к одному и тому же выводу: он не хотел заканчивать свою жизнь, став таким же человеком, как его родители.
Может, он был слишком рационален? Или казался человеком, совсем не способным на месть? Да, возможно. Он не подавлял гнев, просто в его характере разум преобладал над яростью, поэтому он быстро приходил в себя.
Чха Минхёк сказал: «Живи как жил и делай как делал».
Он не позволит, чтобы родители, эти чужеродные тела в его жизни, выбили его из колеи. Ему было жаль тратить на них свои чувства. Это правильный путь. С семи лет Рю Довон не скучал по ним ни секунды. Он не должен поддаваться их влиянию, иначе это оставит лишь сожаления в жизни, которую он так хорошо прожил.
— Нет. Я не буду с ними встречаться, — решительно заявил он.
Чха Минхёк сильнее сжал его руку, не обращая внимания на вспотевшие ладони. И Рю Довон не стал её вырывать.
— Наконец-то ты подумал головой, — похвалил его Чха Минхёк. Но его глаза, смотрящие вперед, были тёмными и задумчивыми.
— Командир, нам действительно можно так поступать?
Поздним вечером младший воин Квон Сунбом, пришедший к Рю Довону домой, выразил свое недоумение. Три часа назад он получил от Чха Минхёка приказ: узнать всё от А до Я, имея только три имени и ни одной фотографии. И все это нужно было выяснить за два часа.
Ноги воина были самыми быстрыми в загробном мире, так что за отведенное время он мог узнать что угодно, но он никак не мог понять, почему должен расследовать дела живых людей, а не мертвых. К тому же, судя по поведению двоих людей, о которых приказал узнать командир, те отправятся прямиком в Ад сразу после пересечения реки Сандзу.
— Если я сказал, что можно, значит можно. Ах, Сунбом, ты так вырос? Теперь ты осмеливаешься мне перечить?
— Нет, что вы! Как я могу перечить командиру, что выше самого неба? Просто я выполнял ваш приказ, но меня не покидало ощущение, будто я стал сообщником…
— Эй. Не сообщником, а вершителем правосудия и воздаятелем по заслугам.
«Нет, если это вершитель правосудия и воздаятель по заслугам, то почему он приказал держать это в секрете даже от командира жнецов? Это же нелогично». Но младший не смел спорить с командиром. Квон Сунбом почесал затылок.
— Да. Ну, во-первых, Рю Сончхоль действительно приходил на работу к кондидату в жнецы. И мы подтвердили, что он тут же проиграл 3 миллиона вон, которые получил, — отчитался Квон Сунбом.
— А этот ублюдок сказал, что на больничные расходы, — Чха Минхёк заскрежетал зубами.
Квон Сунбом, который просто выполнял приказы, колебался, стоит ли продолжать доклад из-за резкой реакции командира.
Чха Минхёк щелкнул пальцами, давая добро. Квон Сунбом выпрямился.
— И Ли Чжинсук лежит в обветшалом доме престарелых недалеко от горы Чихвасан. Я подтвердил это у командира жнецов… Агх! За что вы меня бьете?!
— Эй, я же сказал держать это в секрете! А ты пошел и спросил у И Чонъюна?!
— Уф, ну послушайте же вы до конца! Я не обращался к командиру жнецов лично, а спросил у самого близкого мне жнеца, — возмутился он.
— Идиот, это одно и то же! Ты что, не знаешь, что эти жнецы болтливы, как токкэби?
Чха Минхёк совершенно забыл, что токкэби с горы Чихвасан до сих пор хранили молчание о деле с мечом.
— Правда? Но мы поклялись на мизинчиках. Он точно никому не скажет.
— Конечно, как же, — хмыкнул Чха Минхёк.
— В любом случае, кхм. Жнец показал мне список умерших, и имени Ли Чжинсук там не было. Рю Сончхоля тоже. Как вы сами знаете, только командир жнецов может просматривать книгу жизни и смерти, поэтому дальше я проверить не смог.
«Чем подлее и гаже человек, и чем больше он пользуется другими, тем дольше живёт. Вот отец Рю Довона — именно такой».
