Поцелуй меня, лжец (Новелла) | Глава 5.1
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
— Мам, я же говорил, что пока не думаю о свадьбе.
Снова и снова я вынужден был повторять то, что говорил уже десятки, если не сотни раз. На том конце провода послышался взволнованный голос матери, полный беспокойства и плохо скрытого давления.
— Но, Ёну, милый, тебе ведь уже не шестнадцать. Мне было бы куда спокойнее, знай я, что ты хотя бы с кем-то встречаешься.
— Вот именно. — Я глубоко вдохнул, задержал дыхание, будто пытаясь удержать внутри нарастающее раздражение, и медленно выдохнул. — Сейчас я об этом не думаю.
— Да и не нужно думать! — торопливо воскликнула мать. — Просто начни встречаться. Разве кто-то знакомится с мыслью тут же жениться? Общаешься, смотришь — и вдруг понимаешь — вот он, тот самый человек.
Мать на мгновение замолчала, словно прощупывая почву, и добавила:
— …тебе придётся постараться немного больше.
На несколько секунд в трубке воцарилась пауза, словно она прикидывала, где тоньше лёд. Потом осторожно добавила:
— …тебе придётся постараться чуть больше.
Я даже не успел открыть рот, как мать вновь вспыхнула:
— Да разве я бы так переживала, не стань ты омегой? Оставался бы бетой — и горя бы не знали. Ну, или хотя бы альфой родился! Столько девчонок сохло по тебе, красавцем я тебя родила, а ты… угораздило же!
— Мама, перестань! — резко оборвал я её на полуслове. Терпение лопнуло.
— Это уже случилось, твои слова ничего не изменят. Я этого не выбирал.
Я с трудом проглотил то, что рвалось наружу: что красота здесь вовсе ни при чём, и каждый родитель видит в своём ребёнке самое прекрасное лицо на свете. Что в мире полно красавцев и красавиц, а рядом с природной притягательностью альф и омег я, скорее всего, выгляжу самой обычной серой мышью.
Услышав мой тон, мать умолкла. Я откашлялся, стараясь вернуть себе спокойствие, и продолжил уже мягче:
— И потом, не обязательно жениться на альфе. Есть же и беты. И, в конце концов, найдётся девушка, которую не смутит, что я омега.
— Но если ты женишься на девушке, детей у вас ведь не будет, — тихо возразила она. — Раз уж женишься, то, само собой, нужно заводить детей. АА для этого нужен альфа. Ты же знаешь, как трудно найти женщину-альфу. Если свяжешься с бетой или омегой, детей у вас не будет. Вот поэтому и нужно побыстрее присмотреть приличного мужчину-бету, с этим хотя бы проще… Хотя что там проще. Альфа ещё куда ни шло, а бета… Да ещё и мужчина! Одно это уже сводит меня с ума. Лучше бы уж Ёнхи или Ёнджу оказались омегами, чем ты… почему именно ты…
Её тирада резко оборвалась — в разговор неожиданно вмешался другой, бодрый и тёплый голос:
— Братик, привет! Как ты? Всё в порядке? Ничего не нужно? Может, вкусняшек каких-нибудь прислать?
От этого скоростного, строчащего как пулемёт голоса напряжение разом спало. Я невольно улыбнулся и спросил:
— У меня всё отлично. А тебе самой ничего не надо?
— Мне? Мне-то много чего нужно! — беззастенчиво хихикнула сестрёнка. — Загляни в мой вишлист на «Амазоне».
Я пообещал, что посмотрю, и для вида задал ещё пару дежурных вопросов. Сестра отвечала бодро и по существу, но быстро свернула разговор.
— Ага, поняла. Тебе там тоже несладко приходится. Держись! Большая зарплата — большие трудности, так всегда было. Кто тебе просто так деньги даст? Ладно, отдыхай. Всё, отключаюсь. Пока-пока!
— Эй, Ёнхи, верни мне трубку! Ён…!
На заднем плане ещё слышался панический голос матери, но звонок оборвался. Только тогда я смог наконец выдохнуть, выпустив из лёгких застрявший там воздух.
Я вдруг вспомнил, как впервые признался, что стал омегой. Мать тогда побелела как полотно и не могла вымолвить ни слова. На миг я всерьёз испугался, что она упадёт в обморок, но, к счастью, обошлось. Хотя её неподвижность, судорожные вдохи и пустой взгляд слишком уж напоминали состояние перед потерей сознания.
Отец отреагировал почти так же — он просто онемел от шока. К счастью, быстрее всех пришла в себя старшая сестра, Ёнхи. Она сразу попыталась разрядить тяжёлую атмосферу:
— Слушай, братик, а как ты справляешься во время течки? Мои подруги пьют таблетки и из дома не выходят. У тебя так же?
Я выдавил ответ и почти увидел, как она просто кивнула, мол «понятно», и тут же ловко сменила тему:
— Ты ведь всё равно собираешься жить в Америке, да? Тогда в чём проблема? Там же с лекарствами и всем таким дела обстоят куда лучше, разве нет?