Чха Минхёк закурил. Ему хотелось выкурить целую пачку, но он должен был отправить Квон Сунбома обратно, а потом подняться и почистить зубы, чтобы поцеловать Рю Довона, поэтому ему пришлось удовлетвориться одной сигаретой. Было маловато.
— Эй, Сунбом. Скоро нам с тобой предстоит одно дельце.
— Рю Сончхоль. 30 мая, 23:45. Реши все за 5 минут.
Квон Сунбом продолжал недоуменно качать головой. «Этот парень ни черта не понимает намёков». Чха Минхёк огляделся, чтобы убедиться, что рядом нет жнецов, и понизил голос:
— В это время я переведу его через линию смерти.
— Закрой рот, — рявкнул Чха Минхёк.
Перепуганный Квон Сунбом зажал себе рот ладонью. Перевести человека, которого нет в списке умерших, через линию смерти означало убить его, злоупотребляя своей властью. Смерть человека, которая не была запланирована. Это было абсолютным табу даже в загробном мире.
— У-у-у-у! У-у-у-у! — Сунбом издавал нечленораздельные звуки, сжимаясь от ужаса. «Нельзя, нельзя!». Чха Минхёк ласково погладил его по плечу.
— Сунбом, что я собираюсь сделать?
Квон Сунбом опустил руку и пробормотал в страхе:
— Вершить правосудие. Воздавать по заслугам…
Чха Минхёк треснул его по затылку.
— Командир, вы говорите ужасные вещи! Какой бы высокой ни была ваша должность, вы не можете нарушать законы! Я категорически против! Нет!
— Что? — Он никак не ожидал такого вопроса. Квон Сунбом тупо переспросил, и снова получил по затылку.
— Ты не можешь ответить, но уже начинаешь спорить. Если меня когда-нибудь приведут на суд, ты должен будешь сказать Великому Царю всего одну фразу.
— «Командир не мог поступить иначе».
Мудрый и проницательный Царь Ёнчхон, в отличие от них, поймет скрытый смысл этих слов. Тогда, даже если придется отбывать наказание в Аду, он сможет избежать уничтожения.
Он хотел избавить Рю Довона от этой опухоли, которую тот всю жизнь нёс, не мог отбросить и от которой устал. Чха Минхёк, честно говоря, не мог сопереживать человеческим эмоциям, а Рю Довона, который страдал от кошмаров детства, он и подавно не мог понять.
Но, если отбросить сочувствие и понимание, ему просто не нравилось, что Рю Довон страдает. Поэтому он решил сам устранить причину его страданий. Это также предотвратит безумие, когда Рю Довон, став жнецом, заберёт своих родителей через реку Сандзу.
Работа жнеца была тяжелой, но все же намного лучше, чем жизнь в мире живых. Он хотел, чтобы этот парень наконец-то узнал, каково это — быть в безопасности и покое. Ведь он, наверное, ни разу в жизни не чувствовал, что мир стоит того, чтобы в нём жить.
И Чонъюн сотрет воспоминания Рю Довона начисто, но ощущения всё равно останутся. Нечёткие, неясные, но пробуждаемые разными чувствами воспоминания пережитых эмоций. Чха Минхёк не хотел, чтобы Рю Довон испытал это.
Даже зная, что среди стёртых воспоминаний будет и он сам.
Если он, злоупотребив властью, превратит человека, чей срок ещё не истёк, в мертвеца, Чха Минхёк не сможет увидеть Рю Довона, когда тот станет жнецом. Он предстанет перед судом, где некогда стоял его господин, и тот, кого когда-то судили на этом же месте, теперь, сидя на троне, будет вершить суд над преступлением своего подчинённого. Возможно, этот поступок запятнает честь его господина, но Чха Минхёк не изменил своего решения.
Разве его господин в прошлом не пожертвовал своей жизнью, чтобы защитить своего возлюбленного? Конечно, ситуация Рю Довона не была столь экстремальной, но… не поймёт ли он хоть немного душевные переживания подчинённого, поставив себя на его место?
«Командир воинов, а такой жалкий… Я, кажется, и правда люблю его.…» Чха Минхёк посмотрел на сигарету, которую почти не выкурил. Он не сходил с ума, как другие, но все его чувства были сосредоточены на Рю Довоне. Каждый раз, когда он признавал свои чувства к нему, его охватывал новый шок.