— Не совсем. Что-то лучше, что-то нет…
Младшая сестрёнка в тот момент была ещё слишком маленькой, чтобы понять, о чём мы говорим. Она просто висела у меня на шее, звонко смеялась и обнимала — как и положено ребёнку.
Мысль о том, что их единственный сын стал омегой, надолго выбила родителей из колеи. А я, взяв академический отпуск на год, чтобы привыкнуть к новому состоянию, всё это время безвылазно сидел дома.
Для меня это оказалось пыткой, но не в привычном смысле. Атмосфера в семье становилась всё более гнетущей: родители избегали встречаться со мной взглядом, а если и говорили что-то, то чаще лишь вздыхали. Утешением оставались только сёстры. Но привыкать к изменившемуся телу было тяжело во всех смыслах — и физически, и эмоционально. Когда я хоть как-то освоился с приёмом лекарств и научился подавлять собственные реакции, мне наконец разрешили вернуться в университет, и я помню, с каким облегчением тогда вдохнул полной грудью.
Но на этом всё не закончилось. С тех пор мать с маниакальным упорством начала давить на меня со свадьбой. Сначала это были намёки в духе «нет ли у тебя на примете кого-нибудь хорошего?», но со временем её напор становился всё сильнее, и теперь она говорила обо всём в открытую. Мой ответ оставался неизменным, но я не знал, как долго смогу ещё сопротивляться.
«Наверное, вот так все и женятся под давлением», — горько подумал я.
Я сидел какое-то время, тупо уставившись в одну точку, а потом резко тряхнул головой. Холодильник был пуст. Впрочем, ничего удивительного, я целую неделю не выходил из дома. С тяжёлым вздохом я опустился прямо на пол перед распахнутой дверцей и надолго ушёл в себя. Но от этого, конечно, ничего не менялось.
Вот к чему привело моё «выйду завтра», которым я утешал себя вчера, доедая последний полуфабрикат.
Я уронил голову на грудь и снова тяжело вздохнул. Никакого гениального решения не предвиделось: придётся идти в магазин и хоть что-то купить. В конце концов, нельзя же всю жизнь прятаться в четырёх стенах.
Нужно собраться с духом и выйти. На самом деле, ничего особенного. Всего один шаг. Но именно этот шаг был самым трудным. Если я и дальше останусь сидеть, выбраться станет ещё сложнее. Значит, нужно заставлять себя. Учиться выходить заново, как тренироваться ходить после долгой болезни.
Приняв решение, я поднялся. Сами сборы растянулись почти на час. Лишь после этого я оказался у входной двери. Я принял подавители феромонов и на всякий случай завернул несколько таблеток в бумажку, сунув их в карман, чтобы в экстренной ситуации можно было сразу закинуть в рот. Вооружился персональной сиреной, свистком и даже канцелярским ножом — только тогда ощутил себя хоть чуточку увереннее.
«Эх, надо было всё-таки купить пистолет», — с запоздалым сожалением подумал я, но сейчас это и был мой максимум.
После нескольких неудачных попыток тяжёлая дверь поддалась. С улицы дохнуло прохладой, солнце уже клонилось к закату, окрашивая асфальт в золотисто-рыжие полосы.
Прошла неделя с тех пор, как я уволился.
Сидя за рулём на перекрёстке в ожидании зелёного сигнала, я бездумно постукивал пальцами по рулю. Взгляд скользнул по салону, и я в который раз дотошно проверил, заперты ли все двери.
«Прекрати вести себя как идиот. Всё уже в прошлом».
Мелькнула мысль о психотерапевте, но я тут же её отбросил. Со временем пройдёт. Да и какая терапия, когда я безработный? Срочно нужно что-то решать со следующим месяцем: где взять деньги, как закрывать кредиты, на что жить самому и чем помогать семье. От этих мыслей начинала раскалываться голова.
В этот момент загорелся зелёный.
В ту ночь, когда я объявил об уходе, домой меня кое-как доставил кто-то из коллег. Честно говоря, я почти ничего не помню. Лишь отрывки: как вошёл в квартиру, щёлкнул всеми замками, подпёр дверь стулом, выпил снотворное и рухнул в постель. Очнулся я только к вечеру следующего дня, наскоро запихнул в себя что попалось под руку и снова провалился в сон.
Так, в подобии спячки, я и провёл все выходные.
В понедельник проснулся раньше обычного и начал собираться. Сами сборы не заняли много времени, настоящая проблема ждала у порога. Я несколько раз замирал в нерешительности перед дверью. Мысль вызвать такси мелькнула, но я сразу понял, что не выдержу замкнутого пространства рядом с незнакомым человеком. «А что, если водитель окажется альфой?» — сама эта мысль заставила сердце сбиться с ритма. Пришлось садиться за руль собственной машины.
Даже проверив замки дважды, я всё равно ехал в состоянии жуткого стресса. Казалось, что металл корпуса не защищает, а лишь тонко отделяет меня от чужих глаз, и я еду нагишом, выставленный на всеобщее обозрение. Во рту пересохло. Когда наконец добрался до офиса, лоб покрылся испариной, хотя кондиционер работал на полную мощность всю дорогу.
Эмма бодро поприветствовала меня на входе, но тут же нахмурилась, заметив, что я разбираю вещи на своём столе.
— Что ты делаешь? Нас переводят в другой офис?
— Нет, — ответил я своим обычным тоном. — Я увольняюсь. Собираю свои вещи.
— В смысле увольняешься?! — эхом отозвался за спиной Эммы ещё один сотрудник, только что вошедший в офис.
С непроницаемым лицом я продолжал вытаскивать вещи из ящиков стола. Кабинет, смежный с кабинетом директора, я уже опустошил; оставалось лишь навести порядок в приёмной.
Здесь, в отличие от моего кабинета, почти не было ничего личного. Я выбросил ненужное, остальное аккуратно выложил на стол и обернулся к коллегам.
— Если вам что-то из этого нужно — забирайте. Остальное можете выбросить.
Эмма и остальные растерянно переглядывались, не зная, как реагировать. В этот момент в приёмную заглянула ещё одна секретарша, замерла на пороге, уловив неладное, и так же тихо прикрыла за собой дверь. Я сделал вид, что не заметил её, и продолжил:
— Эмма, раз я ухожу, ты становишься старшей. Я передам тебе дела. Отныне мой кабинет, смежный с кабинетом директора, твой. Переноси туда свои вещи и работай там. Покупай всё, что понадобится, всё спишут на расходы компании. Ты и так в курсе основных моментов, так что я сосредоточусь на срочном и важном.
— Ёну, как это… так внезапно… — растерянно вздохнула Эмма, но я, будто не замечая, продолжил:
— Это расписание мистера Питтмана на ближайший месяц. Я всё разделил по цветам. То, что можно перенести, обсуждаешь с ним и переносишь. Если он потребует передвинуть то, что передвинуть нельзя, меняешь вот эти два пункта и получаешь одобрение. Это годовой график. Всё, что уже утверждено, я отметил. Будешь добавлять новые встречи по мере их появления. Теперь пройдёмся по отделам…
Я говорил быстро, отрывисто, словно строчил из пулемёта, передавая папку за папкой. Эмма, с побелевшим лицом, судорожно строчила в блокнот, едва поспевая за моими словами. Я кратко пробежался по особенностям каждого отдела, отчётам, проектам, не забывая после каждого блока уточнять: «Вопросы есть?» или «Что-то непонятно?»
Когда я наконец положил на её стол последний документ и замолчал, в офисе стало очень тихо. Эмма подняла на меня ошеломленный взгляд.
— Да. Если что-то забудешь или возникнут вопросы — звони. Я сразу отвечу. — я коротко закончил и взял в руку портфель, с которым пришёл. — Спасибо за всё. Всем до свидания.
— П-погодите, а с мистером Питтманом вы всё согласовали? — запоздало выкрикнула одна из сотрудниц.
На её отчаянном лице читалось явное намерение остановить меня, но я ответил с полным безразличием:
— Я предупредил его о своём уходе ещё до выходных. Он в курсе.
Глядя на их растерянные лица, я почувствовал лёгкую неловкость и криво усмехнулся.
— Простите за внезапность, так сложились обстоятельства. Я многим вам обязан.
— Ты правда, правда уходишь, Ёну? И совсем не вернёшься? — снова попыталась остановить меня Эмма.
Я уже взялся за ручку двери, но обернулся и коротко хохотнул.
— Ну, если мистер Питтман отпишет мне процентов пять акций «P.Entertainment», я, так и быть, подумаю.
Это было равносильно заявлению, что я не вернусь никогда. Все потерянно переглянулись. Я лишь улыбнулся и снова открыл дверь.
— Постой, Ёну. Хотя бы утренний отчёт… — окликнула меня Эмма, когда я уже вышел в коридор.
Увидев её лицо, полное страха, я покачал головой.
— С этого момента это твоя работа, Эмма. Что ж, бывай, — бросил я через плечо и пошёл прочь. Больше Эмма меня не звала.
Эмма больше не окликнула меня. Но мне и не нужно было оборачиваться, чтобы представить, с каким убитым выражением она осталась стоять на месте. Ситуация для всех была шокирующей, но я знал, что Эмма сообразительная, всегда подхватывала мои обязанности, когда меня не было, и потому быстро войдёт в курс дела. В конце концов, если бы я когда-нибудь уволился, именно Эмма стала бы моей преемницей. Так что это было лишь вопросом времени — рано или поздно.
«К кому бы обратиться за рекомендательным письмом?» — думал я, возвращаясь домой.
Напряжение по дороге было уже не таким удушающим, как утром, когда я ехал в офис. Но, вернувшись, я вновь тщательно проверил все замки и подпёр дверь стулом.